– Согласен!

Ему пришлось немало хлебнуть из солдатской чаши. Короткие, но ожесточенные стычки с бандитами, сменялись долгими, изнуряющими часами в засадах – под знойным небом, в унылое ненастье или трескучий мороз. Не всегда чекистам сопутствовал успех, но они умели извлекать пользу и из неудач. Все эти напряженные дни и ночи в конце концов сплавлялись в зерна опыта, который помогал в каждом деле. А в том, которое навсегда врезалось в память Прудко, опыт требовался особенно.

В селе Лопавше создавали колхоз. На сход собрались в самой просторной хате, и все-таки в ней, как говорится, не было где яблоку упасть. Тусклый свет коптилки и керосиновых ламп выхватывал из облака табачного дыма обветренные крестьянские лица, десятки глаз, обращенных к покрытому кумачовой скатертью столу.

Простые и понятные каждому слова представителя райкома партии были сказаны не впустую. Когда пришло время голосовать за создание колхоза, над рядами взметнулись мозолистые хлеборобские руки – одна, вторая, третья…

А через несколько дней в село ворвались «самостийники». Их злодеяния потрясли всю округу. Бандиты отрубили правую руку тем, кто первым проголосовал за новую жизнь и написал заявления в колхоз.

Чекисты поклялись мученикам и всем их односельчанам, что головорезы будут схвачены и получат по заслугам. Но для этого необходимо было решить задачу со многими неизвестными. Пока же не удалось еще заполучить особых примет ночных «гостей».

Вот тут-то он и пригодился, по крупицам собранный опыт. Тщательный анализ вели и здесь, на месте, и в районном и областном управлении госбезопасности.

Исключительная жестокость расправы наводила на мысль, что это скорее всего дело рук СБ – бандеровской службы безопасности, которая была создана и действовала по образу и подобию своей гитлеровской «тезки». Некоторые косвенные улики совпадали с почерком эсбистской боевки, которую возглавлял отпетый бандюга Щит. Недавно он поплатился головой за свои черные дела. Не исключено, что у него появился преемник. Придя в себя после потери вожака, боевка снова взялась за свое и может наделать еще немало бед. Так кто же теперь вместо Щита, сколько у него людей и где они прячутся? Над ответом на все эти вопросы кропотливо, проводя бессонные ночи, работали чекисты Демидовского райотдела во главе с опытным оперативным работником капитаном Степаном Григорьевичем Гненюком, чекистами из управления. С этой же задачей оперативная группа Прудко ушла в Хренниковский лес.

Массив этот весьма обширный, а эсбистские боевки, как правило, намного меньше обычных банд и ведут себя с удвоенной осторожностью. Рассчитывать на пощаду мастерам заплечных дел не приходилось, слишком много преступлений было на их совести.

Словом, задание напоминало пресловутую поговорку об иголке в стоге сена. Но с существенной поправкой: искать эту иголку чекистам помогало много людей. Вначале это были местные активисты, бойцы отрядов самообороны. А затем, когда зона поиска сузилась, произошло неожиданное.

Над просекой сеялась надоедливая, по-осеннему холодная изморозь, с голых веток срывались и шлепали о землю тяжелые капли. Усталые, промокшие до нитки чекисты расположились на короткий привал. Вдруг из-за деревьев показалась сгорбленная фигура с натянутым на голову мешком – так местные селяне прячутся от дождя.

Старик, который вел на веревке корову, нерешительно остановился на поляне и оглянулся. Гненюк понял его и отошел к густому орешнику, затененному могучими кронами деревьев. Здесь их трудно было заметить недоброму глазу. К тому же бойцы, разобрав оружие, быстро рассредоточились в охранении.

Лишь после этого незнакомец заговорил:

– А я вас узнал, товарищ начальник, вы в нашем селе в прошлую субботу были… Уже третий день за вами хожу. Хочу кое-что рассказать…

Он еще раз оглянулся и торопливо зашептал:

– Есть у меня одно соображение. Помните, вы обещали разыскать тех сокирников, что людей в Лопавше покалечили? Сдается мне, должен вас заинтересовать один пришелец – все к нашему селу стежку топчет. Чужой человек, я здешних знаю. Приходите вечером, покажу ту тропу, которой он крадется.

Гненюк крепко пожал мокрую, замерзшую руку старика:

– Спасибо, батько! И будьте осторожны – они тоже не дремлют. В случае чего можете на нас рассчитывать.

– Не про меня речь, я свое уже отжил, – отмахнулся тот. – Постарайтесь лучше, чтобы им сполна наши слезы отлились, чтобы не затуманивали выродки свет людям!

«Человечка» взяли в следующую же ночь, устроив засаду на его постоянном маршруте. Были приняты особые меры предосторожности. Если лесной пришелец связан с эсбистами, лишний шум поставит на грань провала всю операцию. Боевка затаится по лесным схронам.

Захват был проведен чисто, однако начало допроса сразу же озадачило чекистов. Еще не старый, но весь какой-то помятый и равнодушный человек и не думал запираться, отрицать свою принадлежность к банде. Он лишь устало бросил:

– Оттуда я… из леса. И кончайте скорее, мне теперь все равно.

– С концом успеется, – возразили проводившие с ним беседу чекисты Журавлев, Гненюк и Прудко. – А вот рассказать кое-что придется. Кстати, почему это вам «все равно»?

– Почему? А вы видели, как детей живьем в огонь бросают? Как штыками в живот беременной женщине? А я видел. Не первый день смерти ищу. Не хочу, да и не могу на то глядеть.

– Так что же мешает вам выйти из банды? Вон сколько ваших с повинной пришло, и Советская власть их простила. Вы тоже могли бы честным человеком стать, к настоящей жизни вернуться.

– Я, может, и стал бы. Только тогда вся моя семья трупами стала бы, это точно. Дунай шутить не любит, а у меня трое детей.

Вот это и была ниточка, показавшаяся из запутанного клубка. Догадки подтвердились: преступление в Лопавше, действительно, совершила боевка Щита, которую теперь возглавил его заместитель Дунай. Кроме него, в боевке было еще двое таких же жестоких и хладнокровных изуверов да еще этот селянин, которого бандиты держали возле себя для хозяйственных нужд – «господарчим», угрожая в случае побега «рассчитаться» с его семьей.

Кончик был, но слишком уж тонкий и непрочный. Ведь если «господарчий» не вернется обратно в схрон, это чревато многими и многими осложнениями. Допустим, его семью удастся вывести из-под удара. Но тогда Дунай уже наверняка закопается в самую глубокую нору, и поиски затянутся еще не на один месяц. А что, если…

Возникшая у чекистов идея была заманчива, но полной уверенности в успехе не вселяла.

– Давайте говорить начистоту, – было предложено арестованному. – То, что вы сейчас проклинаете Дуная, ничего ровным счетом не меняет. Возможно, он где-нибудь сейчас убивает таких же детей, как ваши. Помогите нам делом – и если говорите правду, смоете черное пятно со своей совести. Только предупреждаем: торговаться не будем. Последнее слово остается за судом, он учтет вашу помощь. Не имеете на руках крови – сможете стать человеком. Если же… В общем, скрываться вместе с Дунаем не советуем – от народа не упрячетесь нигде. Да и от себя самого тоже.

Чекисты, безусловно, рисковали. Ведь пойманный мог просто умело прикидываться обманутым и запуганным, а на самом деле лишь выжидал момент, чтобы задать стрекача. Что ж, в таком случае он мог рассказать своему атаману немногое. Допрос был устроен так, что «господарчий» не мог установить численность группы, да и вообще никого, кроме упомянутых чекистов, не видел в лицо. Зато если он говорит искренне, его раскаяние выводило кратчайшим путем на схрон Дуная.

Все это были разумные и убедительные аргументы, только и они не облегчали тяжесть ответственности, которую брали на себя чекисты. Честно говоря, принимать такое решение оказалось ничуть не легче, чем, скажем, лежать на открытой местности под плотным вражеским огнем.

Увидев первую из отметин – царапину на сосновом стволе, Прудко ощутил, как с него спадает огромное напряжение. Конечно, главное было еще впереди, но и уже достигнутый результат не мог не радовать: «господарчий» старается оправдать доверие чекистов.