«Я принял вас как сыновей своих, а посему придите и вырвите из рук недругов моих город Рим и народ, доверенный мне Богом… Придите и освободите Церковь Господню, что стенает под гнетом ужасного племени лангобардов. Я премного возлюбил вас… и знайте же, что среди всех прочих племен народ франков особенно любезен моему сердцу… А посему прошу вас и молю прийти к нам на помощь… Заклинаю вас, дражайшие сыны мои, коих принял я в лоно свое…» (Послание Стефана II Пипину, Карломану и Карлу. Цит. по: L Halphen. Charlemagne et l'empire carolingien, p. 43, 44).

2. Экономическая сила. После смерти Карломана Карл стал единственным наследником сказочного богатства Пипинидов. Основу его составляла добыча, захваченная во время войн: драгоценности, изделия из ценных металлов, серебряные и золотые монеты, награбленные или полученные, согласно тогдашним обычаям, в качестве выкупа. Короли постоянно пополняли сокровищницу; в 714 г. вокруг нее разразилась настоящая битва между наследниками Пипина Геристальского; больше всего ценностей было накоплено во время правления Пипина Короткого.

Однако это движимое имущество отнюдь не являлось основой достояния Пипинидов; ею стали земли. Наследственные владения значительным образом расширились за счет приобретений в Австразии: граница их тянулась по реке Мёз, включала Северный Брабант и доходила до долины Вавр. Часть земель, также располагавшихся в Австразии, прежде принадлежали меровингскому фиску, а затем перешли в полную собственность Каролингов. Австразийские земли составляли настоящее маленькое княжество; соединив его богатства с политическим влиянием майордомов франкские герцоги сумели добиться королевской власти. Если вспомнить, что именно майордомы управляли землями императорского фиска, то неудивительно, что в качестве королевских даров они прежде всего стремились получить территории, хорошо известные им и располагавшиеся рядом с их собственными владениями.

Земли Пипинидов поражали не только размерами, но и плодородием. Широко раскинулись превосходные пастбища, дающие высокие урожаи поля, плодоносящие виноградники, густые леса. Описания, сохраненные для нас лотарингскими полиптихами, свидетельствуют о том, что эти края были плотно заселены, а угодья использовались с максимальной отдачей в рамках системы, именуемой домениальной. Земли, где процветало сельское хозяйство, приносили богатые доходы. В те времена именно здесь уделяли огромное внимание поддержанию плодородия земель и их рациональному использованию. Леса, особенно те, где получали древесный уголь, были объектом разносторонней хозяйственной деятельности. Древесный уголь использовали тут же, на месте, для выплавки железной руды, залегавшей на сравнительно небольшой глубине. Регион этот славился железными изделиями, в частности, оружием; обладая превосходством в вооружении, правители края целенаправленно наращивали свою военную мощь.

Через австразийские владения Пипинидов пролегали основные торговые пути. По рекам Мёзу и Рейну везли «дорогостоящие товары, плащи… красители, золотой песок, прозрачные геммы», как с севера на юг, так и в обратном направлении. В крупных городах, выросших вдоль течения этих рек, происходило смешение германских и романских традиций.

Став обладателями поистине несметных сокровищ, Пипиниды постоянно увеличивали их и ревниво сберегали на протяжении поколений, предшествовавших Карлу Великому. Как пишет Эйнгард, Пипиниды были гораздо состоятельнее Меровингов; эта династия была самой богатой среди династий тогдашних магнатов, и одна сумела достичь высших ступеней власти, до которых не добрались ни Унрохи, ни Ламберты, ни Этихи.

3. Моральная сила. Неоспоримое моральное превосходство, которым обладали Пипиниды, без сомнения, связано с происхождением династии. Одним из известных ее основателей по мужской линии был св. Арнульф, епископ Мецский. Многие святые мужи и жены, например св. Гертруда, являлись кровными родственниками Пипинидов. Свою лепту в упрочение славы рода внесли многочисленные аббаты и аббатисы. Впрочем, наличие в роду святых в те времена не являлось чем-то необычным, поэтому подлинные причины социального возвышения династии следует искать в ином.

Прежде всего надо отметить наличие многочисленных связей со знатью (proceres) Франкского королевства, союзов как матримониального характера, так и дружинных. Кроме того, через Хериберта Пипиниды породнились с Меровингами, что давало им дополнительную моральную поддержку. Но главное влияние их было основано на системе связей, скрепленных клятвой верности. После победы в 732 г. над Абд ар-Рахманом Карл Мартелл, желая еще крепче привязать к себе знатных магнатов, раздал им во владение немало земельных угодий.

Во время военной экспедиции 755–756 гг. в Ломбардию Пипин Короткий также награждал своих воинов земельными наделами. Раздача земель и золота осуществлялась отнюдь не за счет разбазаривания состояния Пипинидов: для пожалований использовались земли меровингского фиска, церковные, а также приобретенные в процессе завоеваний. В обмен на полученные земли бенефициарий приносил Пипинидам вассальную присягу.

Этот ритуал — вложение рук и произнесение соответствующих слов — привязывал как fortiores (высшая знать), так и médiocres (средняя знать) к главе рода. Таким образом вокруг правителя складывался круг преданных ему людей, которые, случись им изменить, становились клятвопреступниками и изгоями общества. Вассальная зависимость от главы рода поднимала их над proceres. Аристократы, связанные с Пипином как кровными, так и вассальными узами, обязаны были признавать его превосходство. Они проникались доверием к этому могущественному магнату, ставшему для них центром притяжения; держатель бенефиций и должностей, он одновременно являлся и увенчанным победами стратегом. Став королем, Пипин использовал армию вассалов для приведения к повиновению многих своих противников, которые, будучи связанными с ним узами кровного родства, тем не менее считали себя вправе выступать против него: как, например, в 757 г. баварский герцог Тассилон. Нравственный авторитет, основанный на вассальных отношениях, помог Пипинидам, обеспечив им подчинение и почтение со стороны знати.

Однако большей частью духовное влияние Пипинидов основывалось на их особых, привилегированных отношениях с церковью. Они не были первыми, кто в своей политике решил опереться на этот институт: обратившись в римско-католическую веру, Меровинги охотно увеличивали в своем окружении число святых мужей и жен. Однако Пипиниды пошли дальше. Перед угрозой наступления ислама они выступили в роли спасителей церкви. Авторитет, принесенный им победами над мусульманскими владыками, был столь велик, что церковь, которую Карл Мартелл лишил части угодий, передав их во владение своим отличившимся воинам, не решилась протестовать. Тем более что Пипиниды оказывали активную поддержку епископу Бонифацию, возложившему на себя опасную миссию христианизации Саксонии, а на юге выступили на защиту владений римского понтифика, поддерживая, таким образом, главенствующую роль папства на европейском Западе. Пипиниды также выступали как церковные реформаторы: начиная с 755 г. Пипин Короткий, участвуя в различных соборах, упорно добивался упрочения церковной иерархии и усиления ответственности и дисциплины духовенства, унификации отправления культа и молитв; в 765 г. была введен налог — церковная десятина.

В отличие от других королей, Пипин был помазан (unctus) и благословлен (benedictus) церковью на царство. Согласно библейской традиции, вновь извлеченной из забвения вестготскими князьями, король являлся избранником Божьим; следование этой традиции открывало большие перспективы в будущем. Разумеется, первоначально Пипин был возведен на трон собранием франков; приняв же церковное помазание, он стал неподвластен людскому суду, но одновременно взял на себя ответственность — чего не сделали Меровинги — за спасение народа, во главе которого Господу было угодно его поставить. Таким образом понятие «народ франков» (populus Francorum) расширилось и стало включать в себя понятие «христианский народ» (populus christianus). Посредством помазания, помещавшего короля «между небом и землей», он также становился духовным вождем всего народа, что возвышало его и над клириками, и над знатью, делало подлинным и единственным властелином Франкского королевства.