За стеклом я видела большой зал, стену, которую закрывал огромный флаг Церы, стол и людей за ним – человек десять, и еще несколько, которые стояли вдоль стены. У каждого в руках был планшет – наверное, с материалами дела.

А перед ними, прямо в центре зала, было место для свидетеля, и девушку, которая занимала его сейчас, я знала.

– Это же Ханнеле, – прошептала я, и тут же услышала за спиной окрик:

– Не разговаривать!

Но это я правда была Ханнеле, я видела ее профиль, ее светлые льняные волосы, собранные в хвост на затылке, видела, как шевелятся ее губы, произнося слова на норска. Зачем ее вызвали? Ее же не было с нами в пустошах!

Ханнеле замолчала, и заговорил один из мужчин у стены. Я прищурилась, вглядываясь в его лицо.

– Меня зовут Ханнеле Канерва, я рядовая Сил обороны Северного Союза, Пехотная бригада, Второй лапландский батальон, – прочитала я по его губам.

Переводчик!

Пусть я ничего не слышу, но я все же смогу понять, что там происходит.

– Вы знакомы с Ариадной Ковец? – спросил один из мужчин за столом.

Ханнеле кивнула и произнесла длинную тираду.

– Да, – сказал переводчик. – Я принимала участие в совместных учениях Северного Союза и Центральноевропейской Республики, проходивших на острове Свальдброк этим летом. Там я познакомилась с Ариадной Ковец, с которой мы были соседями по жилому куполу.

Я там увлеклась разглядыванием лиц участников этого странного действа, что едва не подскочила, когда заговорил наш сопровождающий. Пришлось отлипнуть от стекла и повернуться к нему.

– Вас будут вызывать по очереди для дачи показаний, – сказал он. – Заседание комиссии идет уже два дня, так что не тратьте зря их время. Отвечайте четко и по существу, только на поставленный вопрос. После дачи показаний возвращаетесь в эту комнату. Это ясно?

– Так точно, – ответили мы нестройным хором.

Я снова повернулась к стеклу.

– …сказала, что у него усиленные мышцы, – говорил переводчик.

Я нахмурилась. О чем это они?

– Что еще? – спросил мужчина за столом.

Ханнеле ответила, и переводчик перевел:

– Рядовая Ковец начала говорить также о имплантах, которые есть у других рядовых ее группы, но ее прервала рядовая Северин.

– Кого она называла?

– Эрику Северин, Реталин Корто и Иштана Келемена.

– Говорил ли кто-нибудь при вас о том, как обеспечивается связь в группе из Церы?

– Нет.

– Говорили ли рядовые Северин, Корто и Келемен о том, чем они занимались во время учений?

– Нет. Один раз рядовая Лехтонен спросила, почему их не было на тренировке в лесу. Рядовая Северин ответила, что у них было другое задание.

Точно, вспомнила я и почувствовала, как по спине пополз холодок. Биргит спрашивала, почему нас не было в лесу, и Эрика ответила прежде, чем я успела хоть что-то сказать. И да, в первый день Аре правда начала хвастаться перед северными девчонками, какие мы крутые, и все бы выложила, если бы Эрика ее не заткнула. А как там говорила мне доктор Эйсуле при первой встрече, когда я подписывала контракт?

«Все сведения, к которым ты так или иначе получишь здесь доступ, являются секретными. За их разглашение или попытку сделать это, или даже высказанное намерение ты попадешь под трибунал».

Уверена, документ, где об этом сказано, подписали все, кого я хоть раз видела на нашей военной базе.

А Аре высказала очень явное намерение.

Я закрыла лицо руками, больше не пытаясь понять, о чем они говорят. Дурочка Аре! Она же не хотела выбалтывать никакие секреты, она хотела покрасоваться, и то не успела! А теперь ее будут судить не только за убийство – а еще и за разглашение государственной тайны!

Я сидела так, пока не вызвали Дейнака. Тогда я снова подняла голову и стала смотреть. Мне правда было интересно, что он скажет.

– Вы присутствуете на заседании Чрезвычайной военной комиссии по установлению и расследованию преступлений, связанных с деятельностью Ариадны Ковец, – заговорил мужчина за столом, тот же, что разговаривал с Ханнеле и ее переводчиком. – Вы допрашиваетесь по делу в качестве свидетеля. Вы несете уголовную ответственность за отказ от дачи показаний. Представьтесь комиссии.

– Рядовой Коста Дейнак, группа дельта отделения М Шестого специального подразделения Вооруженных сил Центральноевропейской Республики, – ответил он четко.

Я порадовалась, что ни у кого из присутствующих нет дефекта речи. Я видела их только в профиль, мне и так было нелегко их понимать.

Дейнаку задали еще несколько общих вопросов – давно ли он в армии, долго ли знал Рейниса и Аре – и наконец перешли к делу.

– Где вы находились в момент убийства рядового Рейниса?

Лицо Косты дрогнуло. Я запоздало вспомнила, что они с Рейнисом были друзьями.

– Мы вошли в дом, где предположительно находились боеприпасы. Там была девушка, которая могла оказаться террористкой. Она оказала сопротивление, мы ее зафиксировали. Рядовой Рейнис был командиром в нашей группе. Он отправил меня обыскивать соседнее помещение, а сам допрашивал террористку… то есть подозреваемую.

Меня обдало жаркой волной. Допрашивал? Ни черта он ее не допрашивал, и Дейнак об этом знает! Он же своей очереди ждал!

Я словно снова оказалась в голове Рейниса, снова почувствовало все то, что заставило Иштана потерять связь со своей группой, а меня – позвать на помощь Аре. Накатила тошнота, я зажала рот рукой – и почувствовала на себе взгляд Эрики. Мы встретились глазами, и я поняла – она знает. Она догадалась, почему я так пристально слежу за допросом, и она знает, что Дейнак врет, выгораживает своего дружка, хоть и не понимает, что именно он там говорит.

Я несколько раз глубоко вдохнула. Надо сосредоточиться. Аре уже не помочь, если на нее вешают нарушение секретности, что бы я ни сказала – это пожизненное. Теперь надо сделать так, чтобы не оказаться за решеткой вместе с ней и не утянуть за собой Коди.

Пока я приходила в себя, Дейнак закончил говорить и вернулся.

Вызвали Эрику, задали несколько вопросов – как она работала с Рейнисом и с Аре, что может сказать о ситуации в пустошах. Я почти не смотрела, мысленно прокручивала в голове свои слова и готовилась выходить. Наконец Эрика вернулась и вызвали меня.

На деревянных ногах я вышла, заняла свидетельское место. В зале было прохладно и сильно пахло можжевельником. Едва слышно гудел кондиционер.

Слева, у стены, которую я не видела прежде, сидели люди, и среди них – полковник Валлерт. Ну да, это же его подразделение. Конечно, он должен тут быть.

– Вы присутствуете на заседании Чрезвычайной военной комиссии по установлению и расследованию преступлений, связанных с деятельностью Ариадны Ковец, – услышала я. – Вы допрашиваетесь по делу в качестве свидетеля. Вы несете уголовную ответственность за дачу ложных показаний или за отказ от дачи показаний. Представьтесь комиссии.

Что-то меня зацепило в его словах, но времени размышлять об этом не было.

Я назвалась. Поразилась тому, как уверенно и спокойно звучит мой голос.

– Поясните, в чем состоит ваша работа в группе.

Ага, разбежался.

– Моя работа засекречена, – сказала я и снова покосилась на полковника Валлерта. Вы меня не подловите. – Я не могу о ней говорить.

– Говорите, рядовая Корто, – сказал полковник Валлерт. – Членам комиссии вы можете рассказать все.

Ну раз полковник Валлерт сказал – наверное, меня не посадят. Я вдохнула поглубже.

– Я обеспечиваю связь между бойцами моей группы посредством ментального контакта с помощью специальных имплантов. По сути я мысленно передаю информацию – в основном визуальную. Но также могу считывать и передавать эмоции.

– Вы можете управлять действиями другого человека?

– Отчасти.

Мужчина за столом нахмурился.

– Да или нет, рядовая Корто?

– Да. Я могу… выполнить действия, если они несложные. И если человек… реципиент… не сопротивляется.

Если он сопротивляется – я могу его только отключить, как было с Петером. Наверное. По-настоящему я не пробовала работать с теми, кто этого не хочет.