А когда мы оказались на ужине, на экране уже показывали последствия взрыва.

– В чем дело? – спросила я у Коди.

Вечерние новости, которые нам обычно крутили за ужином, прошли наполовину. Я смотрела на обгоревшее здание, перевернутый автобус с надписью «Дети», суетящихся медиков, полицейские машины…

– Теракт в школе, – сказал Коди коротко.

Детлеф произнес что-то замысловатое и прилип к экрану. Остальные тоже смотрели, отложив ложки, разве что Рейнис со своим приятелем не забывали есть.

– Я знаю, где это, – сказала Аре. – Овсяная Горка, недалеко от нашей Весты, тоже на границе с пустошами. Совсем маленький город.

Никто ей не ответил.

Снова и снова крутились одни и те же кадры. Ведущая новостей говорила о подтвержденных жертвах, и голос ее срывался.

Мы смотрели, пока выпуск новостей не закончился информацией о том, что в соседних поселках введен комендантский час, а дети переведены на удаленное обучение.

Удаленное – это значит никакое, машинально думала я, направляясь к себе. Овсяная Горка – это вроде нашего Гетто, никто там не учится, если учитель тебя указкой не бьет.

Дверь в комнату Петера была приоткрыта, и я притормозила, заглянув внутрь. Петер был не один, с ним сидели Детлеф и Эрика. Они что-то обсуждали – понятно что, сегодняшние новости. Я немного позавидовала – тому, как они сидят вместе, какие они, оказывается, друзья, но тут Детлеф заметил меня и приглашающе махнул рукой. Помедлив, я вошла, а следом за мной просочился и Коди, и в комнате стало совсем тесно.

Разговор, конечно, крутился вокруг Овсяной Горки.

– Почему именно там? – спросила я. – Почему школа?

– Это террористы, – зло сказала Эрика. Глаза ее сощурились, кулаком она саданула по стене, словно сводила с террористами личные счеты. – Фанатики, понимаешь? Их цель – запугать. Создать панику, дестабилизировать общество. Вот и все. Но черта с два мы будем их бояться.

– Но какие-то требования же у них есть? Хоть какие-то?

По всему выходило, что ни требований, ни предупреждений, ни угроз не было. Сразу – взрыв.

Петер почти все время молчал, как всегда. Уходя, я бросила на него взгляд – он сидел, уставившись в планшет, рассматривал кадр из новостей, на котором был перевернутый школьный автобус, крутил его так и сяк. Может, ему это о чем-то напоминало.

***

Общее собрание объявили на следующий день. В том же зале, где проходила церемония прощания с Эдом, появились стулья, и мы сидели, глядя на те же флаги Церы и нашего Шестого специального, а потом появился полковник Валлерт, и мы вскочили, отдавая честь – совершенно синхронно, приятно одинаковые.

Я была уверена, что он скажет что-то про теракт в школе, и не ошиблась.

– Солдаты, – начал он, и под его тяжелым суровым взглядом мы замерли. – Братья по оружию. Каждого из нас потрясла трагедия, каждый из нас ужаснулся бесчеловечной жестокости, с которой «Ин урма Эва», эти последователи Возрождения Нации, расправились с нашими детьми. Вы все слышали новости. Вы видели боль и слезы родителей, которые искали тела своих детей среди руин школы. Вы знаете, что есть вещи, прощать которые мы не имеем права. Те, кто способен такое сделать – это не люди, они не имеют права ходить с нами по одной земле.

Детлеф, стоящий рядом со мной, одобрительно кивнул. Я поймала себя на том, что тоже киваю. Полковник говорил правильные вещи – тех, кто взорвал школу, простить нельзя.

– И сегодня я обращаюсь к вам. К каждому из вас. Мы получили данные о базе террористов, которая находится в девяноста километрах от места взрыва. Именно там произвели взрывчатку, которая унесла жизни детей, именно там они составляли план, там находятся те, кто ответственен за каждую смерть. Туда, в свою нору, эти крысы убрались, когда все было сделано. И именно мы должны выкурить их оттуда.

– Да! – раздался чей-то возглас из задних рядов.

Я не поняла, кто это сказал, но почувствовала общее волнение. Нас наконец отправляют на задание? Не на учения, а на настоящую операцию? Да еще на такую?

– Я смотрю на вас и вижу будущее Церы в ваших глазах. Будущее, в котором нет места тварям, убивающим наших детей. Я вижу тех, кто не боится опасности, тех, кто готов сражаться. – Голос полковника становился все громче, казалось, он заполнил весь зал, проник в каждого из нас. – Мы начинаем крестовый поход против нашего врага. Мы исполним наш долг. Это знамя, – он указал куда-то за свою спину, – священно, и форма, что на нас, священна, и мы не снимем ее, пока каждый наш враг, каждая тварь не будет стерта с лица земли. Все вы принесли присягу и поклялись служить своей стране, сражаться за ее свободу и независимость, защищать свой народ. И я хочу спросить вас: вы готовы исполнить клятву?

В крике, который раздался за этим вопросом, можно было разобрать «да».

– Значит, мы на одной стороне, – сказал полковник, обводя взглядом каждого. – И мы готовы сражаться.

***

Карим был чем-то очень доволен.

– Доктор Ланге сомневался, но я его переубедил, – сказал он, едва я вошла в кабинет, где мы с ним обычно занимались. – Последняя тренировка была не очень, но я выложил ему остальные данные, так что он согласился, что это исключение.

– Ага, – кивнула я, холодея.

Ланге не хотел брать меня на операцию, но Карим его уговорил. Сейчас, когда голос полковника Валлерта больше не имел надо мной такой власти, меня начало трясти. Я обычно была не прочь подраться, но это… это же совсем другое! Что, если я облажаюсь? Не на тренировке, а по-настоящему? Если все сорвется, террористы смогут уйти, и все из-за меня? А если кто-то погибнет – из-за меня?!

– Так, – Карим хлопнул в ладони. – Давай, последняя тренировка перед завтрашним. Просто пробежимся по всем основным моментам, как на учениях, ага?

– Ага, – снова кивнула я.

Он подошел ближе и взял меня за плечи.

– Эй, – сказал он, заглядывая мне в лицо. Он всегда так делал, когда хотел меня успокоить, и я впервые в жизни подумала, как здорово, наверное, быть младшей сестрой. – У тебя все получится. Ты хороший медиатор, у тебя время контакта – две целых и восемь десятых секунды, ты прекрасно держишь связь, ты хороша в стабилизации и коррекции эмоционального состояния. И ты не теряешься в экстремальной ситуации. Нервничать – это нормально, но завтра ты должна быть спокойна.

– Я постараюсь.

– Просто помни, чему мы с тобой учились, и делай все как на тренировках. От тебя потребуется только обеспечить обмен информацией, а с этим вы все прекрасно справляетесь. Ты, Северин и Келемен будете в безопасности. Если кому-то из бойцов станет страшно – ты его успокоишь, передашь ему это ощущение. Ты же это умеешь, верно?

Я закивала.

– А вас там не будет? Кураторов?

– Я тебе там не нужен, – улыбнулся Карим.

– Хорошо, – улыбнулась я. – Значит, не попадете под пулю.

– Ты справишься. Если совсем накроет – вот, – он протянул мне пластиковый пакетик, в котором болтались две таблетки.

– Вы же знаете, что я не буду их принимать. Не люблю, когда в голове туман.

– А еще я знаю, что ты спокойнее, когда у тебя есть запасной план. Так что вот – твой запасной план.

Карим сунул пакетик мне в руку.

– Покажите им завтра, – сказал он, глядя мне в глаза. – Сделайте все, чтобы они забыли, что это такое – нападать на наших детей.

И я пообещала, что сделаю все. И я правда собиралась сделать все.

***

Я думала, что не усну, но отключилась, едва моя голова коснулась подушки, и проснулась только от сигнала подъема.

Последний инструктаж был в четыре утра. Полковник Валлерт на нем присутствовал, но говорил в основном капитан Лесовец. Показывал снимки со спутника, раздавал задачи, обозначил места, где с большей вероятностью окажется склад оружия, а где – сами террористы.

– Там есть местное население, – сказал он наконец.