В дальнейшем при проверочных раскопках Е.В. Махно обнаружила здесь обычный грунтовый могильник и черняховское поселение (Махно Е.В., 1952а, с. 231–241).
Значительный интерес представляли работы в зоне затопления Днепровской ГЭС, позволившие наметить по существу новый регион черняховской культуры, представленный такими памятниками, как Привольное, Августиновка, Ново-Александровка, Волошское, Никольское, раскопки которых проводились в последующие годы (Кухаренко Ю.В., 1955; Брайчевская А.Т., 1960; Сымонович Э.А., 1975). На черноморском побережье раскапывались так называемые поселения с каменным домостроительством (Киселово, Снегиревка, Ново-Кондаково) римского времени, культурная принадлежность которых длительное время оставалась весьма сомнительной. Их топографическое положение, вещевой комплекс, гончарная посуда и ведущие типы лепной керамики живо напоминали аналогичные черняховские элементы, однако исследователей смущали постройки из камня, которые традиционно связывались с эллино-скифским миром.
В 40-х — начале 50-х годов большинство исследователей по-прежнему придерживалось мнения о славянской (антской) принадлежности черняховской культуры. Однако конкретные пути ее формирования были далеко не ясны. Концепция В.В. Хвойки, рассматривавшего зарубинецкие и черняховские памятники как два этапа развития единой культуры «полей погребений» в Среднем Поднепровье, не утратила своего значения и легла в основу многих новых работ (Кухаренко Ю.В., 1951; Третьяков П.Н., 1953, с. 156–160). В этот период появился и несколько иной взгляд на проблему. А.А. Спицын еще раньше высказал мнение о том, что черняховская культура, «столкнувшаяся на Днепре с местной скифской уже в I в. н. э., основавшаяся здесь прочно во II–III вв., начавшая оказывать влияние на сарматский мир и отрезанная на некоторое время от Черного моря и Востока иранцами», имела западные, среднеевропейские корни (Спицын А.А., 1948, с. 69).
Подлинный информационный взрыв произошел в 50-60-е годы. В этот период проводились широкомасштабные разведки и раскопки крупных черняховских памятников, быстро увеличившие объем материала. Особо следует отметить полевые исследования Э.А. Сымоновичем у с. Журавка в Среднем Поднепровье: здесь были полностью вскрыты сохранившаяся часть могильника, поселение, гончарный комплекс и святилище. Результаты работ пока не опубликованы. В этот же период подвергались исследованиям такие крупные памятники, как Компанийцы, Косаново, Рыжевка, Викторовка, Ранжевое, Коблево, Лепесовка, Гавриловка (овчарня совхоза «Приднепровский») (Сымонович Э.А., 1955; 1960в). Большой научный интерес представляли открытия культовых и общественных сооружений, каменных идолов, связанных с черняховскими поселениями (Винокур И.С., 1967б, с. 136–143; Брайчевский М.Ю., Довженок В.И., 1967, с. 238–262). В 1950 г. в результате работ Прутско-Днестровской экспедиции под руководством Г.Б. Федорова были открыты черняховские памятники в Молдове. В дальнейшем здесь раскапывались поселение Лопатна, могильники Малаешты, Балцаты I и II (Федоров Г.Б., 1960а; 1960б). Итоги работ изложены в монографии Г.Б. Федорова (1960б), посвященной населению Прутско-Днестровского междуречья в первой половине I тысячелетия н. э. Широкие археологические исследования черняховских памятников в Молдове проводились под руководством Э.А. Рикмана. В 50-е годы им были раскопаны такие поселения, как Солончены, Лукашевка, Будешты, Делакеу, Загайканы и один из крупнейших по числу открытых погребений могильник Будешты (Рикман Э.А., 1957; 1960б; 1967а; 1967б). Таким образом, в этот период территория, отводимая черняховской культуре, заметно расширилась. Она включала всю лесостепь: Среднее Поднепровье, Волынь, Верхнее Поднестровье, Днестровско-Прутское междуречье, Надпорожье. Отдельные черняховские памятники стали известны в Румынии. Самым южным черняховским памятником в Нижнем Поднепровье оказался могильник Гавриловка (овчарня совхоза «Приднепровский»).
Обилие новых материалов позволило сделать очередной шаг в интерпретации черняховской культуры, рассмотреть и наметить основные варианты решения важных вопросов о ее ареале, хронологических рамках, происхождении, этнической принадлежности. На совещании 1957 г., посвященном проблемам черняховской культуры и ее роли в ранней истории славян, довольно четко обозначились три основных направления в изучении культуры, существующие и по сей день. В основе первого направления лежала мысль о славянской принадлежности черняховской культуры. Однако по вопросам ее хронологии и генетических истоков существовали серьезные расхождения. М.Ю. Брайчевский и Е.В. Махно отрицали правомерность ограничения верхней даты культуры IV или V в. н. э., утверждая, что она просуществовала до конца VII в. н. э. и непосредственно связана с культурой Киевской Руси (Голубева Л.А., 1957, с. 276). А.Т. Брайчевская более осторожно определяла верхнюю хронологическую границу черняховской культуры, относя ее к VI в. н. э., и не отрицала существования хронологического разрыва между черняховскими памятниками и памятниками Киевской Руси. В то же время исследовательница отмечала ряд общих элементов в этих культурных группах и указывала на возможность преемственности традиций в области домостроительства, погребального обряда, земледельческих орудий (Голубева Л.А., 1957, с. 276). Э.А. Сымонович предполагал, что зарождение черняховской культуры происходило на Волыни, «где встречаются поселения I–III вв. н. э., и где в это время сильны влияния пшеворской культуры (Пряжев, Викнины Великие)» (Голубева Л.А., 1957, с. 275). Именно отсюда, с северо-запада, и началось, по мнению исследователя, распространение черняховской культуры на юг. Верхнюю хронологическую границу он отнес к V в. н. э.
Второе направление было связано с представлением о готском происхождении черняховской культуры. Основные положения этого направления развивал в эти годы М.И. Артамонов. Исследователь отмечал, что население на обширной территории, охваченной черняховской культурой, было разноэтничным (славянские племена зарубинецко-корчеватовского типа, дако-фракийские племена липицкой культуры, сарматы и др.). Общность культуры этого населения возникла в результате миграции германских племен и создания державы Германариха. По мнению М.И. Артамонова, черняховская культура погибла под ударами гуннов в конце IV в. н. э. (Артамонов М.И., 1956; Голубева Л.А., 1957).
Третье направление, в отличие от первых двух, в основных чертах сформированных еще в начале XX в., было принципиально новым. Основополагающая идея его заключалась в возможности сложения культуры в разноэтничной, гетерогенной, среде. Предполагалось, что многочисленные племена Среднего и Нижнего Поднепровья, Волыни, Днестровско-Прутского междуречья являлись непосредственными участниками создания черняховской культуры, а не просто восприняли ее у какой-либо отдельной этнической группы (славяне, германцы) в результате тех или иных исторических событий. Этой точки зрения придерживались Г.Б. Федоров и Э.А. Рикман. И.И. Ляпушкин подчеркивал провинциальноримский характер черняховской культуры, полагая, что она являлась своеобразной оболочкой для местных разноэтничных культур (Голубева Л.А., 1957, с. 274–277). Закономерной предпосылкой возникновения подобного направления было не только открытие все новых и новых памятников черняховской культуры, за счет чего постепенно складывалось представление о колоссальных масштабах ее ареала, но и выявление достаточно ярких региональных особенностей. Первая попытка выделения локальных вариантов была предпринята М.А. Тихановой (1957). Исследовательница наметила пять областей — Среднее Поднепровье, Порожистый Днепр, Волынь, Поднестровье, Молдова и Румыния, в которых наблюдались, по ее мнению, различия в погребальном обряде, традициях домостроительства, типах керамики и инвентаря. Формирование черняховской культуры в каждом из этих локальных вариантов было связано, по мнению М.А. Тихановой, с определенными этническими группами — скифо-сарматскими племенами на востоке, гето-фракийскими на западе, в Поднестровье, и славянскими на северо-западе. Этой концепции была близка точка зрения Г.Б. Федорова, который полагал, что «черняховская культура — культура оседлых земледельческих племен Северного Причерноморья (гето-даков, сармат, славян), имевших сходный тип хозяйства, находившихся в тесном общении друг с другом и испытывавших сильное влияние античной культуры». По мнению Г.Б. Федорова, готы не могли быть создателями черняховской культуры ввиду своей малочисленности и поэтому не могли ассимилировать местные племена. Кроме того, сами готы стояли на относительно более низком уровне культурного развития (Голубева Л.А., 1957, с. 277). К концу 50-х годов от своей прежней позиции, признававшей славянскую принадлежность черняховской культуры, отошел и Ю.В. Кухаренко. В этот период исследователь придерживался мнения о том, что «черняховская культура по своей основе является культурой скифского населения» (Кухаренко Ю.В., 1968б, с. 64). Известная роль в сложении культуры отводилась также славянам, готам и сарматам.
