– Это был намек? – спросил Светлан. – А человечьим языком не хочешь объяснить? Откуда такая неприязнь к мирным путникам?

– Человечьим? – повторил гигант рокочущим басом, напоминающим львиный рык. – А с чего ты взял, будто я – человек?

После Крона подобные голоса не внушали Светлану трепет – при желании он сам мог взреветь не хуже. Но для здешней сцены хватит и одного зверя.

– Ведь обличьем-то – схож, – пояснил богатырь. – А уж кто ты по своей сути…

– Моя суть не про твою честь, – объявил громила, несколько озадачив Светлана такой фразой. – Что тебя трогает – это мои намерения.

Помедлив, Светлан спросил:

– Ну и?..

– Я намерен тебя убить, – сообщил бородач. – В честном бою, понятно, – я не нападаю со спины.

– А за что? Я тебя вроде не обижал…

– Причины целых три, – охотно пояснил убийца. – Первая – мне заплатили. Вторая – нужно пополнить припасы. Что до третьей, то я люблю хорошую драку.

– Есть и четвертая, насколько знаю, – сказал богатырь. – Ты убиваешь открыто, чтобы нагнать на противника страх. А уж затем испить его жизнь до дна, зарядившись чужой силой.

Прислушавшись к себе, он не ощутил запрета на убийство, иной раз сильно его злившего. Даже набить мерзавцу лицо ему обычно не дозволялось – под страхом отлучения. Но в этом здоровиле не было души, а значит, поступать с ним можно, как заблагорассудится.

– Наверно, для того и болтаешь с жертвами, – прибавил Светлан. – Вон как звонишь гладко – успел набраться за длинную жизнь.

– Угадал, – подтвердил людоед, осклабившись. – Иных, кто поученей, даже беру с собой. И принимаю как гостей, ни в чем не отказывая… пока не приходит их черед.

От его улыбки могло вогнать в дрожь и закаленного человека. Так ухмыляться могла бы акула, если б обладала юмором.

– Наверно, у него зубы, как у нас волосы, – прошептала Мишка. – Все время обновляются. И хорошо, если не в несколько рядов.

Похоже, у нее возникли те же ассоциации.

– Меня, конечно, не пригласишь, – произнес богатырь.

– А ты сам не пойдешь, – уверенно сказал убийца, за долгую практику научившийся понимать людей. – К тому ж на тебя поступил заказ. И сроки в нем оговорены – тут не до забав.

– Иначе закажут тебя?

– Хо, – опять показал зубы здоровяк. – Это вряд ли. Да и кому?

– Могу с ходу назвать парочку тех, кто не откажется с тобой потолковать. К примеру, есть такой великан: Крон.

– Ты знаешь Крона? – удивился людоед.

– Более того, мы с ним кореша. А что, тебя забыли уведомить о такой ерунде?

– Разве это меняет что-то? – пожал плечами наемник. – Договор есть договор.

Похоже, взамен совести людоедам пришлось обзавестись жестким кодексом – иначе б не выжили. Причем в чистокровок он въелся не хуже инстинкта, да и большинство дворян, их потомков, все же придерживалось правил. Вот в моем мире это выродилось в чиновничий педантизм, подумал Светлан со вздохом. Да, были люди… э-э… людоеды. А затем грозных Охотников сменили мелкие пакостники. Все деградирует!

– Кто меня заказал, ты, конечно, не скажешь, – произнес Светлан. – Но свое имя можешь назвать?

– Можешь величать меня Ноем, – дозволил убийца. – Понятно, пока живешь.

И опять одарил клиента фирменной ухмылкой.

– Ной, ну да, – пробурчала Мишка. – А может, Ут-Напиштим или даже Зиусудра? Надо ж, ноевщину отрыли… ископаемую, но не окаменелую. Так вот какие у нас были праведники!

– Ну почему – «у нас»? – возразил Светлан. – Наверно, это заимствованный миф. А у каждой расы – свои заповеди. Возможно, по меркам людоедов этот тип – чуть ли не святой.

– Эй, уважаемые, – окликнул здоровяк. – Я вам не мешаю трепаться?

– Если свалишь, мы не станем возражать, – огрызнулась ведьма.

Он гоготнул, вовсе не обидевшись.

– Скажи-ка, дядя, – обратился к нему богатырь. – А в каких отношениях ты, истинный Охотник, с теми из твоих сородичей, кто подался в Пастухи?

– Я этих выродков презираю, – ответил Ной, не скрывая. – Они так старались сойти за людей, что сами стали походить на свой скот, насквозь пропитавшись враньем.

– А ты, значит, блюдешь традиции Древних?

– При чем тут традиции? – хмыкнул людоед. – Это наша суть. Но полукровки вобрали в себя худшее от двух рас. Теперь и не поймешь, кто подлее: человечки или их пастыри?

– И, однако, ты принимаешь у них заказы, – заметил Светлан. – Кстати, зачем тебе деньги?

– А кто говорил о деньгах? – осклабился наемник. – Уж не думаешь ли, что я хожу по городским лавкам или закупаю провизию у крестьян?

Действительно, зачем покупать, когда можно отобрать. Хотя грабеж не универсальный способ, а даже такой гигант не сможет дотянуться до всего, в чем нуждается, – вот и сгодилось бы золото.

– Но питаешься ты людьми, коих ценишь низко, – сказал богатырь. – Мы есть, что мы едим, – не слыхал такое?

– Вот ты, сказывали мне, кормишься травой, – не задержался Ной. – А я хочу закусить тобой. Но герои – редкая дичь, для прокорма не хватит. Вот и приходится разнообразить стол. И кого только на нем не побывало!

– Хм… И какие у тебя предпочтения?.. то есть помимо героев.

– Пища должна быть здоровой, – объявил людоед. – Понятно, не у всех здоровье, как у тебя. Но когда скотинка пасется на природе, где воздух и вода чище…

– То есть охотнее ты жрешь селян? – прервала Мишка. – Ведь они тощие – одни жилы. А среди купчин есть такие откормленные!..

– Если подворачиваются – почему нет? – вновь осклабился Ной. – Хотя постное мясо мне нравится больше. К тому ж городские чем только себя ни травят, от специй до вина.

– Безобразие, в самом деле, – поддакнул Светлан, удивляясь своей выдержке. Того и гляди начнем обсуждать рецепты.

– Зато в города стекаются, кто толковей, – заметила ведьма. – Может, через плоть передается и ум?

– Когда есть сила, ум не нужен, – изрек гигант. – Это хилым не выжить без верткости. Ну пусть побегают, путая следы, – даже веселей ловить.

– Ведь ум – тоже сила, – заметил богатырь. – Не боишься, что сыщется умник, который поймает тебя?

– Я ничего не боюсь, – заявил Ной. – Трусость – свойство людей.

То есть помимо лживости и подлости, помянутых ранее. И от кого ж это пришло в человечью породу?

– Между прочим, легендарный царь Мифей, коего так превозносят гоблинские отродья, был тот еще враль, – сообщил богатырь. – Это теперь, за давностью, из него сделали памятник.

– Ты-то откуда знаешь?

– Да уж есть откуда. Не веришь мне, спроси у Крона… если доживешь до встречи.

– Грозишься, хо, – одобрил здоровяк. – Значит, будет дело!.. Или сговоримся по-доброму, без свары?

Это у него такой юмор? Своеобразный, прямо скажем.

– Ну ясно, на лопату нужно садиться ровненько, с немецкой аккуратностью, – откликнулся Светлан. – Может, сам и покажешь?

Но людоед вряд ли слыхал сказки про русских яг, а человечину готовил, видимо, не в печи – если вообще подвергал обработке. Может, при нагревании она теряет полезные свойства? Кстати, о ягах…

– А женщин ты тоже ешь? – спросил богатырь.

– Ну, это зависит, – расплылся Ной в своей жутковатой ухмылке. – Одни и годны лишь на пищу. Но от других можно взять больше – намного. Плоть обретает тут иной смысл, а формы приятны глазу. Да и сверх того кроется такое, чего не найти в прочих местах. Людишки-то, из-за своей мелкоты, втаптывают это в грязь, а вот я – ценю.

– В самом деле? Но бытует версия, что ваши подружки – Черные Ведьмы.

Людоед брезгливо оттопырил губу:

– Да они ж уродины, почти все. Вдобавок и старые.

– Погоди, – сказал Светлан, удивившись. – Разве они не вашей породы?

Гигант помотал головой.

– От нас рождаются лишь парни, – пояснил он. – Это проблема, да. Очень трудно сыскать чрево, где младенчик не наберется мерзостей, из коих вовсе не худшее – хвори, всего за сотню лет способные превратить в рухлядь.

– Ну, сотня!.. А что ты считаешь худшим?

– Слабость. Я говорил: люди – мелочь. Оттого и помыкать ими легко, что ничтожны. Даже не слуги – рабы, скот. А все серьезные дела валят на героев и сами ж ненавидят их за то, что те не плетутся в стаде. Да родись у меня такой сын, я б его удавил!