Купец стоял и молчал, держал кошелек с золотом и смотрел на кавалера удивленно.

– Что? Думаешь, на баржи людей добрых для охраны посадишь? Так я их все одно побью. И баржи, и товары твои заберу. Или думаешь жаловаться? Так кому? Здесь, на реке, никого я не боюсь: ни курфюрста Ребенрее, ни архиепископа Ланна, ни кантона Брегген. Я здесь хозяин. И никто мне тут не указ.

Купец так и стоял с кошельком в руке, растерянный и испуганный.

– Боюсь я, господин, что попаду в тюрьму, схватят меня горцы.

И тут Волков опять стал добр, даже положил руку на плечо купчишке.

– Не бойся, купец, ты же, дурень, осторожен будешь, так не попадешь. Ладно, начнем с малого. Поедешь в Рюммикон, передашь одно письмо советнику Вальдсдорфу, знаешь такого?

– Толстяка-то, конечно, знаю, здороваемся.

– Второе письмо – торговцу углем Фульману.

– Его знаю шапочно.

– Вот и познакомишься как должно. Передашь письмо и скажешь ему, что уголь ко мне будешь ты возить.

– И это все?

– Для начала да, только обойди еще всех своих знакомых купцов, с кем дела ведешь, про цены поговори, или про что вы там говорите, и между делом спроси, что, мол, про войну слыхать, не намечается ли военного сбора, не слышно ли чего из консулата кантона про новый налог. Ясно?

– Придумаю что-нибудь, – невесело отозвался купец.

– Не робей, купчишка, со мной не пропадешь, – ободрял его кавалер, – со мной ты в купеческой гильдии состоять будешь.

– Я уже в гильдии Эвельрата состою, – отвечал господин Гевельдас.

– Так будешь в ней главой! – обещал Волков.

Купец медленно побрел к лодке, на которой припыл, держа кошелек с золотом в руке и письма для господ из кантона за пазухой. Шел он и, кажется, проклинал про себя этого буйного рыцаря, что на горе ему поселился на его реке. А кавалер так и смотрел ему вслед – купчишка, ясное дело, с золотом его не сбежит, но вот будет ли он полезен, это, конечно, вопрос.

Вернувшись домой, кавалер все еще думал об этом купчишке. Сомневался в нем. И, чтобы быть уверенным, что этот самый Гевельдас при первом же своем деле не угодит в подвалы, он снова звал к себе Сыча.

Его с дружком по кличке Еж Увалень обнаружил в трактире.

– Экселенц, хоть пару дней мне отдохнуть да помыться.

– Помыться? – Волков посмотрел на Сыча с недоверием. – С каких это пор?

– Ну, хоть отоспаться.

– Нет, некогда, езжайте сейчас же в Лейдениц, там у купчишки Гевельдаса есть контора и склады, найдите его.

– И что, присмотреть за ним?

– Нет, он будет нам помогать, он часто ездит в кантон по делам торговым, вот ты его и научи, кто и как, человек он в этом деле новый. Встретишь его – все как следует ему растолкуй, чтобы его за первый вопрос в холодную не уволокли.

– Ах, вот что! Значит, купчишку звать Гевельдас? Хорошо, завтра поеду.

Волков достал пять монет, положил их на стол.

– Сегодня.

– Экселенц, ночь не за горами.

– До амбаров рукой подать, а там вам только реку переплыть, сейчас езжайте.

Когда Сыч ушел, Волков почувствовал себя поспокойнее. Все-таки хоть и не мылся этот мерзавец, но дело свое знал. Купчишка труслив и, кажется, не очень сообразителен, но Сыч поможет ему, хоть поначалу, быть половчее и поосмотрительнее, ну а трусость… Иной раз трусость и помогает. Иной раз она неплохо сохраняет жизнь.

На этот раз он с собой взял почти всех. Максимилиан, Увалень, фон Клаузевиц, Карл Гренер, братья Фейлинги и все их послуживцы – итого с ним было десять человек. Волков чувствовал, что разговор выйдет неприятный, и хотел, чтобы свидетелей оказалось как можно больше. А то потом на очередном дворянском собрании ему припомнят и это – эту поездку и этот разговор. Выехали еще затемно, поэтому у замка оказались задолго до обеда. Но это ничего не поменяло, ворота замка были все так же закрыты. И снова пришлось звать господина Верлингера. То ли оттого, что ему приходилось долго забираться на башню, то ли еще почему, но старый дядя барона был весьма не расположен к беседам. Не здороваясь, а лишь только взглянув вниз, он прокричал:

– Опять вы? Как вас там?..

– Да, это опять я, и зовут меня кавалер Фолькоф.

– И что же вам надо, кавалер Фолькоф? Я уже вам все сказал в прошлый раз.

– Я хочу видеть барона. Хочу спросить у него, как погиб кавалер Рёдль.

– Барон не примет вас, он болен. Все еще болен. Что вы донимаете всех, займитесь своими делами.

– Я и занимаюсь. На последнем дворянском собрании меня упрекали в смерти кавалера, я хочу знать, что произошло.

– Сказал же я вам: барон болен. Ничего он вам не расскажет.

– Но хоть взглянуть-то на него я могу?

– Нет, врач не позволяет, – кричал седой господин, и раздражение в его голосе только усиливалось.

«Что за глупости? С чего бы врачу не дозволять взглянуть на больного?»

– Тогда позовите врача.

Тут повисла пауза. Волков видел господина Верлингера, и тому нечего было сказать. Он смотрел на кавалера с башни, сверху вниз, его лицо стало злым, и после паузы седой господин не выдержал:

– Что же вам нужно, наглый вы человек, сказано вам: никто вас не примет! Так вы все упорствуете, третий раз приезжаете и, поправ все правила вежливости, просите и просите чего-то!

– Дозвольте мне увидеть барона! – также повысил голос Волков.

– Нет, доктор не велит! – кричал господин Верлингер. – Сказал же я вам!

– Не позорьте седины свои бесконечной ложью. – Волков тоже уже начинал злиться. – Зовите доктора, я хочу у него все спросить.

– Да как вы смеете! Дурной вы человек, болван! – уже не на шутку злился дядя барона. – Как вы смеете меня упрекать во лжи, если вы сами невыносимо навязчивы и совсем не ведаете приличий. Прочь! Уезжайте отсюда, займитесь своими делами, войной или еще чем вы там любите заниматься…

– Послушайте, Верлингер, я не хочу знать, что там у вас происходит, тем более не хочу встревать в ваши семейные дрязги из-за наследства, я просто хочу видеть барона, живого или мертвого, мне все равно.

– Отказываю вам! Отказываю! Прочь отсюда, наглец! Барона вы не увидите. Прочь езжайте! И если не уедете, то увидите не барона, а у себя в брюхе арбалетный болт.

И господин Верлингер скрылся, видимо, покинул башню. В общем, разговор был закончен.

Третий раз! Третий раз Волков приезжал сюда, чтобы выяснить обстоятельства смерти кавалера Рёдля, третий раз беседовал с этим вздорным стариком и уезжал ни с чем. Его трясло от злобы и раздражения. Он тащил с собой кучу народа, и все без толку, и, главное, виноватых вокруг не было. Ну, разве что этот седой мерзавец. Ух, попадись он Волкову под руку! У кавалера даже кулаки сжались. Но сжимай их или разжимай, это дела не решит. Дело бы решила картауна да десяток чугунных ядер в ворота старого замка. Попотеть, притащить бы ее сюда да пять десятков солдат, и дело оказалось бы решено. Но нельзя. Волкова и так вся окрестная земельная знать ненавидит, а начни он штурмовать их замки, так побегут еще и к герцогу жаловаться или ополчение собирать. Хотя нет, ополчение – это вряд ли, они те еще вояки.

В общем, пришлось ехать обратно, так ничего и не выяснив. Как говорят мужики, несолоно хлебавши. Полдня как не бывало.

Ну, хоть Роха порадовал его в тот день. Когда Волков вернулся в Эшбахт, оказалось, что Роха только что приехал из Ланна. Обоз находился как раз перед домом кавалера.

– Погляди, Фолькоф, что это за порох, – говорил Скарафаджо, снимая крышку с бочки и запуская руку в черный порошок. – Ты представать себе не можешь, сколько дыма он дает. Такой делают только в Ланне.

– Сколько бочек привез? – спрашивал Волков, глядя на ладонь товарища, не слезая с коня. – Восемь?

– Да, восемь, и стоит он на шесть талеров дороже за бочку, но зато как бьет! Как бьет! – Старый одноногий солдат был в восторге. Он тряс ладонью, глядя на порох. – Клянусь, даже аркебуза будет пробивать кирасу с пятидесяти шагов. А что уж говорить про мушкет!