— Алло! — позвал кто-то из комнаты. — Вы где все?

— Это ко мне, — пробормотала Лу и пошла двери, крича в ответ: — В подсобке, Агнес! Сейчас выйду!

У двери она остановилась и посмотрела на меня.

— Я никогда не говорила этого, потому что все это было еще свежо, но тебе действительно стоит знать. Кит облажался, подруга. Я не знакома с твоей матерью, но по рассказам она подобна варвару. Но судя по моей ситуации с Биллом, если любишь кого-то, то терпишь все дерьмо, с ним связанное. Я знаю, что многие удивляются, как я выношу его поведение, но ответ очень прост. Я люблю его. И уверена, что Кит любил тебя. Просто он не любил тебя достаточно сильно.

— Спасибо, дорогая, — прошептала я.

Она все еще не закончила.

— В одном Хиксон Дрейк прав: ты стоишь того, чтобы ради тебя найти вторую работу и купить огромное кольцо, если бы ты того захотела. Пусть я и злюсь на него за то, что он с тобой сделал, хоть в этом мы с ним согласны. — Она улыбнулась мне. — И я уверена в этом, потому что ты из тех женщин, которые бы никогда не захотели такого. Естественно, тебе бы понравилось получить подобное кольцо в подарок. Но это не то, что важно для тебя.

И она была права. Мне нравились бриллианты.

Но у меня было смутное и страшное подозрение, что я переехала бы и в трейлер, если бы Хиксон Дрейк жил там, а съехав от матери в двадцать лет, я поклялась, что никогда не вернусь обратно ни по какой причине.

— Не заставляй меня плакать, — приказала я. — Я сегодня не красилась водостойкой тушью.

Подруга лишь усмехнулась.

— Хорошо, не буду. Но хочу заметить, что больше не ненавижу тебя из-за твоего великолепия и твоей отличной задницы. Сейчас я смотреть на тебя не могу, поскольку ты устраиваешь сцену в продуктовом магазине, а горячий мужчина прижимает тебя к полкам, заводится из-за тебя, кричит на тебя, затем называет тебя милой. Как я и сказала, я зла на Хикса. Но меня там не было, я просто слышала эту историю из нескольких источников, но даже я знаю, что это было горячо.

— Все не так, — честно призналась я. — Было немного страшно и немного раздражающе.

— Да, я понимаю, что тогда ты так и считала. Но сейчас… — она покачала головой. — Я зла на Хикса, но могу отпустить свою злость, если все его поведение дает хоть малейший намек на то, какие сильные эмоции испытывает к тебе этот мужчина. Я, конечно, не хочу давать тебе причину, оправдывающую его поведение как последнего мудака, но я знаю Хиксона Дрейка много лет. И слышала о нем так много информации, ее количество можно сравнить лишь с количеством слухов о Брэде Питте. Этот мужчина не просто шериф. Он живет и дышит той ответственностью, которую несет с собой значок. Так что прижимать женщину к чайным полкам не совсем в его духе.

Она замолчала.

А я напряглась.

А затем она выдала остальное.

— Но он увидел тебя с синяком и отреагировал подобным образом. Да, — сказала она задумчиво, — это поможет мне отпустить злость.

— А теперь ты меня пугаешь и раздражаешь, — ответила я.

Она закатила глаза, подарила мне воздушный поцелуй и вышла за дверь.

Ха! Такова Лу.

***

Вечером пятницы я исполняла песню Билли Холидей: «В этом его странность», после чего под аплодисменты пробормотала в микрофон:

— Спасибо.

Билли, кстати, была одной из артисток, чьи песни я не любила исполнять, потому что невозможно было просто их спеть, их необходимо было исполнять на определённом уровне, которого добиться было не так просто. По моему мнению, такими артистами были Барбара Стрейзенд, Долли Партон, Тина Тернер, Селин Дион, Уитни Хьюстон и Адель (но это далеко не весь список).

Однако мой пианист — Элван — человек, составляющий список песен для моих выступлений, которые должны были понравиться Джемини — заставлял меня.

И, конечно же, это было не особо трудно.

Он всегда давал мне что-то взамен после того как ставил передо мной очередную трудную задачу.

И в этот раз он вознаградил меня, направив ребят к исполнению песни Энни Леннокс «Холод».

Я любила эту песню. Она идеально подходила моему голосу. И мне нравилось облекать в слова ледяную и одновременно жаркую красоту текста.

Поэтому я улыбнулась, ощутив, как мои веки стали тяжелыми, когда барабанщик исполнил свою часть, и вступили остальные, я сама погрузилась в песню, стоя у микрофона и раскачиваясь. Руки внезапно стали невесомыми, скользя по бедрам, моя голова покачивалась, единственной постоянной стали губы у микрофона.

Я уже заканчивала первый куплет, когда что-то привлекло мое внимание. И я медленно сосредоточилась, с некоторым удивлением замечая Джемини, стоящего вблизи от сцены, чего он никогда не делал. Он не пробирался через толпу, пока кто-то выступал. Хозяину не пристало прерывать выступление.

Но когда я увидела его, стоящего прямо там и загораживающего обзор сцены, его взгляд переместился.

Я проследила за направлением его взгляда и заметила Хиксона, сидящего в конце бара, его глаза были устремлены на меня.

И убейте меня кто-нибудь, но как только наши глаза встретились, я попала в ловушку. В плен.

Я не могла отвести взгляд. Даже когда почувствовала, что некоторые зрители передвинулись на своих местах и обернулись, чтобы посмотреть, для кого я исполняю эти строчки.

Я пела о женщине, которая хотела утонуть в глазах своего мужчины. И сама хотела того же. Я хотела получить шанс. Мечтала тонуть в синеве глаз Хикса до конца своих дней. Вот только я не хотела, чтобы он это узнал.

Но я не могла отвести взгляд.

К счастью, как это обычно бывает, песня закончилась, я вырвалась из ее чар и заставила себя улыбнуться зрителям, которые хлопали более восторженно, нежели обычно. Мой разум смутно попытался вспомнить, какая песня будет играть следующей, и понадеялась, что она не принесет мне еще больше проблем.

К сожалению, удача была не на моей стороне, поскольку следующая композиция была не намного лучше, но, по крайней мере, в ней не было слов о купании в чьих-то глазах.

Это была песня Евы Кэссиди «Золотые поля».

И мне удалось исполнить ее, как и следующие четыре, не смотря на Хиксона.

Я ушла со сцены, скрывая свою поспешность (я надеялась, что скрывала ее удачно), выразив благодарность и пообещав вернуться. После я сидела в своей крошечной гримерке за кулисами (вернее, пряталась), с ужасом размышляя, зайдет ли Джемини, как пару недель назад, чтобы предупредить о Хиксе. И когда раздался стук и вошел Джемини, я затаила дыхание.

— Он ушел, красавица, — мягко проговорил он. — Перекинулся со мной парой слов. Сказал, что получил удовольствие от представления, но беспокоился, что причиняет тебе дискомфорт. Поэтому попросил передать тебе, что ты выглядишь великолепно, а потом ушел.

Я выдохнула, но это не было полным облегчением.

Нет.

Хиксон может и ушел, но сделал это, проявив заботу и сказав нечто милое.

— Не мое дело, и ты не спрашивала, но я слышал о происшествии в продуктовом, — начал Джемини.

Конечно же, он слышал. Каждый житель был в курсе.

— Поэтому я не знаю, что произошло. Но зная тебя, все могло быть и хуже. А учитывая все то, что я слышал об этом мужчине, не уверен, что ситуация могла быть лучше, — закончил он.

Я тоже не была уверена.

— Все сложно, — прошептала я.

— Как и всегда, — доброжелательно проговорил он. — Ты как обычно сказочно хороша. Продолжай в том же духе, Грета.

— Для тебя, всегда, Джемини.

Он улыбнулся мне и вышел.

Я посмотрела в зеркало. И глубоко вздохнула

После чего вышла, чтобы взять газировку и поработать с толпой.

***

Поздним утром следующего дня я поспешила к двери, услышав звонок.

Я открыла дверь и замерла, увидев мужчину с огромной вазой, наполненной розами необыкновенного темно-синего цвета с кремовыми клематисами, а среди лазури лепестков виднелись веточки гипсофилы.

— Грета Дэйр? — спросил он.

— Э… да, — ответила я.

Он протянул цветы в мою сторону.