Перечитав несколько сообщений, я почувствовала себя неловко — будто заглянула в замочную скважину чужой спальни. Только спальня была совсем не чужая, а самая что ни на есть моя. Я положила телефон обратно на кровать — лишь бы Алексей не узнал, что я читала его сообщения — так как выяснять отношения я была не готова. Узнавать подробности любовной связи на стороне я тоже не хотела. Просто решила сделать вид, что ничего не произошло.

Но давалось мне это с трудом — несколько дней я была сама не своя. Порывалась поговорить с мужем, но так и не решилась. Злилась, придумывала план мести, а потом как-то успокоилась и отпустила ситуацию. Я поняла, что никогда на смогу дать Алексею то, что он получал от этой женщины. Если за столько лет мы не смогли стать родными людьми, то пытаться менять что-то после того, как я узнала о его измене — глупо.

И вот именно тогда я стала совершенно по-иному смотреть на измены. Я поняла, что они могут быть вынужденными. Конечно, есть люди, для которых изменить — это как в магазин сходить. Но в такой ситуации, в которой жили мы с Алексеем, рано или поздно кто-то должен был найти человека на стороне. И человек этот был нужен точно не для секса, ведь секс у нас был и временами даже неплохой. Из того, что я успела прочитать в телефоне Алексея, я поняла, что эта женщина была для него отдушиной, с которой он мог разговаривать, смеяться, грустить. Он получил то, чего не было между нами.

Я переваривала сказанные Пашей слова про жену. Сам он сидел, откинувшись на спинку стула и пристально смотрел на меня.

— Ты его любила? — задал он неожиданный вопрос.

— Алексея? — уточнила я после паузы.

Паша кивнул, продолжая так же пристально смотреть на меня. Вместо ответа я пожала плечами. Мне почему-то вдруг стало жалко Лешку и совершенно не хотелось говорить правду о том, что между нами не было чувств.

— Это все в далеком прошлом, — ушла я от прямого ответа. — Как твои родители, кстати? — решила перевести тему.

— Нормально. Живы-здоровы. Во Владивостоке так и живут. Батя рыбалкой увлекся, мама огородничает. Обычные пенсионеры, в общем.

Мы еще долго сидели в ресторане и разговаривали. Неудобных вопросов больше не задавали, темы личной жизни не касались. Только раз Паша обмолвился, что разошелся с женой два года назад, вопреки всем уговорам родителей. Я приняла эту информацию к сведению, но она не вызвала во мне каких-либо эмоций — ни радости, ни сочувствия. Даже удивительно. Видимо, я действительно, не ждала от нашей встречи ничего, кроме того, что мне нужно было узнать правду о далеком прошлом.

— А давай в Павловск съездим? — предложил Паша, когда наш разговор перешел к воспоминаниям.

— В Павловск? — переспросила я.

— Ну да, в Павловск. Погода отличная. Погуляем, поболтаем, молодость вспомним.

— Молодость? — снова переспросила я.

— Помнишь, как мы с тобой там зимой гуляли? Замерзли до костей, — сказал Паша задумчиво.

— Конечно помню. У меня были ужасно колючие, но очень теплые шерстяные варежки. Бабушка связала. С узором в виде ромбиков. Но и они мне не помогли. Сколько тогда градусов было? — я оживилась, вернувшись воспоминаниями в те дни, где была безумно счастлива.

— Думаю, что очень холодно. Ведь в парке кроме нас с тобой больше сумасшедших любителей морозов не было.

***

В памяти всплыл тот холодный январский день. Во всем мире нет более счастливых людей, чем мы с Пашей. Нам было не важно, что делать — главное вместе. Тот самый январь, когда Паша, вопреки воле родителей, приехал ко мне в Ленинград.

— Махнем в Павловск? — предложил тогда Паша.

— Махнем, — согласилась я, не раздумывая.

И, невзирая на сильный мороз, мы поехали гулять. Бродили по заснеженному белому парку, держась за руки. Паша катал меня на взятых напрокат финских санях. Мы играли в снежки, валялись в снегу и кормили семечками синичек. А потом ели горячие пирожки около вокзала. А когда, наконец, пришла долгожданная электричка. Места в вагоне не было и нам пришлось остаться в тамбуре, где тоже было много народу. Рядом с нами ехала компания ребят с лыжам. Раскрасневшиеся от мороза, они что-то весело обсуждали и звонко смеялись.

Мы стояли у самой двери, Паша обнимал меня, чтобы я хоть немного согрелась. А потом он снял мои варежки и согревал покрасневшие от холода руки своим дыханием. Я захлебывалась от его нежности и заботы, моё сердце бешено колотилось от любви.

Домой мы возвращались, когда на улице уже было темно. Под ногами скрипел снег, сверкая в отблесках фонарей. Мама встретила нас, укоризненно качая головой и сетуя на то, что мы легко могли подхватить простуду. А на кухне нас ждал горячий ужин, чай и пироги с яблоком.

***

— Можно съездить, погода располагает к прогулкам, — согласилась я.

Павловский парк прекрасен в любое время года. Я любила приезжать сюда со школьных времен. Зимой мы с одноклассниками катались здесь на финских санках и с горок в замерзший пруд. Летом с детьми приезжали покормить уток и белочек, весной — полюбоваться цветущей разными оттенками сиренью. Но самое любимое время для меня всегда была осень — период между яркой жизнью и увяданием.

Телефон Паши, лежавший на столе, завибрировал.

— Извини, я сейчас, — он взял телефон и вышел из-за стола.

А у меня появилась возможность немного прийти в себя. Ведь я так и не разобралась в том, какие чувства я испытываю к этому мужчине. Он явно не был мне безразличен. Но первые эмоции, захлестнувшие меня в поезде, утихли. Моё сердце, безусловно, не было равнодушно и отзывалось на голос, взгляд и близость Паши. Но что за всем этим стояло, я не понимала. Я столько лет жила воспоминаниями, что в какой-то момент потеряла ощущение реальности. Поэтому сейчас, когда тот, кого я ждала столько лет, оказался совсем рядом, я не понимала, что он теперь значит для меня. Совсем не понимала.

Когда Паша закончил разговор и вернулся, он сел не на свое место, а присел на стул рядом со мной.

— Давай выпьем, Юль, — он разлил вино по бокалам и положил руку мне на плечо.

Я сделала глоток и посмотрела на Пашу. И в тот момент моё сознание снова начало покидать меня. Теплая мужская рука, глаза, в которых я тонула столько раз, вино — и я снова закружилась в вихре эмоций, которые, как мне казалось, я уже усмирила.

— Юлька, — прошептал Паша мне на ухо, обжигая своим дыханием, — как я скучал по тебе эти годы. Ты даже не представляешь.

— Представляю, Паш, — шепотом ответила я.

— Я знаю, что ты меня никогда не простишь, — он чуть отстранился от меня, и я снова увидела его глаза.

— Я тебя уже простила, правда, — я положила руку поверх его руки, лежащей на столе.

Я сидела словно в тумане. В голове начали носиться мысли, от которых стало жарко. Несмотря на то, что в зале был полумрак, я могла видеть в глазах Паши желание, которое меня пугало и влекло одновременно. Я перестала контролировать себя

Паша смотрел на меня, прищурившись, а потом резко отвернулся и подозвал официанта. По моему телу пробежала волна желания, а сердце застучало быстрее. Чтобы немного успокоиться, я сделала пару глотков вина, но эффект оказался обратным — в голове зашумело. Хоть Паша ничего не сказал, но я уже знала наверняка, чем закончится наш вечер. «Юля, остановись, — пыталась я вразумить себя, — не совершай ошибку». Но в тот момент ни одна сила в мире не способна была остановить меня. Пусть на короткое время, но я буду с ним. И я точно знала, что это именно то, чего я хотела.

Однако, я знала ещё и другое — то, что наш сегодняшний вечер не подарит вторую жизнь нашим прежним отношениям. Он просто поставит ту самую точку, которую мы не поставили много лет назад. И пусть наша близость, в которой я уже не сомневалась, окрасит эту точку. Я так давно не была с мужчиной, и так давно не была с Пашей. Мне нужен был он — мужчина, который когда-то поднимал меня до небес своими словами и прикосновениями.