Только в 15 часов 30 минут генерал-лейтенанту Тиле удалось установить телефонную связь Бендлерштрассе со ставкой. Оттуда он получил лишь лаконичное известие о состоявшемся покушении, но жив Гитлер или мёртв, сказано не было. Тогда Ольбрихт распорядился отдать около 15 часов 30 минут первые приказы о подъёме войск по боевой тревоге в соответствии с планом «Валькирия». Начальнику берлинского гарнизона генералу фон Корцфляйшу через офицера связи было приказано явиться на Бендлерштрассе для получения указаний. Подчинённого ему военного коменданта Берлина, участника заговора генерала фон Хазе, Ольбрихт известил по телефону о необходимости быть готовым к боевым действиям44. Тиле приказал сформировать отделение радиосвязи, которое должно было оборудовать радиостанцию в городской военной комендатуре45.
Около 16 часов Штауффенберг и Хефтен совершили посадку в Рангсдорфе, полагая, что военный государственный переворот уже идёт полным ходом. Хефтен позвонил на Бендлерштрассе и вызвал автомашину. Одновременно он подтвердил факт покушения и наверняка свершившееся — по его убеждению — уничтожение Гитлера. Теперь Ольбрихт и Мерц фон Квирнгейм форсировали введение в силу дальнейших приказов «Валькирия». В Берлине были подняты по боевой тревоге подчинённые фон Хазе войска: охранный батальон (отдельная часть силой до полка), гарнизон Шпандау, пиротехническое и оружейно-техническое училища супохутных войск. Командиры этих частей были вызваны для получения приказов в городскую комендатуру на Унтер-ден-Линден, 1. Здесь им были вручены заранее разработанные приказы занять определённые здания, министерства, казармы СС и транспортные узлы. Охранному батальону приказывалось оцепить правительственный квартал и взять Геббельса.
После 16 часов подполковник Бернардис начал поднимать по боевой тревоге войска, находившиеся вне Берлина: танковые училища в Крампнице и Вюндсдорфе, курсы усовершенствования танковых войск в Гросс-Глинике, пехотное училище в Дёберице и унтер-офицерское училище в Потсдаме. Некоторые из этих частей должны были поддержать берлинские войска; другие занять радиостанции, перерезать основные магистрали и выступить против соединений СС. Принадлежавшая к охранному батальону охрана здания на Бендлерштрассе получила приказ Мерца фон Квирнгейма перекрыть все входы и выходы и оказать сопротивление в случае возможной атаки частями СС.
После получения первых известий и отдачи первых приказов Ольбрихт отправился к генералу Фромму (которому только что вручили донесение), чтобы информировать его о происходящем и по возможности привлечь к участию в перевороте. Объявив, что получил сообщение от генерала Фельгибеля, гласящее: Гитлер погиб в результате покушения, Ольбрихт предложил командующему армией резерва дать войскам кодовый сигнал «Валькирия» и тем самым приказать вермахту взять в свои руки всю исполнительную власть. Однако Фромм пожелал получить сообщение о гибели Гитлера лично от Кейтеля и около 16 часов 10 минут позвонил в ставку фюрера. Тем временем установленный Гитлером запрет связи был отменён, и Кейтель сразу же взял трубку. На вопрос Фромма он ответил, что покушение имело место, но сам фюрер лишь легко ранен. Затем Кейтель спросил, вернулся ли уже полковник Штауффенберг. Получив такую информацию, Фромм отказался ввести в действие план «Валькирия». А пока всё это происходило, Мерц фон Квирнгейм от имени Фромма продолжал передавать войскам приказы «Валькирия».
Примерно в 16 часов 30 минут капитан Клаузинг принёс на узел связи в здании на Бендлерштрассе текст телеграммы с первым основным приказом. Поскольку телеграмма не имела пометок о степени срочности и секретности, офицер узла связи Рёриг отнёс её обратно Клаузингу. Спустя десять минут тот вновь вручил телеграмму Рёригу. Как показывал впоследствии Рёриг, первая фраза: «Фюрер Адольф Гитлер убит» теперь была зачёркнута 46. Очевидно, после телефонного разговора Фромма с Кейтелем Ольбрихт потерял уверенность в этом. За период с 17 часов 35 минут до 21 часа 03 минут телеграмма была отправлена 20 адресатам. Основной приказ имел подпись генерал-фельдмаршала фон Вицлебена и передавал всю исполнительную власть командующим войсками, тем самым давая им и первые директивы.
Около 16 часов 45 минут Штауффенберг вместе с Хефтеном вошёл в здание на Бендлерштрассе и немедленно направился в кабинет Ольбрихта, чтобы доложить ему о ходе дел. На слова Ольбрихта о сообщении Кейтеля Штауффенберг возразил, что это — манёвр Кейтеля и ставки Верховного главнокомандования с целью выиграть время, и потребовал быстрых и решительных действий.
К этому моменту Бек и другие заговорщики прибыли на Бендлерштрассе, где уже находился и генерал-полковник Гёпнер. Вызванному Ольбрихтом графу Хельдорфу, который явился в сопровождении Гизевиуса, было официально заявлено, что вермахт взял на себя всю исполнительную власть и таким образом полиция также подчинена ему. Бек счёл необходимым указать Хельдорфу на противоречивость сообщений, поступающих из ставки фюрера, и потребовал совместно занять определённую позицию в отношении происходящего, особенно на случай распространения вести, что Гитлер жив. Бек призвал всех присутствующих присоединиться к его точке зрения:
«Для меня этот человек мёртв. И этим я и буду руководствоваться в своих дальнейших действиях. Мы не имеем права отступать от этой линии, иначе внесём смятение в наши собственные ряды. Неопровержимо доказать, что Гитлер — именно он, а не его двойник — действительно жив, ставка сможет не раньше чем через несколько часов. А до тех пор берлинская акция должна быть закончена»47.
В 17 часов Ольбрихт в сопровождении Штауффенберга снова вошёл в кабинет Фромма и сообщил ему, что Гитлер убит; это может подтвердить Штауффенберг. Между ними возник спор:
«Фромм. Но это же невозможно, Кейтель заверил меня в обратном!
Штауффенберг. Фельдмаршал лжёт, как всегда. Я сам видел, как Гитлера выносили мёртвым.
Ольбрихт. Учитывая это положение, мы дали тыловым командованиям корпусов сигнал «Внутренние беспорядки».
Фромм, вскакивая и ударяя кулаком по столу: Это — чистейшее неповиновение! Что значит «мы»? Кто дал приказ?
Ольбрихт. Начальник моего штаба полковник Мерц фон Квирнгейм.
Фромм. Немедленно вызовите сюда полковника Мерца!
Входит Мерц фон Квирнгейм. В ответ на вопрос он подтверждает, что без санкции Фромма дал тыловым командованиям армейских корпусов сигнал «Внутренние беспорядки».
Фромм. Вы арестованы. А дальше посмотрим, как с вами поступить.
В этот момент полковник граф Штауффенберг встаёт и ледяным голосом произносит: «Господин генерал-полковник, во время совещания у Гитлера я лично вставил взрыватель в бомбу. Взрыв был такой силы, будто разорвался 150-миллиметровый снаряд. Никто в том помещении жив остаться не мог».
Фромм. Граф Штауффенберг, покушение сорвалось. Вам следует немедленно застрелиться.
Штауффенберг. Нет, этого я не сделаю ни в коем случае.
Ольбрихт. Господин генерал-полковник, наступил момент действовать. Если мы сейчас не ударим, наше отечество погибнет навсегда.
Фромм. Ага, значит, и вы, Ольбрихт, тоже участвуете в этой попытке переворота?
Ольбрихт. Так точно. Но я лишь примыкаю к тому кругу лиц, который возьмёт на себя власть в Германии.
Фромм. В таком случае объявляю всех троих арестованными!
Ольбрихт. Арестовать вы нас не сможете. Вы заблуждаетесь: истинное соотношение сил не в вашу пользу, это вы арестованы нами!»48
Короткая рукопашная, и Фромма под угрозой оружия препровождают в кабинет его адъютанта. Однако охраняли Фромма столь великодушно, что позже ему удалось установить контакт с офицерами-единомышленниками.
Новым главнокомандующим армией резерва назначили генерал-полковника Гёпнера, который тут же надел принесённый с собою мундир. Гёпнер представлял собою одну из самых нерешительных и двойственных фигур заговора. Теперь он с нетерпением ожидал прибытия нового верховного главнокомандующего вермахта — генерал-фельдмаршала фон Вицлебена. Но отнюдь не для того, чтобы вместе с ним со всей решительностью продолжать начатое дело, а прежде всего получить от него письменное подтверждение своего назначения. Вместо того чтобы позаботиться о быстрой мобилизации войск, Гёпнер проявил повышенное беспокойство о самочувствии Фромма и даже хотел было отпустить его домой, но натолкнулся на сопротивление Штауффенберга, Бека и даже Гизевиуса. (Позднее он всё-таки приказал принести Фромму вино и бутерброды.) Затем Гёпнер проинформировал офицеров отдела о «смерти» Гитлера и о принятых мерах. Но настойчивое требование Штауффенберга как следует «дать жару» командующим военными округами Гёпнер не выполнил и, хотя и переговорил по телефону с Висбаденом, Штеттином49 и Штутгартом, никаких энергичных указаний не дал. Как только из ставки фюрера поступили контрприказы, он сразу же проявил полную беспомощность.
