Эти свидетельства в принципе совпадают с тем, что нам известно о взглядах Штауффенберга в 20-е годы. Его явно тревожило, что общество, в котором он жил, сотрясали глубокие социальные противоречия. Он желал устранения этих противоречий, ибо видел в них огромную опасность для государства и народа. Поэтому Штауффенберг приветствовал всё, что, как он считал, могло содействовать процессу интеграции народа. Такое «единство» народа и нации, само собой разумеется, являлось утопией, ибо в конечном счёте требовало примирения непримиримого. По сути дела, его точка зрения означала одобрение всех мер государственно-монополистического регулирования, причём характер этой политики он ни в коей мере не осознавал.
В военной области Штауффенберг находился под сильным влиянием тогдашнего начальника германского генерального штаба генерала Бека, которого очень почитал.
Главным предметом изучения в Военной академии было тактическое искусство в масштабах дивизии и армии. Кроме того, изучалась военная история, материально-техническое обеспечение войск, военная экономика, а также применение специальных родов войск. Выпускники Военной академии первоначально использовались как начальники отделов 1a, 1b и 1с штаба дивизии[18]. Начальник отдела 1а являлся непосредственным помощником командира дивизии и отвечал за тактическое командование, 1b руководил материально-техническим снабжением, а 1с занимался оценкой «данных о противнике» и обязан был давать сводки о «положении противника».
Научные интересы Штауффенберга и его разносторонность проявились в двух работах, написанных им в Военной академии.
Одна из них — о войсковой кавалерии — не привлекла, однако, к себе особого внимания, вероятно потому, что в ней, несмотря на возросшее за это время значение моторизованных и танковых войск, возможности её переоценивались. Однако Штауффенберг вовсе не выступал против военно-технических новшеств, что доказывается следующей выдержкой из его работы: «Под кавалерией в принципе следует понимать тот резерв Главного командования в руках полководца, почти исключительным средством подвижности которого ещё несколько лет назад был конь. Тем не менее надо с самого начала считать, что кавалерия в последнее время уже отнюдь не связана полностью или частично с конём как средством подвижности, ибо автомобиль явно создаёт возможность ещё более повысить её оперативную маневренность»62.
Другая работа — «Отражение высадки вражеских парашютистов в глубоком тылу», написанная для конкурса, объявленного военно-теоретическим журналом «Виссен унд вер», — привлекла большое внимание военных специалистов. Автор получил первую премию в сумме 300 марок, а сама работа вскоре была распространена среди офицеров как информационный материал.
Интерес к вопросам использования парашютно-десантных войск был в то время весьма велик. Этому не в последнюю очередь способствовал советский опыт в данной области, а особенно проведённые в Советском Союзе в 1936 г. манёвры, в ходе которых было опробовано применение парашютно-десантных войск.
28 апреля 1938 г. Штауффенберг сделал доклад на эту тему на заседании, устроенном Немецким обществом военной политики и военной науки и Обществом авиационных исследований имени Лилиенталя. Затем доклад был опубликован в виде статьи в журнале «Виссен унд вер»63. Штауффенберг проводил различие между «парашютно-десантными войсками», имевшими задачу дезорганизовать жизнь во вражеском тылу, и «парашютно-десантными боевыми частями», предназначенными для более крупных военных действий, а также анализировал возможности применения этих войск и обороны против них.
Статья примечательна и по другим причинам. В противовес империалистическим германским теоретикам блицкрига, сделавшим ставку, в частности, на решающее для исхода войны значение отдельных родов войск, Штауффенберг подчёркивал зависимость каждого в отдельности боевого средства от совокупности всех материальных и духовных факторов военного дела. Он писал: «Объём и характер применения и действия каждого боевого средства в первую очередь зависит от его положения внутри системы всех средств ведения войны и зависит от развивающегося военного искусства. Иначе говоря, каждое отдельное явление войны может рассматриваться и правильно оцениваться только в рамках войны как целого»64.
В своих рассуждениях Штауффенберг исходил из оборонительного для Германии характера предполагаемой войны. Его соображения диктовались предположением, что Германия подвергнется нападению извне и должна будет защищаться. В статье не содержалось никаких указаний относительно наступательного применения парашютно-десантных войск.
Примечательна в статье Штауффенберга и трезвая оценка будущей войны. В то время, когда нацисты похвалялись военной мощью, когда Геринг заявлял, что пусть его назовут Мейером, если германскую границу перелетит хоть один вражеский самолёт, молодой ротмистр фон Штауффенберг писал:
«В последнее время вся государственная территория или глубокий тыл ведущей войну державы стали базой военных операций. Нет ни одной отрасли народной жизни, которая не оказалась бы прямо или косвенно втянутой в процесс войны... Однако более или менее верная оценка нами угрозы действий парашютно-десантных войск для тыла в рамках современной войны будет возможна лишь при условии, что мы будем видеть всю совокупность тех опасностей, которых приходится ожидать ныне: блокирование путей подвоза сырья и продовольствия и возникновение вследствие этого продовольственных затруднений, а особенно бомбардировки, от которых при войне на несколько фронтов страны нашего масштаба не могут более быть в безопасности ни в какой своей части. События в Испании и Китае, о которых первая мировая война дала нам только самое первичное представление, достаточно ясно показывают, что предстоит пережить тылу в результате налётов вражеской авиации даже при максимальном удалении от района военных действий».
Эти предостережения молодого офицера, вытекавшие из трезвого анализа, были оставлены без внимания. Ныне не требуется никаких особых доказательств того, насколько практика второй мировой войны подтвердила их.
И наконец, заслуживает внимания деловая констатация, что в своих соображениях автор почти полностью опирается на статьи и сообщения из Советского Союза. Штауффенберг в трёх местах упоминает Советский Союз и Красную Армию, причём деловой характер его высказываний противоречил обязательным тогда антисоветским выпадам.
Штауффенберг показывает себя в своей статье квалифицированным военным специалистом, обладающим острым пониманием военных реальностей и отвергающим авантюризм. В это время он ещё не верит в наличие у фашистской политики агрессивных целей, а считает, что его долг офицера — защищать родину от нападения. Однако высказывания Штауффенберга совершенно ясно говорят, что он не желает войны, ибо предвидит, что современная война принесёт и тылу, то есть народным массам, тяжёлые потери и опустошения.
Находясь в Берлине, Штауффенберг подружился со специалистом по германской истории д-ром Рудольфом Фарнером, работавшим тогда над биографией Гнейзенау. Она вызвала у Штауффенберга интерес, естественно, не только к его великому предку, но и прежде всего к выдающемуся военному деятелю, который стремился также и к политическому обновлению. В последующие годы Штауффенберг уделял работам Гнейзенау большое внимание.
По окончании Военной академии летом 1938-г. Штауффенберг стал начальником отдела 1b штаба 1-й лёгкой дивизии, дислоцировавшейся в Вуппертале. Командовал ею генерал-лейтенант Гёпнер. Тогдашние «лёгкие дивизии» (то есть дивизии сокращённого состава. — Перев.) создавались с 1935 г. в ходе быстрого увеличения численности соединений вооружённых сил и представляли собой компромисс между требованиями всесторонней моторизации и развития танковых войск, с одной стороны, и не соответствовавшими этим требованиям возможностями — с другой. В то время, как танковая, дивизия насчитывала около 400 бронеединиц, лёгкие дивизии имели их всего немногим более 200, в том числе свыше 100 броневиков. Осенью 1939 г. они были преобразованы в танковые дивизии, причём часть из них получила на вооружение захваченные чешские танки.
