- Говорил, - вздохнула Лана. – Поехали на Бал?

- У тебя причёска растрепалась, - заметил я.

- Да? Я, наверное, сейчас страшная? – провела она рукой по своим волосам.

- Нет. Ты прекрасна, - совершенно честно ответил я и тоже провёл рукой по её волосам. Раз, другой. Девушка потянулась ко мне, а я наклонился к ней, и наши губы встретились в поцелуе под лучами закатного Солнца. Это был очень долгий и очень сладкий поцелуй. Очень долгий. И очень сладкий. Он прервался, Лана чуть отклонилась в моих руках, глубоко дыша и прикрыв глаза.

- А давай не поедем на этот дурацкий Бал, Кларк? – сказала она и облизнула губы.

- А куда поедем? – улыбнулся я.

- В Тэлон, - коротко ответила она.

- В Тэлон? – переспросил я.

- В Тэлон, - подтвердила она. – Ты же закончил второй этаж? – приоткрыла один глаз она.

- Закончил, - стала моя улыбка столь же лукавой, как и её взгляд. – А ты знала?

- Не трудно было догадаться, - сказала она. – Куда бы ты ещё бы меня повёл?

- Были варианты, - ответил я.

- Но остановился ты всё равно на Тэлоне.

- На Тэлоне, - подтвердил я.

- И чего мы ждём? – открыла второй глаз она. Я улыбнулся и «ускорился».

В следующую секунду мы были уже на втором этаже Тэлона. И мы целовались. Снова сладко. Но теперь уже не долго, а жарко, страстно. Одежда быстро соскальзывала с наших тел, опадая на пол, на дорожку из красных розовых лепестков.

По этой дорожке мы, словно в танце, или трансе, или угаре двигались в сторону новенькой двухспальной кровати, застеленной белоснежным постельным бельём и присыпанной всё теми же розовыми лепестками. Небольшим телекинетическим усилием я включил заранее приготовленный плейлист на встроенной в стены аудиосистеме. И звуки приятной инструментальной музыки полились со всех сторон, окутывая, лаская слух.

Жаль, что не мой. Я ведь так и не удосужился разработать и создать формат аудиозаписи, который бы устроил меня чистотой звучания. Вроде бы и время было, и технически это не сказать чтобы особенно сложно, но вот как-то так, не сделал.

С другой стороны, главное в этом моменте был совсем не формат музыки. Да и сама музыка звучала не для меня, а для Ланы (зря что ли я тырил её личный плеер и скачивал из него треклисты, а после загружал их на обработку «Алисе», чтобы на их основе «она» составила свой, но того же направления).

Случай с торнадо меня взбодрил. Прилив сил и моральный подъём я испытывал мощнейший. Хотелось ещё. Что-нибудь остановить, или сломать, или поднять, или обогнать, или зашвырнуть… Но у меня в руках была не стальная плита, которую надо порвать пополам, а девушка: хрупкая, ранимая, нежная, как цветочный лепесток, уязвимая, как мотылёк, и такая же прекрасная. В руках, что могут рвать сталь, хрупкий мотылёк. Опять же: странное чувство. Самоограничене, граничащее с мазохизмом, но от того дающее совершенно непередаваемый кайф.

Я был нежен. Лана была горяча и страстна, страстью пытаясь заглушить в самой себе страх перед этим, очень серьёзным для девушки (хотя, для юноши первый сексуальный опыт не менее серьёзен и важен) шагом, способным, в случае неудачного развития событий, нанести мощнейшую психологическую травму и кучу комплексов на всю последующую половую, и не только, жизнь.

Мало, кто об этом помнит. Особенно в столь юном возрасте. Хотя, наверное, «помнит» - не самое правильное слово. Мало, кто из юношей и девушек вообще об этом знает. Ещё меньше – задумывается. От того у сексопатологов, сексологов, психотерапевтов и психоаналитиков всех мастей работа не переводится. Очень сложно бороться с последствиями неудачной первой ночи. Очень.

У меня была длинная «прошлая» жизнь. В ней были очень мудрые Наставники, много разных примеров перед глазами, повезло, что одним из мудрейших Наставников, был мой отец. И он не постеснялся объяснить такие нюансы своему сыну, то есть мне, вовремя. ДО того, как я наделал бы глупостей… а ему внуков.

Хотя, внуков я ему всё равно наделал, но сделал это вовремя, сознательно, будучи достаточно взрослым и подготовленным для этого.

В «этой» жизни, отец… Джонатан Кент, должного внимания половому воспитанию своего сына не уделил. Что ж, повезло ему, что это за него сделал другой человек гораздо раньше.

«Прошлая» жизнь у меня была долгая, насыщенная, полноценная… я считаю – счастливая. Я учился и совершенствовался её всю. Познавал других, познавал себя… в том числе и в отношении секса. Сейчас же, весь свой накопленный опыт, все знания, я использовал, чтобы сделать всё правильно. Не напугать, не зародить неуверенность, дать почувствовать Лане себя не только любимой, но и желанной, почувствовать себя женщиной в самом лучшем и приятном смысле этого понятия…

Это тело я уже знал. Тело Ланы. Она уже была со мной, пусть и не помнит этого. Зато помню я. Помню, «какие кнопочки нажимать», на «каких струнах играть симфонию наслаждения», а каких лучше не касаться.

Вроде бы получилось. Засыпала Лана на моём плече с улыбкой на губах, по-хозяйски обняв и закинув на меня ногу.

***

***

Утро. Можно ли назвать прекрасным утро, в которое ты просыпаешься в объятьях любимой девушки? Когда из сна тебя никто не вырывает резко, не требуется никуда бежать срочно, тебя не ждёт учёба, работа есть, но она подождёт?

Мне кажется, что можно.

Вообще, считаю выражение «Утро добрым не бывает» глупостью. Тот, кто это говорит, не достаточно умён или мудр, чтобы понимать счастье самых обыденных вещей. А те, кто за ним повторяют, считая, что это «крутая» фраза… что вообще можно сказать об идиотах, не имеющих на плечах своей головы, не способных иметь собственное мнение? Именно для них выпускаются толстенные многотомники с «цитатами Великих Людей» или афоризмами «на каждый день». Вовсе молчу уже о «сборниках крутых статусов для социальных сетей и мессенджеров».

Я открыл глаза. На плече моём покоилась голова сладко спящей Ланы. Через грудь перекинута её рука. Через бедра – её нога. Дыхание её было глубокое и ровное, сон спокойный, сердце мощно и уверенно толкало кровь по сосудам.

Я улыбнулся и снова прикрыл глаза.

***

Лана проснулась в районе девяти часов утра. Она сладко потянулась посмотрела в мои глаза. А я в её. За взглядом последовал поцелуй. За поцелуем - объятия. За объятиями – жаркий утренний секс.

Лишь часам к одиннадцати утра мы смогли заставить себя покинуть такую уютную и приятную постель, которая подарила нам столько минут удовольствия и… счастья?

Душ, завтрак. Букет цветов, врученный мной. Поиск одежды, сброшенной вчера…

Я бы хотел провести с Ланой весь этот день, но к сожалению, или к счастью, дела были и у Ланы, и у меня.

Лана уехала к Нелл. Я побежал на ферму.

- Лимон зажуй, - сказал мне отец, когда я соизволил явиться домой. Он прилаживал борону к нашему Монстро-Трактору. Всё же, не один я работаю у нас на ферме. И, я бы даже сказал, не в основном.

Мог бы, но отец не позволит. Он ведь, всё же, считает себя хозяином. Главой Семьи. И имеет на это все основания. А Глава Семьи должен работать. И своей работой показывать пример подрастающему поколению. То есть, мне.

А ещё, он прожил так всю свою жизнь. Он трудился вместе с отцом. Он трудился после его смерти. Трудился до моего усыновления, и трудился после. Вся его жизнь – это труд. Честный труд честного человека. Его можно за это уважать. И его уважают.

Ну и что меняет факт того, что с недавних пор, от этого труда выживание нашей семьи уже не зависит? Да ничего. Джонатан так считает. Я так считаю. А на мнение тех, кто думает о том, что миллионер не должен работать в поле, убирать навоз за коровами, рубить дрова или заниматься ремонтом… мне наложить (или даже накласть) огромную гору того самого навоза. Нам с отцом нравится так жить, и мы так живём.

- Что, так раздражает? – продолжая тянуть совершенно по-дурацки счастливую улыбку, спросил его я.

- Не то чтобы очень, - отвёл взгляд невольно тоже заулыбавшийся Джонатан. – Но завидно, черт возьми!