— Товарищ председатель, боюсь, что не смогу выполнять свою работу, если вы не станете делать свою, — твердо заявил я ему.

— Да что ты, сынок. Я ведь старик. Диета — это совсем не то, о чем я мечтаю.

— Вы хотите, чтобы я выполнял ваши приказы?

— Да, разумеется.

— Хорошо, вы приказывали мне защищать вас. — И с этими словами я поднял сковороду и вывалил все ее содержимое в мусорное ведро. — Согласно вашему приказу.

— Что ты сделал с моей вкуснейшей курочкой! — в отчаянии воскликнул Хэн Ту.

— Ваше сердце не примет той щедрой дозы соли и перца, которую повар только что насыпал туда. А масло, в котором плавает курица, закупорит ваши вены, так же как пробка закрывает слив в ванной.

— Я хочу есть! — капризно орал он. — Вся эта безвкусная пища, которой вы меня кормите, просто убивает меня!

— Нет, а вот это вас точно убивает. Я приказываю вам вернуться в спальню, я принесу здоровую пищу. Благодарю вас.

Председатель, как нашкодивший ребенок, потихоньку улизнул из кухни, пока я отчитывал повара.

— Вы понимаете, что можете просто убить его такой пищей?

Тем временем Хэн Ту окольным путем пробрался в кладовую. И только он собрался зачерпнуть полную пригоршню арахиса из большой банки, как вновь услышал мой голос:

— Это тоже неподходящая для вас еда, товарищ председатель. Я же сказал, что сейчас принесу что-нибудь полезное.

С тех пор Хэн Ту был здоров. Страна процветала благодаря его политике открытых дверей, а экономика развивалась ускоренными темпами. По мере сокращения числа рабочих мест в государственном секторе возрастало количество новых мест в секторе частном. Люди стали жить лучше. Мир с удивлением наблюдал, как древняя нация, подобно динозавру, начинает выбираться из того болота, в которое ее засасывало на протяжении долгих лет правления Мао. Хэн Ту стал тем винтиком в механизме, который запустил в работу всю систему. Он заслуживал всяческого уважения.

В тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году президент США Рональд Рейган предложил Хэн Ту посетить Америку с первым в истории Китая официальным государственным визитом. Я собирался впервые отправиться в Америку. Сначала я направил запрос в ЦРУ и ФБР, чтобы группе агентов из Китая было разрешено ознакомиться с путем следования Хэн Ту во время визита за несколько месяцев до предполагаемой поездки. В просьбе мне было грубо отказано. В ответном письме мне объяснили, что, как только иностранные агенты ступят ногой на американский берег, они сразу же попадут под защиту ЦРУ. Китайские агенты будут всего лишь ненужным дополнением к отлаженной американской системе безопасности, имеющей богатейший опыт и знания.

Мне совсем не нравилась идея, что я буду играть вторую скрипку во время визита, поэтому я отправился самолетом в округ Вашингтон и Даллас под видом военного атташе посольства Китая. В нью-йоркском аэропорту имени Кеннеди меня грубо остановил таможенник и попросил пройти по красному коридору в небольшую комнату иммиграционной службы.

— Зачем? — спросил я через переводчика.

Офицер иммиграционной службы мистер Смит не обратил никакого внимания на пассажира, говорящего по-китайски. Он вскрыл мой простенький багаж, затем склонил голову набок, пытаясь сравнить фотографию в паспорте на визе с моим лицом. Он нахмурился, продолжая жевать свою жвачку и выдувая из нее пузыри.

— В чем дело? — спросил я.

— Секундочку! Здесь таможня. Вам придется набраться терпения, — передал он через переводчика. — Вели ему заткнуться, или я отправлю его туда, откуда он приехал.

Только после длительных переговоров по телефону с посольством Китая они наконец позволили мне покинуть таможенную зону. Мне очень не понравилось то, что я увидел в аэропорту. Везде было полно народу и очень грязно, а люди вели себя ужасно грубо.

Мое пребывание в округе Вашингтон тоже было неудачным. Меня приняли за официанта в одном из китайских ресторанов. Хорошо одетый белый мужчина подал мне два доллара и попросил принести ему полотенце, чтобы он мог вытереть руки. Но, поскольку я не понимал, чего он от меня хочет, американец выхватил свои два доллара обратно.

— Здесь отвратительное обслуживание, — сказал он.

«Отвратительное обслуживание — это правда», — думал я по дороге в Китай.

Когда неделю спустя Хэн Ту прилетел в аэропорт Эндрюс в округе Вашингтон, я стоял прямо у него за спиной и нервничал. Президент Рейган произнес слова приветствия, но как только Хэн Ту начал свою ответную речь, из-за спин полицейских раздались выкрики демонстрантов:

— Долой Хэн Ту!

— Долой Рейгана — друга коммунистов!

— Долой коммунизм!

— Свободу Китаю! Свободу Тибету!

Я позволил себе покритиковать ЦРУ за то, что они допустили подобное. В ответ директор произнес нечто нелепое:

— Наша конституция допускает демонстрации в рамках закона. До тех пор пока митингующие ведут себя в соответствии с законом, мы ничего не можем с ними сделать. Свобода слова, вы же понимаете.

— Но они оскорбляют главу государства Китая.

— Но они также оскорбляют и президента Рейгана.

— Что хорошего быть президентом, если его может освистывать и оскорблять народ его страны?

— А что хорошего в том, если народ его страны не сможет говорить ему все прямо в лицо? — парировал директор ЦРУ.

Следующей остановкой Хэн Ту был Даллас. В ту ночь я не мог уснуть. Само упоминание о Далласе заставляло меня содрогаться, как будто бы я слышал у себя за спиной шаги убийцы Кеннеди. Мне казалось, что я даже ощущаю привкус крови во рту.

В день визита Хэн Ту в штате Техас было тепло, хотя и стояла ранняя зима, но солнце сияло, улицы были украшены цветами, так же как в тот день, когда Джон Фитцджеральд Кеннеди получил несколько пулевых ранений в голову. Точно так же, как и он, Хэн Ту ехал в открытой машине, направляясь на встречу с губернатором. Я позаботился о том, чтобы китайские агенты образовали еще одно кольцо безопасности вдоль трассы. У меня чуть было не разорвалось сердце, когда один из демонстрантов швырнул в машину кожуру от банана, которую я принял за ручную гранату. Мои люди упустили из виду того, кто это сделал, и я устроил им такой разнос, что под конец они чуть не плакали.

— Мы не можем вернуться домой без нашего председателя.

— Но это был всего лишь банан.

Я ударил солдата по лицу и в бешенстве удалился.

Остальная часть пути прошла гладко. Мое лицо попало на снимки в тот момент, когда Хэн Ту махал рукой Рейгану на прощание. Фотография появилась на обложке журнала «Таймс», который назвал главу КНР «человеком года».

Не успел я перевести дух и прийти в себя после поездки в Америку, как председатель выдвинул совершенно невозможное предложение. Незадолго до дня своего рождения, когда ему должно было исполниться семьдесят пять лет, Хэн Ту внезапно охватила идея посетить свою родину в Сычуани у подножия Тибета.

— Падающие листья должны вернуться к своим корням, — объяснял он мне, — чем старше я становлюсь, тем больше меня тянет на родину.

— Ваше желание — закон, — бодро отрапортовал я.

— Хорошо. Но в этой поездке я хочу, чтобы ты был в стороне от моего кортежа, смешался с толпой, с людьми этой провинции. Послушай их разговоры. Узнай, что они думают, о чем говорят, а потом доложи мне. Я хочу узнать правду, которая отражает подлинное состояние дел.

— Но, товарищ председатель, вы окружены советниками и министрами.

— Именно поэтому я и прошу тебя сделать это. Они никогда не говорят мне правду.

В первый же день поездки Хэн Ту нарушил все правила, которые я разработал для него. Он велел своему водителю время от времени останавливаться и выходил из машины без всякой охраны, смешиваясь с приветствующей его толпой, пожимал руки жителям деревни, которые знали его семью на протяжении нескольких поколений. Он выглядел совершенно счастливым человеком, на глазах у него выступили слезы умиления. Люди подходили к нему и радостно приветствовали. И спустя некоторое время этот невысокий человек совершенно потерялся в толпе.