— Я не вполне уверен, — ответил я. — В вас два разных человека: слепой и глухой. Жаль только, что вы вдобавок не немой.

— Вы оскорбляете меня.

— Вы оскорбляли народ с тех пор, как заняли пост своего дяди.

— Каковы ваши условия? — злобно спросил премьер-министр.

— Мы требуем отставки дряхлого Хэн Ту и Шенто, командующего войсками особого назначения.

Премьер-министр ухмыльнулся.

— Это вас забавляет? Пошли, — сказал Лан Гаи.

Ухмылка исчезла.

— Чего еще вы хотите?

— Немедленного освобождения Суми Во, — сказал я. — Смертной казни для Шенто за его преступления и свободных выборов.

— Полковник Шенто — доверенный человек Хэн Ту, — прошипел премьер-министр. — Он хорошо послужил стране и революции.

— На его руках кровь; он преступник! — парировал я.

— Поосторожнее, юноша. Не позволяйте эмоциям влиять на суждения. Или вы привели студентов на голодную забастовку из мести за свои личные потери?

— Идемте, Лан Гаи, — сказал я. — Эти люди будут сражаться до конца.

— Стойте. Ваши условия неприемлемы. Прикажите своим людям немедленно покинуть площадь, иначе все будут арестованы.

Мы молча ушли.

Я вместе с другими членами совета министров следил за ходом переговоров с вождями студентов по внутренней связи. Мы собрались в павильоне в глубине Запретного города. Глава государства Хэн Ту отсутствовал; его местонахождение было известно только одному человеку — мне.

Сидя на его месте, я ощущал неудобство. Смотрел на осунувшееся лицо своего единокровного брата и ненавидя каждое сказанное им слово. Я был яростным противником переговоров, но премьер-министр тем не менее требовал их. И чего он добился? Только того, что проявил слабость. Я был разгневан и молчал. Все, что нужно, уже было сказано — и они все это слышали. Те люди хотели моей отставки. Того же хотели и те, кто сидел здесь. Я встал, объявил заседание закрытым, и тут глава Центрального военного совета, товарищ Фон, откашлялся и спросил:

— Что нам делать?

— Ничего, — ответил я, направляясь к двери.

— Но народ многого требует.

Я остановился у двери:

— Они требуют беспорядка. Вы предлагаете обеспечить его?

— Это не вам решать, полковник. Мы считаем, что у вас нет права находиться здесь, — воинственно произнес седовласый секретарь совета. — Вы не член этого совещательного органа.

— Я представляю главу государства! Он ведь член этого органа?

— Мы требуем, чтобы он сам был здесь!

— Вы требуете? — рассмеялся я.

— Да, требуем. Так? — Старик оглядел членов совета. Все тридцать человек подняли руки в знак согласия.

— Как вам известно, я уполномоченный представитель Хэн Ту. — Я вытащил из портфеля бумагу и помахал ею в воздухе. — Воля нашего председателя записана здесь. Он решительно против какого-либо компромисса или уступок.

— Прежде чем действовать, мы должны внимательно рассмотреть их требования, — заметил другой министр.

— Любое неповиновение председателю КНР означает предательство, — сказал я.

— Мы требуем вашей отставки! — резко бросил министр финансов.

— Мы хотим вашего отстранения от должности, — потребовал другой.

— Ради чего? Я делаю все, что могу, для страны, не для себя. За это вы хотите избавиться от меня? Я боролся за то, чтобы вы все сидели здесь и наслаждались своей властью. — Я пронзил их взглядом. — Я сообщу о ваших настроениях главе государства, — сказал я, хлопнув дверью. Но вместо того чтобы пойти к Хэн Ту — к единственному, кто мог мне помочь, — я пошел в свой кабинет. Я был разозлен тем, какой оборот приняли события, но не шокирован. Я всегда являлся для них бельмом на глазу и давно готовился к предательству. Успокоившись и собравшись с мыслями, я отправился в телеграфную и послал закодированное сообщение всем своим «молодым генералам»: «Время пришло. Действуйте».

В полночь в Фуцзяни отставного генерала Дин Лона вытащили из постели и доставили на корабль, пришвартованный в порту Фучжоу. С завязанными глазами и связанными за спиной руками его привели в обеденный зал, где в таком же положении сидели еще восемь командующих округами. За спиной каждого стоял представитель организации «Молодые генералы». Когда повязки сняли, командующие посмотрели друг на друга с изумлением и страхом.

Я окинул взглядом комнату, в которой находились самые опасные люди страны — люди, контролирующие солдат и оружие. Судьба нации теперь зависела от них. Я долго ждал этого момента — момента отмщения, которым стоило насладиться. Я прошествовал в центр зала.

Волосы Дин Лона поседели, лицо избороздили глубокие морщины.

— Вы удивлены тем, что я стал действовать раньше вас, — сказал я. — Ваш заговор против меня и председателя Хэн Ту провалился, но это не значит, что вы не ощутите последствий ваших жалких потуг. — Я повернулся к Дин Лону и схватил его за лацкан. — Вы знаете, кто я такой, генерал?

Дин Лон искоса посмотрел на меня и наконец начал понимать.

— Шенто?

— Да, я ваш брошенный сын. Выродок. Ублюдок мира.

— Сын… — На его лице появилось болезненное выражение.

— И никаких извинений. — Как же я хотел разорвать его на части! Я помнил затрещину, которую получил много лет назад. Око за око. Я ударил Дин Лона так, что из уголка его рта пошла кровь. — Повесить его!

— За шею? — спросил мой молодой генерал.

— Нет, я хочу, чтобы он страдал, но не умер. Подвесьте его за большие пальцы.

Через трубу перебросили веревку, и Дин Лона вздернули наверх; у него вырвался крик.

Я улыбнулся и повернулся к командующим:

— У меня есть бумага, которую все вы должны подписать.

Солдат передал бумагу первому из них.

— Вам не нужно знать ее содержание, чтобы подписать, — усмехнулся я. — Вы подпишете, потому что я так хочу. Иначе вам не выйти отсюда живыми.

— Я сделаю это, — крикнул командующий округом Фуцзяни. — Но мои руки связаны!

— Развяжите его, — приказал я.

Фу Жэнь глубоко вздохнул, потер запястья и покорно подписал. Его примеру последовали начальники Цзянси, Нанкина и Ланьчжоу. Когда все поставили подписи, я потребовал:

— А теперь прокусите свои пальцы и намажьте бумагу кровью в знак подлинности.

Командующие испуганно посмотрели друг на друга.

— Я отказываюсь делать это. Вы предатель, — запротестовал начальник Ланьчжоу.

Я вытащил револьвер и прострелил ему правую руку. Он закричал, кровь забрызгала все вокруг.

Остальные повиновались и поставили метки кровью рядом с подписями.

Я взял бумагу, драгоценное свидетельство, и спросил:

— Вы знаете, что вы подписали?

Они покачали головами.

— Конечно же, не знаете. Это план государственного переворота, вдохновитель которого — он. — Я указал на безвольно висевшего Дин Лона; его пальцы кровоточили, ноги едва касались пола.

Раздались настойчивые крики протеста.

— Теперь, когда вы больше не нужны ни мне, ни народу, пора попрощаться, — улыбнулся я. — Пристрелите их и сбросьте тела в океан.

— А что делать с Дин Лоном? — спросил молодой генерал.

— Не убивайте его. Пусть отправляется на корм акулам.

— Сын, я всегда любил тебя, — прошептал ослабевший от боли Дин Лон.

— Конечно, именно поэтому я даю вам шанс. Вам нужно всего лишь выплыть из моря крови ваших соратников. Мне когда-то это удалось. Значит, и у вас получится. Вы ведь мой отец.

Выйдя на палубу, я услышал восемь выстрелов и глухой стук — Дин Лона развязали, и он упал на пол.

В полночь армия Шенто открыла огонь по толпе, собравшейся на площади Тяньаньмэнь: сначала наугад, потом прицельно. Слышались крики боли и замешательства. Мертвые лежали в лужах крови. Живые кричали, спасая умирающих. Смерть косила молодые сердца. Наихудшие опасения подтвердились.