— Да, конечно, — согласилась я, помогая ему.

— Спасибо вам, ангел.

— Не за что. Вы замерзли.

— Просто немного холодно, — сказал он, хотя его бородка вся покрылась инеем.

Я всем сердцем пожалела его, сняла с себя красный шарф и обернула его вокруг шеи старика. Армейский джип на большой скорости пронесся вниз, разбрызгивая лужи на бульваре, и, скрипнув тормозами, остановился перед нами. Я удивленно подняла голову, моргая от слепящего света фар. Солдат в зеленой форме выскочил из боковой дверцы и подбежал ко мне. Я бросила старика и пустилась со всех ног наутек, но через несколько шагов солдат догнал меня и схватил. Я брыкалась и кричала. Люди нервно и молча оглядывались, все, кроме старика, который кричал:

— Пустите ее! Пустите ее!

Солдат грубо швырнул меня на заднее сиденье.

Старик продолжал кричать:

— Отпустите ее!

Джип помчался по мокрым улицам прямо в ночь. Я выкрикивала проклятия.

— Успокойся, Суми, — произнес рядом спокойный знакомый голос, а руки обняли меня, стараясь унять мою дрожь. Это был Шенто. Я оттолкнула его с такой силой, о которой даже не подозревала.

— Чего ты хочешь от меня? — потребовала я ответа.

— Что ты написала и передала Тану Лону в госпитале? — спросил Шенто.

— Ничего.

— Ты предала меня, разве не так? — спокойно сказал он.

— Предала? — громко спросила я. — Ты арестовал моего редактора без всякой причины, опечатал офис моего издателя без объяснений, избил Тана Лона, совершенно невиновного человека, до потери сознания. Ты злоупотребляешь своей властью, ты мстишь за себя. Ты превратился в монстра. Я буду сражаться с тобой, пока люди не проснутся. Я буду бороться с тобой, пока ты не сможешь нам больше угрожать.

— А как же мы?

— Тот Шенто, которого я любила, умер. Я скорблю по нему, разве ты не видишь? Я не остановлюсь ни перед чем, пока не покажу всем твое истинное лицо.

— Этот день никогда не наступит, — буднично заметил Шенто. — Я увожу тебя в такое спокойное место, где тебе больше не придется быть этим сумасшедшим борцом за свободу, где ты сможешь быть просто женщиной, моей женщиной навсегда.

Я ударила его по лицу.

В ту холодную и темную ночь рабочие в типографии распевали свои любимые песни, чтобы справиться с усталостью во время второй смены. Они печатали копии только что написанного Суми Во обвинения Шенто в злоупотреблениях властью. Они пели и курили, потели и смеялись. Мастера подливали чай и передавали еду работающим мужчинам. Они старались не делать перерывов в работе больше чем на пять минут. В цехе царила атмосфера отчаянной спешки.

Люди были счастливы, что работают у издателя, который платит им хорошую зарплату и дает уверенность в завтрашнем дне и что они смогут проработать здесь долгие годы. Они были счастливы, потому что их тяжелый труд наконец-то стал оцениваться по достоинству. Еще больше их радовало, что заместитель директора издательства обеспечил всех медицинской страховкой и жильем. Поэтому, когда они услышали, что издатель арестован, они разозлились. Они ругали правительство и добровольно вызвались прийти в цех, чтобы отпечатать тысячи памфлетов, которые были необходимы для борьбы с властями. У них была простодушная вера в то, что, если они как следует потрудятся и разнесут печатные материалы по улицам, Фей-Фея тут же освободят и все будет хорошо. Поэтому они пребывали в хорошем настроении, развлекая себя песнями, которые поднимали их дух.

Внизу, там, где была топка и смазанные маслом станки, старый охранник Мэй подозрительно оглядывал незнакомца, стоявшего перед ним. «Еще один путник, заблудившийся в этой части страны», — подумал он. Типография находилась на самом краю пригорода Пекина. Каждую ночь большегрузные машины доставляли свежие продукты из провинции в город. Они трогались в путь, когда звезды только загорались на небе, и возвращались обратно глубокой ночью, когда уже всходила луна. Многие терялись в этом месте, потому что здесь одна за другой шли сложные свежевыстроенные транспортные развязки, которые только усложняли ориентировку. Старик охранник, который жил здесь уже тридцать лет, всегда помогал им выбраться. Иногда водители оставляли ему корзину апельсинов или яблок в знак благодарности. Свет из его караулки, маленькой комнатушки, в которой он жил возле машинного отделения, светил, как маяк, для всех заблудившихся в ночи.

— Вы заблудились? — спросил Мэй незнакомца, молодого человека в коричневой кожаной куртке с коротко стриженными и гладко зачесанными волосами.

— Нет, старина, — ответил молодой человек, глядя куда-то через плечо старика.

— Тогда чем могу помочь?

— Я хочу передать вам кое-что. — Молодой человек протянул старику небольшой сверток красной бумаги.

— Что это?

— Подарок от вашего друга, — сказал незнакомец.

— Как его зовут?

— Он не сказал.

— И вы так поздно ночью доставили это для меня? — удивился старик, разглядывая сверток и улыбаясь. — Ну да, у меня действительно много друзей, которым я помогал, но это такой сюрприз. Как вас зовут?

Молодой человек заколебался.

— Это не важно. Ваш друг просил, чтобы вы прижали этот подарок к груди и сразу же направились в свою спальню, чтобы открыть его.

— Я так и сделаю. — Старый охранник передал свою благодарность улыбающемуся молодому человеку и ушел, размышляя о том, что же это такое.

Как только старый Мэй вошел в самый центр машинного зала, молодой человек вытащил пистолет и прицелился. Он нажал на спусковой крючок три раза. Первые две пули тяжело ранили старика, он упал на пол лицом вниз прямо на сверток. Третий выстрел заставил взорваться баллон с газом, который был завернут в красную бумагу. Огненный шар в одно мгновение пронесся по смазанным маслом станкам. В полной тишине огонь распространился по всему помещению, превратив его в море бушующего огня.

Молодой человек запрыгнул в джип Специального гарнизона, который ждал его на дороге, и быстро помчался на запад по шоссе.

Огонь вскоре добрался до деревянных балок, которые поддерживали трехэтажное здание типографии, и потолок провалился. Рабочие в ужасе попытались хоть как-то остановить огонь, но это было уже невозможно. Пламя стремительно ползло вверх по этажам, окружив верных и преданных рабочих стеной огня. Когда они попытались спастись через окна и двери, то услышали финальный рев. Взрыв потряс всю типографию, снес ее, как тайфун, уничтожающий на своем пути колонны и опоры, кирпич и камень. Кипы свежеотпечатанных памфлетов разлетелись в темноте ночи, как языки адского пламени.

В два часа в моем тихом кабинете прозвучал короткий рапорт прокурора Хито Лина:

— Объект полностью уничтожен.

— Ни одна из машин не покинула территорию типографии?

— Ни одна.

— А как насчет старого охранника?

— Разорван в клочья.

— Позаботьтесь о том, чтобы все три пули, выпущенные из вашего оружия, были найдены и изъяты.

— Это будет сделать трудно.

Я молча смотрел на него.

— Слушаюсь, полковник, — произнес Хито.

— И еще одно. Эта типография застрахована?

— Да, на сумму двадцать миллионов юаней.

— Кем?

— Народной страховой компанией.

— Мы заморозили все средства молодого дракона. И что же теперь сможет сказать этот человек, которого несет по течению и который пребывает в отчаянном положении? — спросил я. — Сожгите его здание и приберите к рукам страховку. — Хито быстро пометил в своем блокноте: «Жульничество со страховкой».

Я кивнул.

— Работать на вас — это самое поучительное дело за все время моей официальной карьеры, — сказал Хито.

— Помимо прочего, это может стать и очень прибыльным делом.

Весьма взволнованный этими словами, Хито от избытка благодарности мог только выдавить из себя: «Спасибо».