Открывая Генеральные Штаты в Туре в 1484 г., канцлер Франции Гийом де Рошфор заявил, что по красоте сельской местности и плодородию почв Франция превосходит все страны мира. "Где еще мы найдем такие богатые пастбища, такое разнообразие рыбы, такие прекрасные стада животных? Кто может производить пшеницу и вино, сравнимые с нашими? Есть ли земля, столь богатая всем необходимым для удовлетворения потребностей человечества?" Как бы отвечая на замечания сэра Джона Фортескью, высказанные двумя десятилетиями ранее, Рошфор сравнил экономическое состояние Франции с экономическим состоянием Англии. Это была риторика, но она должна была звучать правдоподобно для критически настроенной аудитории, перед которой он выступал. Когда в 1508 г. придворный епископ Клод де Сейссель написал свой трактат, восхваляющий Людовика XII, он высказал ту же мысль, что и канцлер Рошфор. Треть земель, по его мнению, была заброшена во время войн и восстановлена для возделывания после их окончания. Если Франция была густонаселенной и богатой, утверждал он, то доказательством тому служит нынешний строительный бум. По всей стране возводились великолепные здания, как общественные, так и частные, с позолоченными украшениями, искусными крышами и расписными стенами. Строительство стало наглядным показателем возрождения. Последние три десятилетия ознаменовались бурным ростом строительной активности после долгого застоя. В Париже в 1490-х гг. были построены Отель де Санс и Отель Клюни, ставшие первыми аристократическими особняками в городе со времен реконструкции Отеля д'Артуа Иоанном Бесстрашным в начале гражданских войн. В этот период было построено или перестроено не менее сорока трех парижских церквей. Пятнадцать из них, сохранившихся до наших дней, являются одними из величайших шедевров яркой готики: Сен-Северин, Сен-Жерве, Сен-Жермен-л'Осерруа, Сен-Этьен-дю-Мон, Сен-Мерри и башня Сен-Жак. Виктор Гюго перенес действие своего романа Тhe Hunchback of Notre-Dame (в русском переводе Собор Парижской Богоматери) в 1482 г., когда, по его мнению, средневековый Париж приблизился к гармоничному совершенству, прежде чем холод классической эпохи и вандализм революции нанесли свой урон. Через пятьдесят лет после ухода англичан Руан также отметил свое новое богатство строительным бумом, возведя башни кафедрального собора, церковь Сен-Маклу и Дворец правосудия, превратив суровую военную столицу герцога Бедфорда в идеальный город Тернера и Пьюджина[1083].

Англия пережила войну совсем по-другому. Единственными значимыми военными операциями на английской земле были редкие набеги шотландцев на северные графства и еще более редкие высадки французских десантов на южном побережье. "Если бы вся Англия была выставлена на продажу, за нее не выручили бы и сотой части на покрытие того ущерба, который англичане нанесли Франции", — заявил один памфлетист, писавший около 1420 года. Разница отразилась и в строительной сфере. В Англии не было аналогов густой сети гарнизонных замков как в Нормандии, в Иль-де-Франс или Гаскони. Один французский герольд, вероятно, побывавший в Англии, утверждал в 1450-х годах, что характерной дворянской резиденцией в этой стране является поместье, а не замок, и что на каждый настоящий замок в Англии приходится пятьдесят во Франции. В приведенных им цифрах можно сомневаться, но общее впечатление было верным. По меньшей мере половина из 1.500 замков, построенных в Англии после нормандского завоевания, к 1300 г. была заброшена и превратилась в руины, а многие из оставшихся уже не поддерживались в пригодном для обороны состоянии. Никто не озаботился их ремонтом в начале войны с Францией. В XIV веке было построено очень мало новых замков, а в XV веке — ни одного. Многие прекрасные замки, построенные в XV веке, были рассчитаны на демонстрацию статуса владельца и его комфортное проживание. Они имели тонкие стены, большие окна и не предусматривали размещения гарнизона. Бойницы на стенах и сторожевые башни были скорее декоративными, чем функциональными. Меньше половины английских городов, достаточно важных для того, чтобы иметь королевские хартии, были обнесены стенами, а во многих остальных стены строились скорее для престижа, чем для обороны. Зденек Лев из Рожмитала был удивлен, обнаружив, что даже такие важные города, как Солсбери и Пул, не имеют стен[1084].

Обогатили ли войны Англию? Многие современные французы считали именно так. Тома Базен считал, что англичане извлекли из Франции "неизмеримые богатства". Ему казалось очевидным, что процветание Англии было зеркальным отражением разорения Франции. Англичане разграбили Францию. Они получили пожалования на земли в Нормандии, которые были конфискованы у их французских владельцев. Они взимали pâtis, грабили захваченные города и брали ценных пленников, с которых требовали большие выкупы. Некоторые английские капитаны наживали состояния, которые они привозили в Англию и тратили на показуху или инвестировали, как правило, в землю и здания. Их траты приносили деньги в английскую экономику, косвенно принося пользу многим, кто никогда не ступал на землю Франции. Генри Гросмонт, граф Дерби, по слухам, оплатил всю стоимость строительства Савойского дворца в Стрэнде за счет выкупов, полученных после битвы при Обероше в 1345 г., а Томас Уолсингем считал, что награбленное в Кале в том же году можно увидеть в каждом зажиточном доме в Англии. Эти истории имели тенденцию обрастать неправдоподобными подробностями. Но великие шевоше XIV века, несомненно, создавали идеальные условия для наживы такого рода. Англичане все время наступали имея тактическое и техническое превосходство на поле боя.

Когда в 1530-х годах антиквар Джон Лиланд совершал путешествие по Англии, прошлые войны все еще оставались в памяти. Люди указывали на огромные замки и дворцы, которые, по их словам, были построены на трофеи из Франции. В некоторых случаях это был миф, который с удовольствием повторяли доверчивые владельцы. Но очевидно, что строительство великих аристократических особняков успешными солдатами, нажившими деньги во Франции, было бурным. Богатство было путем к статусу, а строительство особняков — публичным его подтверждением. Рыцарь из графства Дарем сэр Уильям Боуз, отправившийся в 1417 г. в Нормандию вместе с Генрихом V, вернулся в 1423 г. по меньшей мере с двумя пленниками. Лиланду рассказывали, что он "разбогател и, вернувшись домой, приумножил свои земли и славу". Свою славу он запечатлел в камне, построив замок Стритлам — единственный примечательный новый особняк, возведенный на северо-востоке в XV веке. Херефордширский рыцарь сэр Роланд Ленталл сражался при Азенкуре и "взял там много пленных, на выкупы от которых он начал строить новое здание и усадьбу в Хэмптоне". Примерно в 1425 г. сэр Уолтер Хангерфорд, будущий казначей Англии и основатель семейного состояния, значительно расширил свой замок в Фарли на реке Фром в Сомерсете. Часть огромного богатства Хангерфорда была получена благодаря службе королю Англии и удачным бракам. Но наибольшее богатство ему принесли военные доходы. Его свита взяла не менее восьми ценных пленников при Азенкуре, а сам он был щедро одарен Генрихом V нормандскими землями. Замок Амптхилл, "величественно стоящий на холме" со сторожевой и девятью другими башнями, был построен сэром Джоном Корнуоллом "из тех трофеев, которые, как говорят, он завоевал во Франции". Сэр Джон был человеком скромного дворянского происхождения, ставшим известным благодаря богатству, полученному в войнах Генриха IV и Генриха V. В 1412 г. он получил 21.375 экю (около 3.600 фунтов стерлингов) в качестве своей доли оплаты за участие в походе армии герцога Кларенса. Три года спустя он захватил графа Вандомского и еще несколько ценных пленников при Азенкуре. Кроме того, он занимался прибыльной перекупкой чужих пленников[1085].