Ричард Йорк рассматривал должность лейтенанта как отравленную чашу. Это назначение ставило его в центр политической бури, спровоцированной политикой достижения мира. Оно возлагало на него ответственность за оборону герцогства, которое уже находилось на пути к потере. Он должен был взять на себя большие личные обязательства перед своим штабом и военной свитой, выступая от имени правительства, имевшего долгую историю неплатежей. Ричард обратился за советом к опытным специалистам по Нормандии, в том числе к сэру Джону Фастольфу и сэру Уильяму Олдхоллу, и выдвинул свои жесткие условия. Он должен был получать ежегодное вознаграждение в размере 36.000 франков (4.000 фунтов стерлингов) из доходов Нормандии, чтобы покрыть расходы на свой двор и личный штат, что было больше, чем у любого из его предшественников, за исключением герцога Бедфорда. В дополнение к первоначальным расходам на ежегодные экспедиционные армии из Англии, которые всегда покрывались за счет английских доходов, Йорк должен был ежегодно получать 20.000 фунтов стерлингов на оборону Нормандии, которые обеспечивались за счет ассигнований из английских доходов. Кроме того, ему полагалось дополнительное пособие на случай "большой войны или осады", шесть "больших пушек разных сортов", двенадцать легких орудий и четырнадцать профессиональных артиллеристов, а также ядра и селитра, которые, как известно, были в Нормандии в дефиците. В случае осады Дьеппа ему должны были предоставить корабли для блокады города и дополнительно 2.000 человек для их обслуживания. Герцог настаивал на том, что у него должны быть полномочия для решения застарелых проблем Нормандского герцогства. Он хотел иметь полный контроль над доходами Нормандии и иметь право назначать свой Совет, назначать капитанов и увольнять тех, кто не справляется со своими обязанностями, даже если они имеют пожизненный или определенный срок службы. Финансовые требования Йорка были согласованы, и, судя по всему, он получил некую гарантию того, что и другие его требования будут удовлетворены. Герцог оставил за собой право отказаться от назначения и вернуться в Англию, если они не будут выполнены. Новый лейтенант прекрасно осознавал масштаб стоящей перед ним задачи и требовал гарантий того, что если он выполнит свой долг, то не будет виноват, если герцогство будет потеряно, "будь то в результате битвы, восстания народа или иным образом"[790].

Обещания, данные герцогу Йорку, означали значительное увеличение бремени для английских доходов. Но Йорку повезло с выбором времени. Хотя доходы Нормандии продолжали сокращаться, 1440 и 1441 гг. стали годами восстановления доходов Англии. В феврале 1440 г. Парламент утвердил полторы обычных субсидий. Окончание торговых войн с бургундскими владениями ознаменовалось кратковременным всплеском экспорта как сырой шерсти, так и готовых тканей, что привело к самым крупным таможенным поступлениям за все время царствования. В то же время министры короля положили конец системе, в соответствии с которой доходы герцогства Ланкастер шли на погашение долгов его отца, что открыло новый важный источник доходов. Первая часть выкупа за герцога Орлеанского принесла долгожданный дополнительный доход. Эти поступления позволили значительно увеличить численность ежегодной экспедиционной армии из Англии. Армия Ричарда Йорка должна была составлять 3.200 человек, включая двух графов и четырех баннеретов. Позднее эта цифра была увеличена до 3.600 человек. Но численность армии еще возросла, так как недостаток в количестве латников пришлось восполнять за счет набора трех лучников на каждого недостающего рыцаря или оруженосца. Набор этих людей в значительной степени зависел от богатства и положения герцога. Большую часть армии набирали капитаны, которые были его приближенными в Англии или занимали видное положение в графствах, где он был крупным землевладельцем. Вряд ли кто-то, кроме короля, смог бы собрать такую армию на этом этапе войны. К сожалению, хотя лейтенантство Йорка формально началось 1 сентября 1440 г., набор армии занял несколько месяцев. В качестве временной меры было решено, что передовой отряд из 800 человек отплывет к Сене в сентябре. Но отплытие самого Йорка с остальной армией неоднократно откладывалось до июня следующего года[791].

Тем временем французы решили предпринять масштабное наступление на оставшиеся английские крепости вокруг Парижа. В условиях, когда правительство Нормандии не имело главы, а герцог Йорк задерживался в Англии, для этого представилась слишком хорошая возможность, чтобы ее упустить. С января по апрель 1441 г. Карл VII находился в Шампани вместе с Карлом Анжуйским и коннетаблем, действуя против компаний живодеров, которые все еще не подчинялись ордонансу 1439 года. С королем была большая армия. Ее численность пополнили сами живодеры, многие из которых подчинились ему и были приняты на службу за жалованье. 28 апреля 1441 г. король председательствовал на важном заседании Совета в Лаоне. На нем присутствовали Карл Анжуйский, канцлер, военные чины короны и несколько ведущих капитанов. Заседание проходило в напряженный момент. Через три дня, 1 мая, должна была открыться мирная конференция, под Кале. Французские делегаты либо уже находились в Сент-Омере, либо направлялись туда. В последний момент было решено отозвать свою делегацию и вторгнуться в долину Уазы, а для заключения мира будет более благоприятное время, когда новые завоевания усилят позиции короля на переговорах. Новый план предусматривал захват Крея и Понтуаза, последних английских крепостей в долине Уазы, а затем вторжение в саму Нормандию. Это позволило бы окончательно обезопасить Париж от блокады, которую он выдерживал более десяти лет. Но король возлагал на эту кампанию более серьезные надежды и считал, что она может ознаменовать собой окончательное изгнание англичан из Нормандии. Для пополнения армии в Компьень были вызваны свежие войска. 19 мая 1441 г. Карл VII осадил Крей[792].

Большой Совет в Руане рассматривал Крей как одну из важнейших крепостей Франции. Расположенный на острове посреди Уазы и защищенный с двух сторон укрепленными мостами, он прикрывал северный подход к Понтуазу и французскому Вексену. В шестидесяти милях от него, в Пон-де-л'Арк, Толбот пытался собрать армию для оказания помощи городу. В Вестминстере Генрих VI и его советники получали тревожные сигналы. Флот герцога Йорка простаивал в Соленте с марта, и почти все его войска были готовы к отправке. Он должен был отплыть уже в начале апреля. Но, несмотря на срочность, Йорк, похоже, не торопился. В переписке Совета с ним чувствовалась некоторая неуверенность. Король, говорили ему, "сердечно просит его со всей возможной поспешностью переправиться на другой берег моря". Французская армия постоянно получала подкрепления, и Крею грозила опасность быть потерянным. "Его скорый приход принесет успех", — писал Совет. Но к тому времени, когда герцог Йорк получил это письмо, Крей уже пал. Французы обложили его с двух берегов реки. Их бомбардировки быстро открыли несколько брешей в стенах. 24 мая, на пятый день осады, они пошли на штурм с западной стороны города. После часа ожесточенного боя на развалинах стен капитан Крея, рыцарь из Уорикшира сэр Уильям Пейт, сдался в обмен на жизнь своего гарнизона. Из Санлиса, где находилась его штаб-квартира, Карл VII выслал подкрепление в виде пехоты, арбалетчиков и артиллерии из северных городов. 6 июня королевская армия появилась у Понтуаза, который теперь был последней английской крепостью на подступах к Парижу[793].

Из Руана Большой Совет направил в Вестминстер оценку ситуации. Французская армия, по их мнению, была многочисленна, хорошо оснащена и находилась в прекрасном расположении духа. Советники неоднократно предупреждали английский Совет о неминуемой катастрофе. В ответ последовала череда обещаний, что сначала герцог Глостер, а затем герцог Йорк скоро прибудут к ним. Ни одно из них не было выполнено. В Руане больше не верили обещаниям из Вестминстера. Дисциплина в войсках рухнула. Даже харизматичный лидер Толбот с трудом добивался выполнения своих приказов. Тем временем правительство Нормандии было оставлено "как корабль, бросаемый в море изменчивыми ветрами, без капитана, без рулевого, без руля, без якоря и без парусов". Подтверждение этой мрачной картины пришло в Вестминстер примерно в то же время от Франсуа де Сурьена, арагонского наемника на английской службе. Он уже несколько месяцев видел, в какую сторону дует ветер и продал французам Сен-Жермен-ан-Ле, пока за него еще можно было получить хорошую цену. Вернувшись в Нормандию, Сурьен обнаружил, что в воздухе пахнет полным поражением. Нормандская казна была пуста. Мужчины, призванные на военную службу, еще получали жалованье, но остальные уже больше года ничего не видели. Войска его собственного гарнизона в Лонгни в Перше дезертировали, чтобы зарабатывать на жизнь в городах. Повсюду англичане, пустившие корни в Нормандии, беспокоились о своем будущем. Они уже не верили в победу. Их больше волновала перспектива заключения мира. До них доходили слухи о том, что старым владельцам земель, сбежавшим после завоевания, может быть позволено вернуться. Если это так, то что будет дальше?[794]