На практике эта изящная схема потерпела крах из-за падения налоговых поступлений везде, кроме Нормандии и Парижа. Во время гражданских войн Иоанн Бесстрашный добился расположения северных городов, отменив налог с продаж (aides) и талью (taille), два основных военных налога французского государства. Но для финансирования своего правительства ему пришлось прибегнуть к манипуляциям с монетой. Последовавшие за этим экономические потрясения в сочетании с общеевропейским дефицитом серебра в конечном итоге сделали эту политику неприемлемой. Генрих V отменил ее, восстановив военные налоги, отмененные Иоанном Бесстрашным, но пообещав своим французским подданным надежные деньги. Герцог Бедфорд придерживался политики брата, но результаты оказались неутешительными. Механизм сбора налогов был успешно восстановлен в Нормандии и завоеванных провинциях, но не территориях полученных по договору. В первые годы регентства общие поступления из этих провинций составляли в среднем всего 169.000 ливров (около 28.000 фунтов стерлингов) в год, что составляло лишь малую толику того, что они приносили до начала гражданских войн. Несмотря на усилия Бедфорда и Луи де Люксембурга, в течение первого десятилетия нового царствования поступления фактически сократились. Соответствующая цифра за год, закончившийся 30 сентября 1428 г., согласно смете, подготовленной английской администрацией, составила 129.240 ливров (14.360 фунтов стерлингов), то есть примерно половину от запланированных расходов. Пикардия и Иль-де-Франс, некогда бывшие одними из самых богатых регионов Франции, в единственном сохранившемся полном отчете, охватывающем девятнадцать месяцев 1427 и 1428 годов, вообще не принесли доходов. В других регионах положение было лишь незначительно лучше[48].

Главной причиной таких удручающих цифр стали военные разрушения. До заключения договора в Труа за эти регионы велись десятилетние войны. Большая часть земель была заброшена жителями и превратилась в поросшие деревьями и кустарником поля. Хронист Тома Базен, учившийся в Париже в 1420-х годах, вспоминал, что, путешествуя по равнинам северной Франции, он видел вокруг запустение, насколько хватало глаз. По его словам, от Луары до Соммы земля представляла собой море зарослей, за исключением островков безопасности вокруг обнесенных стенами городов и замков. Единственными признаками жизни были бродячие животные, брошенные на произвол судьбы.

Помимо бедности, существовала проблема власти. Монархия Валуа, достигшая апогея, могла вводить налоги без согласия подданных, по одному лишь королевскому ордонансу. Англичанам не хватало политического капитала и административной инфраструктуры, чтобы делать это в регионах, где их власть всегда была неустойчивой. Во всей Европе основным средством легитимации налогов были национальные или региональные ассамблеи. Англичане эффективно использовали их в Нормандии, но в договорных провинциях не было действующей системы представительских собраний. За все время правления Генриха VI было проведено только одно задокументированное заседание Генеральных Штатов ланкастерской Франции в Париже в октябре 1424 г. и одно возможное заседание в Амьене в начале того же года. Практиковалось взимание местных налогов для проведения конкретных военных операций в тех регионах, которых они непосредственно касались. Так, осада дофинистского оплота Ле-Кротуа в 1424 г. частично финансировалась за счет тальи, взимавшейся в городах долины Соммы. Расходы на кампанию в Шампани в 1426 и 1427 гг. покрывались в основном за счет репараций, взимаемых с городов Шампани. Париж регулярно выделял деньги на кампании против дофинистских отрядов, действовавших в прилегающих речных долинах. Как правило, в этих случаях происходил определенный процесс переговоров и согласований. По крайней мере, один местный налог на оборону был санкционирован собранием провинциальных Штатов Шампани. Другие тщательно согласовывались с отдельными городами и поселками. Эти специальные процедуры вряд ли можно назвать системой, а доходность редко покрывала стоимость соответствующей операции. Налоги, взимавшиеся в ходе кампаний в Шампани в 1426 и 1427 годах, покрывали лишь около 60% расходов. Остальное покрывалось за счет отвлечения доходов из Нормандии. Как жаловался граф Саффолк в 1425 г., денег никогда не хватало на выплату жалованья армии Жана де Люксембурга. Он был склонен списать эту проблему на расточительство и некомпетентность казначея, брата Жана, Луи. Но правда заключалась в том, что необходимых доходов не было. Их не хватало даже на оплату обычных государственных расходов. Правительство Бедфорда неоднократно не выплачивало жалованье судьям и чиновникам, что не раз грозило остановить государственную деятельность[49].

В результате финансовых затруднений парижского правительства бремя финансирования войны легло в основном на налогоплательщиков Нормандии. Нормандия была одним из самых богатых и плодородных регионов Франции, "прекрасным герцогством, могущественным и богатым, — восторгался главный герольд Карла VII, — землей пшеницы, домашнего скота, пышных лесов, омываемых бесчисленными ручьями, и обильных садов яблонь и груш". До начала гражданских войн на долю Нормандии приходилось от 10 до 40% доходов французской короны, больше, чем на долю любого другого региона. Она пострадал от физических разрушений меньше, чем другие провинции, но, тем не менее, войны нанесли свой урон. Записи о приходских налогах свидетельствуют о сильном обезлюдении, поскольку жители бежали перед войсками, унося с собой все, что могли унести. Однако к 1422 г. видимость порядка была восстановлена, и беженцы начали возвращаться. Герцогство, которое было лучше защищено, чем остальная часть ланкастерской Франции, стало островком относительного мира и процветания на фоне окружающего запустения, пережив кратковременный экономический ренессанс, продолжавшийся до 1430-х годов. Население выросло примерно на четверть. Благодаря череде хороших урожаев восстановилось производство сельскохозяйственной продукции. Для городов это были тучные годы, возможно, лучшие за все столетие. В карманы английских солдат и чиновников потекли денежные потоки. Торговля портов переживала подъем после глубокой депрессии времен гражданской войны, поскольку восстанавливались старые торговые связи с Англией и Нидерландами. В Дьеппе, наиболее известном случае, число судов, использующих порт, возросло с 67 в год битвы при Азенкуре до 269 десять лет спустя. Быстро развивались текстильные кварталы Руана. В отличие от Парижа с его депрессивными рынками недвижимости и труда, в 1420-х годах в городе наблюдался резкий рост доходов от ремесла, арендной платы и продажи недвижимости[50].

Нормандии суждено было стать дойной коровой ланкастерской Франции. Английские короли завладели нормандскими владениями королей Валуа и их различными государственными правами, такими как конфискации, доходы от отправления правосудия и доходы от чеканки монет. В дополнение к тяжелым постоянным налогам — quatrième с продаж и габелю с соли — местные гарнизоны взимали налог, известный как guet, который теоретически был альтернативой сторожевой службе в местах, где имелся профессиональный гарнизон. Провинциальные Штаты Нормандии из года в год, а иногда и несколько раз в год, созывались для согласования введения чрезвычайных налогов (aides) на случай войны. В 1420-х гг. на долю чрезвычайных налогов приходилось не менее половины нормандских доходов английских королей. Кроме того, для финансирования местных военных операций созывались ассамблеи, представлявшие отдельные районы. Все эти налоги, за исключением guet, управлялись сетью местных сборщиков, виконтов и соляных greniers, унаследованных Генрихом V от королей Валуа. Сбор налогов всегда происходил с задержками, а доход от каждого налога обычно был меньше его номинальной стоимости — проблемы, характерные для средневекового управления финансами. Тем не менее, в целом англичанам удалось обложить герцогство значительными суммами. К моменту воцарения Генриха VI чистые доходы правительства от Нормандии составляли около 292.000 ливров в год. Эти доходы шли в основном на содержание постоянного военного контингента. В 1424 г. английская армия в герцогстве и на завоеванных территориях обходилась от 22.000 до 25.000 ливров в месяц, что оставляло очень мало средств для покрытия обычных государственных расходов. Как отметил Совет в Руане осенью 1425 г., "было общепризнанно, что доходы должны быть увеличены, если мы хотим продолжать управление этим королевством и удовлетворять потребности войны". По мере усиления военного давления и снижения доходов с других провинций Бедфорд выжимал все больше и больше из своих нормандских подданных, и к концу десятилетия герцогство стало приносить в его казну около 424.000 ливров. Это более чем в три раза превышало доходы остальной ланкастерской Франции[51].