Через минуту Сивел, крупный, уверенный в себе мужчина, не скрывая своего раздражения, появился на двадцатипятиградусном морозе, запахивая полы своей шубы.

— Чего тебе, старец? — недовольно спросил он, сохраняя вежливый тон, что, впрочем, ему плохо удавалсь. — Я надеюсь, у тебя есть веская причина, если меня разбудили ради твоего каприза. — Торговец явно лгал. Судя по красному носу и запаху вина, разящему от него за версту, спать он явно не собирался, просто таким образом он пытался сохранить видимость своего авторитета на корабле.

— Голос сверху велел мне сойти на землю, — Владислав закатил глаза и постарался придать лицу благочестивое выражение.

— Что? — озадаченный торговец почесал бороду. — Ты хочешь сойти вниз? Здесь? Да ты же через два часа, нет, — поправился он, — пожалуй, даже раньше превратишься в глыбу льда и никакой всевышний тебе не поможет. — Он искоса посмотрел на горизонт, где черные облака указывали на приближающийся буран.

— Высади меня здесь, торговец, — продолжал настаивать Владислав. — Всевышний хочет этого и я не пойду против воли его.

— Что ж, — пожал плечами Сивел, — ты сам выбрал свою судьбу. Теперь пеняй на себя… Высадите его здесь, — резко скомандовал он. — Да поторапливайтесь, нам еще от снежного бурана увернуться надо. — Запахнув поплотнее шубу он, что-то ворча себе под нос, удалился.

Матросы ловко спустили паруса и летающая баржа опустилась вниз, почти касаясь брюхом ледяных торосов. Едва дождавшись, когда паломник по веревочной лестнице сойдет вниз, корабль резко взмыл вверх и уже через пятнадцать минут маленькая точка воздушного парусника слилась с сияющей белизной снега на горизонте. Подождав, когда баржа торговца скроется, Владислав обмотал шарф вокруг головы, оставив только глаза и достал из мешка реактивный ранец. Привязав мешок со снедью, книгой и прочим барахлом себе на грудь, он отстегнул от пояса под белой робой компас и, определив направление, стартовал на северо-запад. К несчастью, лететь ему пришлось как раз в направлении приближающегося бурана. Скафандр хорошо защищал его от холода, но лицо уже через десять минут онемело, несмотря на толстый шарф. Через полчаса Владислав сдался. Он резко спустился вниз и принялся оттирать снегом лицо до тех пор, пока легкое покалывание и жжение не возвестили ему о том, что кожа снова приобрела чувствительность.

Сильный порыв ветра чуть не сбил его с ног. Вокруг уже ничего не было видно. Серая мгла окружала его со всех сторон, бросая снежную крупу в лицо. Владислав выхватил бластер и наощупь начал продвигаться вперед. Старания его вскоре увенчались успехом. Он уткнулся в огромную ледяную глыбу.

— Кэп! — позвал его Ворчун, когда он, полуослепший, ввалился внутрь только что вырезанной пещеры.

— Кэп, что там у тебя творится? Я тебя совсем не вижу.

— Все в порядке 007, - ответил Владислав, через силу загромождая проход ледяными кусками. — Я живой пока. Из-за этого чертого бурана я добрых двадцать километров не дотянул. Сейчас под снегом отсиживаюсь.

Поставив излучатель на широкое рассеивание, он расплавил швы и трескучий мороз уже через минуту превратил перегородку в монолит, отрезав человека от внешнего мира. От работы бластера температура в ледяной норе немного поднялась и агент, подумав немного, прорезал два отверстия в два пальца шириной. Одно он сделал вертикальным в потолке своего импровизированного жилища, а другое почти горизонтальным на уровне груди. Убедившись, что смерть от удушья и от холода ему не грозит, Владислав решил также избежать смерти от голода. Он достал съестные концентраты и принялся за еду.

— Ворчун! — позвал он, утолив голод. — Ворчун, слышишь меня?

— Да! — не сразу отозвался андроид сквозь треск атмосферных разрядов. — Очень сильные помехи. Там у вас внизу, настоящее светопредставление с северным сиянием и прочей ерундой…

— Я посплю немного, — Перебил его Владислав. Человек говорил медленно, не понимая почему его вдруг потянуло в сон. Он едва ворочал языком. — Все равно буран кончится еще не скоро… Как минимум… два-три часа… это еще… продлится. — Владислав изо всех сил старался преодолеть сонливость, помня где-то в укромных закоулках своей памяти о том, что засыпать на морозе нельзя, это для всех путников во все времена означало смерть. Так и не дослушав ответ напарника он уронил голову на грудь.

Проснулся он от прикосновения чего-то мягкого и пушистого. Подавив первый приступ паники, Владислав, не открывая глаз, попытался оценить ситуацию. Он лежал на спине и правая рука удачно прикасалась к кобуре бластера на боку. Немного успокоившись, Владислав решил выждать, чтобы не испугать нежданных гостей. То, что в его берлоге был не один посетитель, он чувствовал. Тихо звякнула банка с концентратами.

— Тихо ты, — вдруг услышал Владислав чей-то голос. Точнее, это был не голос, это был телепатический сигнал. В его берлоге не раздавалось ни звука, если не считать его дыхания.

— Человека разбудишь, — послышался снова тот же голос. — Хотя он, по-моему, уже не спит.

— Как ты думаешь, он опасен? — спросил другой голосок потоньше. — Может все-таки нужно было его убить.

— Он другой, — возразил первый голос. — На нем нет шкур наших собратьев.

— Значит, он пришел за нашим мехом, — вмешался третий голос.

Владислав не выдержал и приокрыл глаз.

— Он проснулся, проснулся, — затараторило сразу несколько голосов.

Убедившись, что он ничего не видит сквозь щели век, Владислав полностью открыл глаза. В его берлоге было темно. Короткий день в этих широтах уже закончился и наступила темнота, усиленная все еще не утихшим снежным бураном.

— Я друг. — Осторожно, боясь спугнуть зверьков, Владислав начал прощупывать мысленное пространство. Все вокруг затаилось, но уже через секунду его голова буквально взорвалась от восторженных мыслекриков.

— Он говорит! Говорящий человек! Такого еще не было, ведь всем известно: человек не умеет разговаривать.

— Стойте, стойте, — прекратил гвалт чей-то голос с повелительной ноткой. — Может быть, нам это показалось. Человек не умеет говорить. Так рассказывали наши предки, и предки наших предков и предки их предков, так говорит и наш опыт.

— Ошибаетесь, — мягко возразил Владислав. — Среди нас есть такие, которым понятен ваш язык. Вы не возражаете, если я зажгу свет? Мои глаза, к сожалению, очень плохо видят, им нужен свет.

— Он и в самом деле говорит, — снова загалдели вокруг.

Решив, что молчание — знак согласия, Владислав медленно потянулся к поясу и включил миниатюрный фонарик. Приглушенный свет постепенно залил все вокруг, отражаясь в зеленоватых глыбах льда. Пятеро зверьков, похожих на нечто среднее между песцом и мартышкой, сразу же смолкли, поглядывая то на источник света, то на человека.

— Я друг, — снова повторил Владислав и, отстегнув фонарик, отодвинул его в сторону. — Я не желаю здесь никому зла. — Он попытался сесть, но один из лакасов внезапным прыжком очутился на его груди и невольный пленник тотчас же почувствовал дыхание оскаленной пасти на своем подбородке.

— Я друг, — терпеливо начал он, — и не собираюсь делать вам ничего плохого. Нет нужды меня бояться.

— Оставь его, Со! — снова приказал властный голос.

Взамен спрыгнувшему с него молодому лакасу, на грудь Владислава вбежал другой, явно постарше. Он уселся на широкой грудной клетке человека и уставился в упор на Владислава. В его глазах заплясали огоньки или это Владиславу только показалось, но он вдруг почувствовал себя легко и беззаботно, как будто кто-то другой взвалил на себя весь груз ответственности и неразрешенных проблем. Состояние это длилось недолго. Старый лакас неторопливо спрыгнул вниз.

— Вы видели? — сказал он, ни к кому не обращаясь. — он охотится не за нашими молодыми, а за человеком. Зачем тебе человек? Ты хочешь получить его шкуру и мех?

— Нет, — мотнул головой Владислав, получив наконец возможность сесть и оглядеться.