Перед ужином доезжачий выполнил свое обещание – вручил Баркуку длинный узкий кинжал с легкой деревянной рукояткой. Он покоился в мягких ножнах, к которым был приложен кожаный пояс с тисненым узором.

Видно было, что Симба чувствовал себя неловко, впервые в жизни оказавшись за одним столом со своим хозяином. Зато Баркук, облачившись в мой шелковый халат, буквально напыжился от удовольствия и важности. Несмотря на все эти вольности, женщине за столом с мужчинами было не место, и дочку Илгизара угощали отдельно. Лишь когда все насытились, она села болтать с Симбой и Баркуком, а мы продолжили разговор у накрытой скатерти.

Илгизар выглядел усталым. Оказалось, что после утреннего разговора со Туртасом он буквально сбился с ног, не присев за весь день.

– Когда он мне рассказал про сапоги, я никак не мог отделаться от ощущения, будто мне это что-то напоминает. Пока не осенило. Помнишь ту старую историю со свиной ногой? Когда ее подбросили во двор к мусульманам, переодевшись в одежду Санчо? Это та самая история, Мисаил, про которую мы тебе рассказывали. Все тогда думали, что убитый в одежде Санчо – это он и есть. Пока не нашли его сапоги. Диковинные такие сапожки, вторых таких в Сарае нет. Приметные. Так вот их не надели, потому что сшиты были они по мерке. Точно по ноге. Злоумышленнику не налезли, вот он и забрал всю одежду, а сапоги оставил. Обувь твоего брата тоже была сшита по мерке. По ноге. Другому человеку ее никак не надеть, если ступня больше. А тот сапог, в котором приезжал человек, назвавшийся египетским купцом, был бы твоему брату сильно велик. Но это не беда, можно портянку побольше намотать. Только ведь неудобно. Да и жарко летом в толстых портянках. В Мохши сапожников полно. За один день могут сшить сапог по ноге. И недорого. Деньги у твоего брата были.

Илгизар поделился своими мыслями с Туртасом, а тот передал ему весь слышанный им разговор между мною и Златом. О любви Омара к нарядам, о его пристрастии к сладкому. После чего наш служитель наук, по его собственному выражению, взял ноги в руки.

Первым делом он без малейшего смущения перерыл мои вещи, взял ключ, отправился в амбар, где было сложено имущество брата, и бесцеремонно изъял оттуда пару дорогих халатов, шапку и пояс. Стражники настороженно наблюдали за его действиями, но их успокоил Туртас. Потом вчерашний учитель несмышленых отроков, как взявший след охотничий пес, побежал к местному имаму, навещавшему Омара, посетил москательщиков, к которым тот приходил, и отправился на постоялый двор, где брат жил все время своего пребывания в Мохши. Везде разговор шел о том, как выглядел Омар, во что был одет. Никто не сказал, что купец поражал своим нарядом. Ничего не запечатлелось в памяти, не бросилось в глаза. Народ в Мохши не избалованный, роскошную шапку, искусно вышитый халат или драгоценный пояс должны были заметить и запомнить. Однако не запомнили. Значит, мой брат оделся так, что сливался с городской толпой. Предъявленные вещи ни один из собеседников Илгизара не видел.

Затем Илгизар взялся за повара с постоялого двора. Тот тоже не вспомнил ничего особенного, но одно утверждал точно. Постоялец никогда не требовал меду. Ни разу! Ни к пшеничным лепешкам, ни к каше из лучшего очищенного проса. К себе в комнату тоже вряд ли таскал. Там и посуды никакой не было. Орехи лесные, было дело, грыз во дворе.

Получалось, что брат здесь в Мохши совершенно не следовал своим привычкам.

Теперь Илгизар спрашивал меня про рост и сложение брата. Омар был чуть ниже меня и немного плотнее. Все поняли его мысль, а потому отыскали среди стражников человека, статью похожего на Омара, которому даже его сапоги оказались впору. Прихватив еще несколько человек: повыше, пониже, потолще, отправились на постоялый двор и поставили всех в ряд лицом к ограде. А потом по одному звали хозяина и слуг, требуя показать того, кто, на их взгляд, больше всего похож на Омара. Когда мы вернулись, не осталось почти никаких сомнений. В Мохши мой брат подрос и раздался в плечах.

В трапезной мы застали Симбу, с увлечением рассказывавшего Магинур и Баркуку про дальние страны. Про огромных слонов с бивнями в руку человека, бегемотов, шкуру которых не пробивает копье, львов, диковинных жирафов с шеей в два человеческих роста. Девушка взирала на него с восхищением, как на сказочного джинна.

– А ты видел птицу Рух? – вдруг спросила она. – Которая уносит слонов?

– Это сказка, – улыбнулся Симба. – Ее знают даже в этих краях?

– У меня есть книга. Она называется «Тысяча ночей». Персидская. Ее привез из-за моря воспитатель моей матери. Он был сказочником. Я его никогда не видела, мне мать с отцом про него рассказывали. В ней много картинок.

– Покажешь? – сразу встрепенулся Баркук.

– Конечно. Хоть сегодня отпрашивайся к нам ночевать. Посмотришь.

– Что же ты мне не показала, когда я у вас ночевал? – присоединился к их разговору Мисаил.

– Ты не просил. Ты все время обсуждал что-то с отцом, и всю ночь вы чем-то дымили в его лаборатории. Приятели отца обычно не любят сказок. Зато моя мама была сказочницей.

Дальше я не слышал их болтовни. Нам не терпелось обсудить, что мы узнали.

– Что ты можешь сказать после всего услышанного? – обратился ко мне Злат. – Только ты можешь знать, похож ли описанный человек на твоего брата?

– Орехи, – сказал я. – Готов поклясться самой страшной клятвой, что это был не Омар. Он грыз орехи. У брата были слабые зубы. Зубная боль – частая спутница любителей сластей, поэтому Омар никогда ничего не грыз. Даже жесткого старался не жевать. Если ему в халве попадались плохо размолотые орехи, он всегда сердился и переставал есть.

– Вот так известное в одночасье превращается в неизвестное, – грустно улыбнулся Илгизар. – Только что мы имели египетского купца, как вдруг он исчез, оставив в наших руках туманный призрак. Еще одного неизвестного. Однако он не был призраком. Он был живым человеком. Жил на постоялом дворе, разговаривал с людьми, ездил со слугой Тагая в лесную обитель.

– Зато теперь мы почти наверняка можем сказать, почему убили носильщика, который служил этому человеку, – напомнил я. – Мы и раньше догадывались, что убийца испугался его встречи со мной. Теперь понятно почему. В разговоре с ним я мог заподозрить, что исчезнувший человек не был моим братом. Тем не менее он выдавал себя за него, у него оказались вещи и товары Омара.

– Он знал арабский, – продолжил Злат, – ведь имам разговаривал с ним на этом языке.

Илгизар наклонился и стал чертить пальцем по скатерти перед собой:

– Давайте начнем с начала. В Мохши приехал человек, назвавшийся египетским торговцем благовониями. Ничего подозрительного в нем никто не заметил. У него была дорожная грамота, выданная Азакским эмиром (Илгизар назвал Тану на здешний манер), товары. Через какое-то время он посетил старого колдуна, чтобы узнать про вещи, положенные в могилу умершей тридцать лет назад царицы. С ним был ловчий эмира Тагая.

Он немного поколебался и решительно провел черту от себя к тому месту, где рисовал:

– Мы не можем сказать, откуда приехал этот человек. Но груз и грамота Хаджи-Черкеса несомненно прибыли из Азака. – После чего решительно ткнул пальцем в середину. – А путь оттуда сюда лежит через улус Тагая.

– Значит, веревочка тянется туда, – сделал вывод доезжачий.

Я увидел, как ноздри его раздулись, как у пса, учуявшего след. В глазах вспыхнул охотничий азарт.

– Только куда приведет эта веревочка? – тусклым голосом продолжал Илгизар. Он даже перестал чертить и выпрямился, сунув руки в рукава халата. – У пропавшего был сообщник, который доныне сидит в Мохши и следит за всем происходящим. Зорко следит. Несчастный носильщик не дожил до полудня, едва по базару разошелся слух, что его вызвали к приехавшему из столицы сыщику. Этот человек сидит здесь не просто так – стережет какую-то тайну. Какую? Помните, один москательщик рассказал, что этот самозванец выспрашивал про мазь императрицы Зои? Потом он выпытывал у колдуна про сосуд и платок. И в результате платок оказался в его вещах.