– Ты про это ничего не рассказывал, – с укоризной повернулся доезжачий к Илгизару.

– А чего рассказывать? Сказки – не по моей части. У христиан поговаривают, что она душу дьяволу продала. А уж видавшим всякие огни и призраки на кладбище просто числа нет.

– Всяких темных людей вокруг покойной царицы полно крутилось. Были и колдуны, из здешних.

Когда мы уже вернулись домой, неожиданно подал голос Туртас:

– Думаю, слух такой не зря ходит. Неспроста народ этой гробницы боится. Может, и правда заклятие накладывали.

– Хочешь сказать, наш купец не убоялся лесных колдунов, в могилу залез да платок украл? За что и унесен злыми духами?

– Вполне могло статься. Он человек пришлый, здешних порядков не знает. А за нарушение заклятия не только злые духи покарать могут.

– Носильщик был местный, про заклятье знал.

– Вот то-то и оно. Старая вера в этих краях еще очень сильна. В городе ее прячут, а в лесах она еще во всем могуществе. Уж ты мне поверь. У лесных колдунов руки действительно длинные. И уши у них везде.

– Думаешь, могли убить из-за старого проклятья?

Туртас не ответил. Он долго молчал, что-то обдумывая, потом мотнул головой, стряхивая наваждение:

– Есть в лесах, в паре дней отсюда, потайная обитель. По древней вере. Там мой дядька живет. По матери. Колдует. По наследству. Такие колдуны считаются самыми сильными. Вот его бы и выспросить про всю эту чертовщину. Он, еще когда Баялунь умерла, уже старый был.

– В те времена было проще, – задумчиво сказал Злат. – Сейчас колдунов уже прямо бесовскими слугами называют. Что мусульманские улемы, что священники.

– В этих краях у них по-прежнему немалая власть.

Мисаилу нужно было ехать обязательно. Старику будет приятно увидеть родную кровь. Мисаил отказался пускаться в путь без меня, а меня не отпустил без себя Симба. Баркука было просто не на кого оставить.

На следующий день ранним утром мы выехали из Мохши. Вставало солнце, с полей веял свежий ветер, а наш путь снова лежал на север в обитель колдовства и чародейства.

Я вспомнил суру священной книги, которая называется «Рассвет»: «Ищу прибежища у Господа рассвета от зла дующих на узлы».

Дующими на узлы называли колдунов.

Давно, еще в детстве, я читал книгу про дальние страны с волшебным названием «Золотые копи и россыпи самоцветов». С той поры полюбились мне истории о чудесах мира. К сказкам я почему-то всегда был равнодушен, похождения Синдбада-морехода, которые любил слушать дед, пригласив в предвечерних сумерках базарного сказочника, меня совсем не занимали. То ли дело покрытые пылью мудрости книги ученых, собиравших крупицы знаний! Те самые сокровища из копей и россыпей чудес мира.

Слаще и страшнее любых сказок захватывали воображение рассказы о загадочных странах, где царит мрак и люди ездят по замерзшей воде, как по суше. Где в дремучих лесах живут великаны, а из тьмы выходят таинственные люди, которых никто никогда не видел, и оставляют для обмена на месте торжища клыки рыб и искрящиеся меха, белые, как снег. Почему-то особенно меня очаровывала загадочная страна буртасов, из которой привозили драгоценных черных лис. Эти необыкновенные, почти волшебные черные лисы так мне полюбились, что я попросил деда купить такую шкуру. Как это часто бывает, воплощенная мечта перестает быть мечтой. Реальность всегда оказывается беднее воображения. Или почти всегда.

Пробираясь со своими спутниками по лесной тропе все дальше на север по стране буртасов, я вдруг вспомнил эту шкуру и свои детские мечты. Что это было? Предчувствие? Или та самая тень, которую, по утверждению мудрецов, грядущее отбрасывает на сегодняшний день?

Вспомнилась мне не только страна буртасов. Об этих краях я читал еще у грека Геродота. Ромей, с которым мы много дней делили палубу корабля, был прав – с тех пор здесь ничего не изменилось. Только название. Да и то на каждом шагу проглядывают былые имена.

Как далеко я забрался! Древняя Скифия – Великая Степь уже осталась за спиной, отделенная лесами. Как называлась эта земля тысячу лет назад? По Геродоту здесь жили исседоны. На языке асов «дон» означает «река». Значит, исседоны – это речные асы? Наблюдательный Баркук, побывав на здешних базарах, уже рассказал, что слышал речь, очень похожую на язык его горной родины. «Коверкают, конечно, слова почем зря, но все понятно».

Про все это я подумал, когда услышал название места, куда мы направлялись. Река Исса. Значит, на языке асов это будет Исседон. Из каких немыслимо древних веков пришло это имя? Именно в ее верховьях и пряталась та самая обитель колдунов, куда мы держали путь.

Туртас говорил, что дотуда два дня пути. Однако это оказалось совсем недалеко. Просто мы очень скоро свернули с большой дороги в дремучий лес, где пришлось пробираться сквозь заросли по узкой тропе. Часто приходилось спешиваться и вести коней в поводу. Время от времени мы снова выходили в поле и тогда делали привал, чтобы, немного погодя, опять углубиться в чащу.

Трудно передать всю беспомощность, охватывающую тебя при погружении в эти зеленые дебри. Даже неба не видно над головами, а иногда деревья так плотно смыкают вершины, что становится темно, словно в вечерний час. Неудивительно, что именно здесь укрылись древние боги и старые тайны.

Геродота я вспомнил, услышав разговор Злата и Туртаса на привале. Речь шла о какой-то давней истории.

– Это та самая обитель, в которой жила Юксудыр, – сказал хмурый охотник. – Отсюда она в Сарай приехала.

Разговор шел о какой-то девушке, которая, как я понял, в Сарае вышла замуж за литовского князя. Ее мать была некогда близкой подругой сестры Туртаса, а никакой родни у нее к тому времени не осталось. Вот он и решил сопровождать сироту на чужбину. Услышав, что речь зашла о подруге его матери, к беседе присоединился Мисаил.

– Эта подруга важной птицей была, – похоже, доезжачий с удовольствием вспоминал времена молодости, – женой самого хана Тохты. Любимой женой. Самой Баялуни дорожку перебежала. Такие люди обычно долго не жили. После смерти хана она пропала. Вместе с дочкой. Думали, убили. Тогда смута была: народа побили – несть числа. Только через много лет узнали, что укрылась она в лесах. Не здесь, а еще дальше – за Итилем. Дочку сюда привезли уже после ее смерти.

Дальше была история, как эта дочка приехала в Сарай, где ее судьбой озаботилась сама Тайдула, могущественная супруга тогдашнего хана Узбека. На ту пору в ордынский плен угодил литовский князь Наримунт, вот его и женили на объявившейся дочке бывшего хана. Приданым тогда стал Господин Великий Новгород. Узбек помог жениху сесть туда князем. Большая была удача – никогда допрежде литовские князья в Новгороде не княжили.

Вокруг брачного ложа много было тогда политических плясок и игрищ. Это было первой большой удачей нынешнего митрополита Алексия. Сейчас его уже не знаешь, как и называть: то ли Киевским, то ли Владимирским, а то ли уже и Московским. Тогда он простым иноком был. Из московского монастыря. Сумел через ордынских сватов устроить свадьбу дочки литовского Гедимина и сына Ивана Калиты. А еще самого Наримунта окрестить в православие. Вместе с ханской дочкой.

– Меня еще в крестные отцы тогда звали. Не вышло, – Злат лениво хохотнул, – а то был бы хану Тохте кумом. Помнится, Юксудыр еще и имя христианское хотели дать – Василиса. Царица, значит, по-гречески. Потом на Марию передумали.

Ханское родство крепко пригодилось молодому литовскому князю. Когда через десять лет, уже после смерти отца, он рассорился с братьями и лишился стола, то бежал в Орду за помощью. Узбек был уже в могиле, но Тайдула оставалась все так же могущественна. Она помогла Наримунту помириться с братьями. А через несколько лет он погиб в жестокой битве с тевтонскими рыцарями.

В этой истории меня больше всего заинтриговал рассказ про обитель, в которую мы теперь ехали. Оказывается, там раньше жили молодые незамужние девушки. Причем обучали их в этом, закрытом от чужих глаз месте, не рукоделию и домоводству, а военному делу. Стрелять из лука, бросать нож, биться кистенем и саблей. В старые времена таких обителей много было. В этих краях то здесь, то там непременно найдется какое-нибудь урочище или гора «сорока дев», что жили там некогда, сражаясь с супостатами.