Новая обстановка на полуострове отразилась в житии Константина-Кирилла Философа, возглавлявшего в 860–861 гг. миссию, отправленную из столицы империи через Херсон к хазарскому кагану. Прибыв в Херсон, он узнал о нападении хазар на один из христианских городов и отправился на переговоры с «воеводой» хазар, осадившим город. На обратном пути в Херсон на Константина напали мадьяры (Климент Охридски, 1973, с. 126, 127, 158). В 860-е годы Анастасий Библиотекарь направил письмо епископу города Веллетри в Италии, в котором охарактеризовал обстановку в Херсоне, названном пограничным с хазарской землей, и на его хоре — Гераклейском полуострове: «… место опустело и сделалось необитаемым, храм разрушился, и вся та часть Херсонской области была почти покинута, так что видно было, что епископ Херсона с очень немногочисленным народонаселением оставался внутри того города, да и те, казалось, были скорее жители тюрьмы, чем города, из которого не смели выходить» (Ягич И.В., 1893, прил. 6, с. 6, 7, 9, 10). Житие Константина-Кирилла Философа и Анастасий Библиотекарь указывают на многоэтничность населения Херсона и его округи. Константин изучал в городе хазарский и еврейский языки. Об обитателях Гераклейского полуострова Анастасий писал: «Все жители того места не туземцы, а пришельцы из разных варварских народов» (Ягич И.В., 1893, прил. 6, с. 6, 7, 9, 10). Как отметил А.Л. Якобсон, житие и письмо свидетельствуют о соседстве хазар с областью Херсона, т. е. с его климатами (Якобсон А.Л., 1959, с. 46, 52). По свидетельству материалов раскопок на Гераклейском полуострове, в этот период там селились носители крымского варианта салтово-маяцкой культуры. На территории заброшенных херсонцами сельских усадеб были сооружены постройки со стенами, сложенными кладкой в елку и с характерной салтово-маяцкой керамикой (Яшаева Т.Ю., 1999, с. 351–356).

Средневековый Боспор получил новое, созвучное современному имя Корчев где-то на рубеже X–XI вв. Впервые оно запечатлено на знаменитом Тмутараканском камне с высеченной на нем надписью об измерении князем Глебом Святославичем Керченского пролива по льду в декабре 1067 или январе 1068 г. «От Тмутороканя до Корчева» оказалось 14 000 саженей (Рыбаков Б.А., 1964, с. 16–17). Никаких археологических свидетельств о Корчеве не было до раскопок в портовой части города на издревле освоенном удобном мысу, о которых уже шла речь выше (см. главу 3, с. 53–55). Здесь в сорока метрах севернее от стен церкви Иоанна Предтечи был открыт квартал, возведенный по правилам византийского градостроительства (Макарова Т.И., 1998, с. 344–398). Возникновение его было связано с очередным утверждением власти Византии в Крыму и с ликвидацией хазарского правления на Боспоре (Айбабин А.И., 1999, с. 222). Вещественным свидетельством этих событий стало разрушение стен хазарской крепости, погибшей в большом пожаре. Амфоры, красноглиняные кувшины ранних форм, византийская поливная белоглиняная керамика позволяют отнести эти события к IX в. Разрушение хазарской крепости было тотальным: ее остатки перекрывал плотный белый от включений крошки ракушечника снивелированный слой, залегавший на глубине 2,1 м от современной поверхности.

На этой утрамбованной поверхности началась новая стройка. Была открыта часть квартала из пяти домой и двух пересекавшихся под прямым углом замощенных улиц (табл. 44, 3). Одна из них вела к северному входу в храм, что позволяет предположить, что застройка квартала велась с учетом уже стоявшей здесь или строящейся церкви (табл. 44, 8).

Пять домов, частично попавших в раскоп, сложены из плоских камней ракушечника, составляющих внутреннюю и внешнюю облицовку стен, с более или менее выраженными рядами (иногда — «елочкой») — Пространство между облицовкой стен забито бутом из бесформенных обломков ракушечника. Швы между камнями заложены большими обломками амфор и пифосов. Стены сохранились на высоту от пяти до девяти рядов камней (от 1 до 1,4 м). Судя по одной, полностью раскопанной постройке, жилища в квартале были двухкамерными, общей площадью до 50 кв. м (табл. 44, 3, дом 2). Со стороны входа сохранилась плита порога с характерной затертостью и конструкцией для двери. Дом был двухэтажным: в двух случаях во внутренних панцирях кладок стен сохранились ступени. Аналогичные лестницы в нишах стен известны в Херсоне в домах X в., в которых нижний этаж, как и здесь, был хозяйственным (Якобсон А.Л., 1959, с. 297; 1964, с. 62). Это типичные дома средиземноморского типа, прямоугольные в плане и двухэтажные, с примыкавшими к ним двориками. Застройка открытого раскопками квартала была тесной. Дома, не разделенные улицей, отстояли друг от друга всего на 0,5–0,3 м. Поэтому в северной стене дома 2 пришлось заложить окно после постройки почти впритык к нему следующего дома (табл. 44, 3, дом 3). Напротив них, по другую сторону улицы, располагался дом, очевидно, тоже двухкамерный (дом 1). Южная часть его, площадью в 12 кв. м, имела вход со стороны дворика, примыкавшего к дому с запада. От входа сохранился дверной проем и плита порога с пятой от стояка двери. С внутренней стороны западной стены сохранились ступени: дом, как и строение 2, был, по всей видимости, двухэтажным. Пол был зафиксирован по глиняной подмазке на уровне нижних камней кладки стен, сохранившихся на высоту 5–6 рядов. Юго-восточный угол помещения был занят глинобитной сводчатой печью, в которой на поде был найден лепной горшок, близкий по общему облику лепной керамике из слоев XI–XII вв. Белой Вежи и Таманского городища (табл. 44, 2) (Плетнева С.А., 1959, рис. 49; 1963, с. 10, 12, рис. 4, 5).

Остальные две постройки по технике строительства ничем не отличались от предыдущих. Существенно, что в общей планировке они образовывали единый комплекс домов по сторонам двух смыкающихся под прямым углом улиц, одна из которых, идущая по направлению север-юг достигала в ширину трех метров, другая, идущая по направлению запад-восток — 2,75 м. Мостились улицы дважды. Нижняя мостовая, как уже говорилось, представляла собой слой крошки белого ракушечника толщиной 0,15 м. Нижние ряды кладок домов покоились прямо на ней, ясно, что она была образована при закладке квартала из щебня и крошки белого ракушечника — основного строительного материала этих мест. Вторая мостовая плотно утрамбована обломками красноглиняной керамики, в основном — красноглиняных кувшинов, часто снабженных изнутри черным смолением. Она была открыта на глубине 1,60 м от современной поверхности и хорошо прослежена в профилях раскопа.

Такой обычай в Крыму хорошо известен с античных времен. Так, улица с черепяно-щебенчатой мостовой, уровень которой постепенно повышался, открыта раскопками в Мирмекии (Гайдукевич В.Ф., 1940, с. 301). Такое же мощение из битой керамики было обнаружено при раскопках квартальной застройки VIII–IX вв. в Фанагории (Плетнева С.А., 1981, с. 16).

Полуметровый слой, залегавший между этими мостовыми, дал основной материал для датировки. Массу его составляли амфоры и кувшины. Они принадлежат к достаточно хорошо известным категориям тарной керамики Крыма IX–XII вв. Амфоры относятся к трем типам (табл. 45) (Якобсон А.Л., 1959, с. 21–26, рис. 5, 6).

Самые ранние из них снабжены высоким горлом и ручками, начинающимися под ним почти под прямым углом. Они круглодонные, сделаны из светлой глины и украшены зональным рифлением. Причерноморское происхождение их несомненно: А.Л. Якобсон открыл гончарные мастерские, где они изготовлялись в IX — первой половине X в. (Якобсон А.Л., 1954; 1959, с. 307).

Второй тип принадлежит круглодонным амфорам с грушевидным реберчатым туловом, низким горлом со слабо выраженным венчиком и начинающимися прямо под ним почти круглыми в разрезе ручками. Они встречаются в слоях X в. в Херсонесе, Тиритаке, на Таманском городище, в Саркеле-Белой Веже (Плетнева С.А., 1959, с. 241–244, рис. 28, 3–6; 1963, с. 51).