На протяжении всего VII в. в городе функционировали металлообрабатывающие мастерские. Одна из них выявлена в северо-восточном районе в III квартале. В 1910–1912 гг. там в помещениях XI и 26 нашли тигли, шлаки и форму для отливки металлических вещей. По сообщению С.Г. Рыжова и Н.А. Алексеенко, в 1995–1996 гг. в том же районе в море у берега аквалангисты собрали шлак, бронзовые слитки и бракованные византийские пряжки. Химический состав обнаруженных в разные годы на городище бронзовых слитков, полуфабрикатов и пряжек типа Сиракузы идентичен (Кадеев В.И., 1963, с. 36, 37). В мастерских отливали и другие популярные среди горожан поясные пряжки, в том числе с прямоугольной рамкой, характерные лишь для второй половины VII–VIII вв. С помощью матриц, привезенных из Константинополя и Подунавья, в VII в. делали детали поясных наборов. Продукция мастерских продавалась в Херсоне и в области Дори (Айбабин А.И., 1982а, с. 190–196, рис. 1, 1–5, 8; 2–4; 5, 1). В Крыму отсутствуют месторождения цветных металлов. Очевидно, необходимое сырье привозили из Малоазийских рудников (Романчук А.И., 1976, с. 32).

Городские гончары изготавливали амфоры, пифосы, бытовую посуду (табл. 23, 3-16; 27, 16), строительную керамику (кирпичи с клеймами конца VI — начала VII в., черепицу, трубы) (Якобсон А.Л., 1979, с. 25–28, Романчук А.И., 1976, с. 23, 29, 30). Во второй половине VII в. были засыпаны восемь крупных цистерн, что привело к сокращению переработки рыбы. Однако в городе сохранилось товарное производство соленой рыбы. Ее продолжали перерабатывать не менее чем в 16 цистернах (Романчук А.И., 1976, с. 16). В одном из писем римского папы Мартина I сообщается о вывозе из города в империю соли (Бородин О.Р., 1991, с. 179, 187). В VII в. произошли изменения на сельских усадьбах городской хоры на Гераклейском полуострове. Некоторые из них были заброшены (Яшаева Т.Ю., 1994, с. 79). Одновременно для выпаса скота осваиваются склоны балок восточной Гераклеи (Романчук А.И., 1972, с. 47). Видимо, поэтому уменьшилось производство зерна, и горожане весной испытывали недостаток хлеба. Информация о положении в Херсоне в 655 г. содержится в письмах папы Мартина. В первом письме, написанном в июне, он писал «голод и нужда в этой земле таковы, что хлеб в ней только упоминается по названию, однако его совсем не видят». Во втором письме, отправленном в сентябре сказано «Но до сих пор я не мог купить зерна из нового урожая иначе, чем за номисму четыре модия». Конечно же в словах старого, больного, не по своей воле оказавшегося в Херсоне папы содержатся риторические преувеличения. В сердцах он и херсонцев, и соседних варваров называл язычниками (Бородин О.Р., 1991, с. 179). Возможно, он описал реальные сезонные затруднения с продовольствием и его дороговизну. Однако из его писем нельзя сделать вывод о крахе городской экономики, натурализации хозяйства и ликвидации денежного обращения. Рассмотренные выше факты характеризуют Херсон VII в. как византийский город с развитым товарным производством и с широкими торговыми связями. Последние документируются и происходящими из Херсона печатями VII в. византийских коммеркиариев, в том числе главного коммеркиария апотеки Константинополя 688/689 г. (Соколова И.В., 1991, с. 205, 206, 208, № 10, 26).

Этнополитическая обстановка на полуострове коренным образом изменилась в результате завоевания степей Северного Причерноморья хазарами. Об этом тюркском народе, входившем в западную конфедерацию Тюркского каганата, сохранилось много сведений в арабских, армянских, китайских, еврейских и византийских источниках. Из них мы узнаем, что во второй половине VII в. хазары вытеснили болгар с пастбищ Восточного Приазовья и Северного Причерноморья, что уже в самом начале VII в. наместники хазарского кагана правили «от его лица» в Фанагории и на Боспоре. А в письме хазарского царя Иосифа сановнику Омейядской Кордовы Хасдаю ибн Шафруту (904–975) содержится официальная версия истории хазар.

В отличие от письменных источников, материальные следы присутствия хазар в Крыму очень скупы. Только за последние десятилетия удалось пополнить их открытиями жилых и общественных построек на Боспоре, достаточно скромных, но бесспорно связанных с пребыванием в этом городе хазар.

С вторжением хазар связана картина тотального разрушения, открытая раскопками на сравнительно небольшом участке в портовой части города. Она помогает понять тот масштаб разрушений, который претерпел отстроенный Юстинианом Боспор. Базиликальный комплекс, существовавший уже не менее двух столетий, был уничтожен до основания, от стен осталось два ряда камней, мраморные полы разобраны. Полуметровый слой, перекрывавший остатки, вероятно, одного из самых больших зданий Боспора, содержал выразительные находки VIII–IX вв. Это обломки краснолаковых блюд плохого качества, встречавшиеся в слоях VII–VIII вв. на Таманском городище (Плетнева С.А., 1963, с. 33–35, рис. 20), ранние формы красноглиняных кувшинов с диаметром венчика, не превышающим 8-10 см (Плетнева С.А., 1963, с. 63, рис. 33), амфоры с высоким горлом, уплощенным венчиком и мелким зональным рифлением (Якобсон А.Л., 1969, с. 307).

Особенно интересным объектом, обнаруженным в этом слое, оказался врытый в землю пифос с громадным количеством яичной скорлупы и скоплением мелких черепков амфор из яркой красной глины с венчиками, аналогичными венчикам красноглиняных кувшинов и такими же как у них плоскими ручками. Но на этом сходство их с кувшинами заканчивалось, днища их оказались остроугольными. Эта находка дает веские основания предполагать генетическую связь популярной тары IX–XI вв. — красноглиняных кувшинов «тмутараканского» типа с остродонными красноглиняными амфорами VII–VIII вв. В числе керамических находок около пифоса были два обломка белоглиняной византийской керамики второй половины IX в. Таким образом, культурный слой, образовавшийся над развалинами базилики юстиниановского Боспора, хронологически не выходит за рамки VIII–IX вв., т. е. соответствует времени хазарского господства в Крыму.

Самое выразительное свидетельство пребывания хазар на Боспоре — белокаменная крепость, возведенная на руинах Юстинианова строительства. В слое хазарского времени обнаружены остатки мощного сооружения, состоящего из двух параллельно идущих стен на расстоянии полуметра одна от другой (Макарова Т.И., 1998, с. 356–357, рис. 9, 11). С северной стороны к одной из них видимо, наружной, примыкают два контрфорса. Двухпанцирные стены метровой ширины сохранились на высоту пяти рядов камней. Панцири сложены на глине из подтесанных камней ракушечника правильными рядами. Забутовка между панцирями состоит из рваного камня, смешанного с землей.

Особо надо подчеркнуть, что отдельные участки панциря выложены «в елочку». Известно, что этот антисейсмический прием был широко распространен в постройках Хазарии (Плетнева С.А., 1999, с. 143). Стены были прослежены на протяжении 15 метров, из них — 6 м непрерывной кладки, остальные — частично, под постройками более позднего времени (табл. 28, Б, В). Фундаментальность кладок и большая их протяженность позволяют говорить об оборонительном назначении открытого сооружения. Очевидно, это часть хазарской цитадели, построенной на удобном, выступающем в море, мысу. Почти через тысячу лет на этом месте будет сооружена турецкая крепость, простоявшая до 1827 г. и запечатленная на миниатюре 1824 г. (Ашик А., 1848; Макарова Т.И., 1998, с. 344, рис. 1).

Хазарская цитадель была не единственной монументальной постройкой на этом оживленном месте. В 65 м к югу от ее стен обнаружены остатки какого-то сооружения, построенного на участке, где тремя столетиями позже будет воздвигнута сохранившаяся до наших дней церковь Иоанна Предтечи (табл. 28, А). Мы никогда не узнаем ни его характера, ни планировки его развалины перекрыты церковью. Но в одном месте около ее южной стены был обнаружен угол фундаментальной постройки, уходящей под церковь (табл. 28, Г). Первоначальная ширина ее двухпанцирных стен достигала 1 м. Сложены они из подтесанных камней ракушечника местами «в елочку», с забутовкой из мелких камней между панцирями. Внешний панцирь до основания разрушен ямами могил прицерковного кладбища. Внутри пространства, ограниченного стенами, сохранились участки с вымосткой из серого плитняка. Северный торец кладки обрывался в полуметре от фундамента церкви, но вымостка из плитняка подходит к нему вплотную, свидетельствуя о разрушении всей постройки во время возведения церкви (Макарова Т.И., 1998, с. 382–383).