Попытка прорвать центр русского войска на широком участке не удалась. Завязнув в глубоко эшелонированных построениях Большого полка, Мамай переносит главный удар на левое крыло русского войска. Здесь стояли храбрые белозерские дружины. С самого севера земли Русской пришли они на Куликово поле и все полегли в этот час, но отступив ни шагу.
Ордынцам все же удалось прорвать левый фланг русского войска. Дрогнули молодые новобранцы московского ополчения, которые, вероятно, стояли на стыке Большого полка и полка Левой руки. Некоторые из них не выдержали страшного напряжения битвы и начали отступать. В образовавшуюся брешь Мамай сразу бросил свои последние конные резервы.
Тогда Дмитрий Ольгердович с резервом «вступи на то место, где оторвался левый полк, и нападе с северяны и псковичи па большой полк татарский»[161]. Этот маневр на время укрепил левый фланг русского войска. Но он продолжал прогибаться и местами разрываться под ударами все новых волн ордынской конницы. В этот момент русские были прижаты к крутому откосу Непрядвы.
Кое-где ордынцам удалось, видимо, сбросить их в реку и, преследуя, перейти на ее левый берег. Найденные здесь стрелы-срезни подтверждают такое предположение. В этом случае становится ясным свидетельство «Сказания» о том, что после битвы трупы татар были найдены по обеим сторонам Непрядвы.
К девятому часу (около 14 часов 30 минут) единого фронта на левом фланге русских уже не существовало. «И было видно, как в одном месте русский за татарином гонится, а в другом — татарин русского настигает. Смешалось все и перепуталось…» — свидетельствует автор «Сказания о Мамаевом побоище». Чаша весов все больше склонялась в пользу Орды. Мамай уже торжествовал победу и ждал скорого о ней известия. Но весть пришла иная: о неизвестно откуда появившихся свежих силах русских, решивших исход сражения в их пользу.
Солнце понемногу стало клониться к закату. Шел уже четвертый, час непрерывной битвы. За трагическими событиями на левом фланге русских с волнением следили дозорные Засадного полка, затаившегося в Зеленой дубраве. Здесь в течение всей битвы скрывался отборный полк, численностью около семи тысяч. Это был последний резерв русского войска, прикрывавший к тому же огромный обоз и донские переправы. Контуры Зеленой дубравы, остатки которой были вырублены в XIX веке, восстановлены теперь почвоведами. В северной части верховьев балки Смолки они обнаружили «пятно» серых лесных почв площадью около 30 гектаров, которое, вероятно, соответствует этому лесному массиву.
…Слезы застилали взор воинов Засадного полка. Побелевшие от напряжения руки сжимали мечи и с трудом сдерживали свежих лошадей. Застоявшиеся кони как бы чувствовали порыв своих седоков, рвавшихся в Поле, где гибли их друзья и товарищи. Особое нетерпение проявлял князь Владимир Андреевич. Поддавшись первому импульсу, он хотел сразу броситься на помощь своим. Но многоопытный воин Дмитрий Боброк чувствовал, что время еще не приспело. Нужно было хранить силу и ждать, когда ордынцы и их кони совсем измотаются в общей битве.
Зеленую дубраву нельзя представлять в виде какой-то глухой лесной чащобы. Она, как и большинство дубрав на Куликовом поле, была редкостойной, хотя кустарники по ее опушкам могли хорошо маскировать крупное воинское соединение. Часть конницы располагалась, вероятно, в залесенных ответвлениях балки Смолки.
Засадный полк, по всей вероятности, имел дозоры и лазутчиков, выдвинутых в Поле. Они сообщали о ходе битвы, когда фронт переместился в северном направлении и из Зеленой дубравы уже не было видно сражающихся. Иначе как князь Владимир и Дмитрий Боброк смогли бы определить то мгновение боя, когда надо было ввести в битву свой полк?
Итак, пробил звездный час Руси! Случилось это на девятом часу после восхода солнца (в 14 часов 30 минут). «Ветер южный потянул из-за спины нам… и солнце стало сзади», — свидетельствует очевидец[162], участник засады. До этого времени отмечалось, что русским трудно было сражаться потому, что солнце и ветер были им в лицо. Солнце действительно в разгар сражения должно было светить «в лицо» русским воинам, обращенным в южном направлении. Затем ориентировка велась из Засадного полка, который по мере прорыва татар на север поворачивался в том же направлении. При этом солнце, естественно, оказалось позади наблюдателей. Примерно также обстояло дело и с ветром, который в течение всего сражения дул в северном направлении. Изменилось лишь направление взгляда воинов в засаде, смотревших вначале на юг (встречный ветер), а затем на север (попутный ветер).
Еще одна интересная деталь. Письменные источники указывают, что князь Владимир Андреевич и Дмитрий Боброк ударили по ордынцам «с правой руки». «Задонщина» сообщает: «И нукнув князь Володимир Андреевич с правыя руки на поганого Мамая…» Иногда слово «нукнул» неверно переводится, как «громко кликнул клич»[163]. В действительности, по В. Далю, «нукнул» означает понукать лошадь. Удар «с правой руки» оценивается некоторыми историками как указание на расположение Засадного полка не на левом, а на правом фланге русского войска. А при такой ситуации битва должна была бы происходить на левом берегу Непрядвы. Слабость такой позиции становится очевидной, если мы отнесем удар «с правой руки» не по отношению ко всему русскому фронту, а только к Засадному полку. Этот полк имел собственный фронт, ориентированный в конце сражения на запад, а его удар был нанесен направо, в северном направлении.
Вырвавшись из Зеленой дубравы, русские воины «словно соколы испытанные сорвались с золотых колодок… на ту великую татарскую силу; а стяги их направлены твердым воеводою Дмитрием Волынцем, и были они как лютые волки на овечье стадо нападать и стали поганых татар сечь немилосердно»[164]. Неожиданный удар ошеломил уже торжествовавших ордынцев. Паника охватила сначала их правый фланг, а затем перекинулась на все войско. И побежали татары дорогами «неуготованными» и многие были побиты, так как не было у них сил сопротивляться, ибо «кони их на побоище истомились».
Ордынцы, по свидетельству Киприановской редакции «Сказания», воскликнули: «Увы нам! Увы нам! Христиане превзошли нас мудростью, лучших и удалых князей и воевод сохранили они в тайне, свежие силы против нас уготовили. Наши же руки ослабели, и плечи устали, и колени оцепенели, и кони наши очень устали, и оружие наше выпало из рук»[165].
Большая часть ордынцев бросилась бежать на юг, в спасительные степные просторы. Те из них, кто успел пересесть на запасных свежих коней, быстро ушли от погони: «…бо кони под ними бяху, яко не быша в бою»[166]. Остальных русские воины гнали до Красивой Мечи и «множество татар истопиша». Другая часть ордынцев, прорвавшаяся во время боя к Непрядве, попала в смертельный мешок и, видимо, полностью была уничтожена. Письменные источники свидетельствуют: «Одне толпы бежали за Непрядву, множество татар потонуло в реке; другие бежали в направлении к реке Красивой Мечи»[167].
Избиение ордынцев на самой Непрядве автор «Сказания» объясняет чудесной помощью святых мучеников Бориса и Глеба. Для подтверждения этой мысли он наивно отмечает, что здесь русские полки не проходили[168]. Здесь мы явно имеем дело с религиозно-идеологическим искажением вполне реального события. Как было показано, русские и преследовавшие их татары во время прорыва левого фланга не только побывали на Непрядве, по и, возможно, переходили на ее левый берег.
Вечерело. Клубившаяся над Полем пыль медленно оседала, покрывая как бы саваном мертвых и живых. Со всех сторон неслись стопы и крики. Князь Владимир Андреевич, вновь укрепив великокняжеский стяг, стал созывать оставшихся в живых воинов. Начались поиски Великого князя Дмитрия Ивановича. Многие свидетельствовали, что видели его сражающимся во время битвы. «И разсыпашася все всюду и начаша искати». Два простых воина — Федор Зов и Федор Холопов — нашли Великого князя в дубраве под «новосрубленной» березой, «едва дышащим», «аки мертв». Другие списки «Сказания» этих бойцов называют иначе — Федор Сабур и Григорий Халопищев.
