— Ну… Если только немного! — Вяземская подняла слегка подрагивающую руку. — Сидите смирно, Владимир. Я постараюсь…
Она коснулась моей шеи и осторожно провела кончиками пальцев чуть ниже и остановилась между ключиц. Наверное, искала какой-то энергетический центр или что-то в этом роде — раз уж не стала просто брать за ладонь или тянуть силу на расстоянии. Вопреки ожиданиям, процесс показался не таким уж сложным и болезненным. Если точнее, я вообще ничего не почувствовал и даже успел подумать, что обладаю запредельным по местным меркам резервом.
А потом в глазах стремительно начало темнеть.
Ох ты ж!.. Как выяснилось, Вяземская переживала не зря. Когда «перекачка» пошла на полную, мне между ребер будто вогнали кол — а потом еще и провернули. Боль прошла почти сразу, но прочие неприятности только начинались. По всему телу пробежал холодок, руки и ноги вдруг стали ватными, будто затекли, и даже вдохнуть я смог лишь приложив некоторые усилия.
Аппетит у ее сиятельства действительно оказался изрядным: она разом заглотила примерно треть резерва, потом бодро добралась до половины, но дальше, на мое счастье, перешла на порции поскромнее. Случись нам провернуть такой фокус месяц назад, я бы, пожалуй, уже валялся без сознания, однако за последние недели худосочное тело гимназиста поднабралось силенок.
И Вяземской, похоже, хватило: она отпустила меня, вжалась затылком в подушку и закрыла ладонями лицо. Но я успел заметить, как на щеках снова появился румянец — да еще какой. Темные волосы заискрились, отражая свет ночника, а пальцы снова выглядели так, как им и полагалось.
И все-таки что-то пошло не так.
— Ваше сиятельство… — негромко позвал я. — Вы в порядке?..
— Да… Нет! Что со мной⁈
Вяземская уселась, разве что не подпрыгнув на кровати, и прямо передо мной в полумраке сверкнули желтые звериные глаза.
Ничего себе! Такого я уж точно не ожидал… хотя, пожалуй, мог бы и предположить. Целителей учили брать чужую силу, и не случайно только у себе подобных. Похоже, я передал Вяземской не только энергию, но заодно и что-то еще. Личное, персональное. Можно сказать, окрас того, что в этом мире принято называть Талантом — и вместе с ним ее сиятельство вобрала и изрядную толику моего второго «я».
И бедняжке пришлось несладко. Мне и самому было непросто найти общий язык с потусторонней сущностью внутри, а чтобы приручить зверя полностью, ушла не одна сотня лет. Мы вместе росли, вместе набирались сил, вместе сражались, и в конце концов привыкли друг другу. Ему, хоть и без особой охоты, пришлось признать мое старшинство. Но даже сейчас, спустя целые века, зубастый иногда огрызался.
А уж с Вяземской и вовсе мог творить все, что хотел: зверь за считанные мгновения поделился силой с измученным телом, но у моего «подарка» оказался весьма занятный побочный эффект. И дело было не только в желтых глазах или клыках, которые понемногу отрастали куда больше и острее человеческих. Изменился даже голос — стал пониже и чуть хриплым. Перевоплощение добралось и до связок, и до мускулатуры…
Но куда круче чужая сущность обходилась с сознанием. Я сам не раз пережил подобное и до сих пор не мог забыть, каково это — чувствовать, как разум будто раскалывается надвое, и вторая половина понемногу прибирает к рукам все, до чего может дотянуться. Как она вспарывает изнутри тонкую шелуху человеческого бытия и воспитания, выпуская наружу все самое примитивное и дикое. Злобу, голод… и прочие проявления и желания, которые в любом обществе принято сдерживать.
Иными словами, ее сиятельству сейчас конкретно срывало крышу.
— Эй… — Я осторожно коснулся подрагивающего плеча. — Как… Как вы себя чувствуете?
— Хорошо… Отлично!
В голосе Вяземской прорезались рычащие нотки — и вдруг она схватила меня за ворот рубашки и потянула к себе. Пуговицы с жалобным хрустом посыпалась на кровать и на пол, но ткань все-таки выдержала… А я нет — и завалился набок, едва успев подставить локоть, чтобы не придавить ее сиятельство.
Губы у нее оказались теплые-теплые. Пожалуй, даже горячие — видимо, последние пару минут она балансировала на грани трансформации, и метаболизм уже успел разогнаться до сверхчеловеческих показателей. Я честно попытался отстраниться и даже легонько уперся Вяземской ладонью в плечо, но так и не смог. И — чего уж там — не только потому, что теперь девчонка силой почти мне не уступала.
Просто все вдруг стало совершенно неважным: и едва оживший Фурсов на первом этаже, и Петропавловский, и прислуга, и особняк, и весь город за его стенами. И любые правила, которые, казалось, только и ждали, чтобы их нарушили. Я успел подумать, что кто-нибудь внизу непременно услышит звон разбитого ночника — Вяземская снесла его с тумбочки изящной ножкой, когда стягивала совершенно ненужный халатик.
А потом исчезли и комната, и кровать, и весь прошедший день, который нам обоим, похоже, хотелось побыстрее забыть — любой ценой.
Остались только мы.
Глава 24
Пробуждение оказалось… странным. С одной стороны, жаловаться на моем месте стал бы разве что безумец: широкая и мягкая постель, приятный утренний полумрак, теплые лучики, кое-как просочившиеся через щели в шторах. И женщина рядом — юная, красивая, да еще и обладающая не только могучим Талантом, а еще и княжеским титулом, к которому прилагались семейный капиталы, связи и положение в обществе и при императорском дворе.
Кто-нибудь другой, пожалуй, и вовсе умер бы за такое.
Я же оставался самим собой, а вот умереть… Нет, смерть мне, пожалуй, не грозила. Точнее, не так: с самого первого дня в этом мире она всегда ходила где-то рядом, и все же наши ночные выкрутасы с Вяземской определенно не могли остаться без последствий — тех или иных.
Да еще и с таким количеством свидетелей. Фурсову, пожалуй, было не чужих амурных приключений, Петропавловский вряд ли станет болтать лишнее, а уж дворецкому по должности положено уметь держать язык за зубами. Но даже прислуга в доме Вяземских ходит по струнке, наш внезапный ночной визит застали и горничные, и еще неизвестно кто. В конце концов, всех я мог и не видеть. И кто-нибудь непременно пожелает поделиться сплетнями: если не бабуся, то одна из девчонок — наверняка.
И это не считая шума, который слышала вся округа. Да и дорогую машина с дырками от пуль прямо под окнами особняка ее сиятельства сложно было бы не заметить. А уж если кто-то еще и знал, кому именно она принадлежит… В общем, поводов для слухов уже к обеду будет более чем достаточно. В моем мире высший свет «съедал» собственных детей и за меньшие прегрешения — а здесь пропасть между аристократией и даже самыми состоятельными из простых смертных шире в несколько раз. Талант дарует не только сверхчеловеческие возможности, но и особое положение в обществе. А заодно и поднимает на такую высоту, с которой очень больно падать.
Ведь noblesse, как известно, oblige.
Чтобы отвлечься от тягостных мыслей, я принялся любоваться Вяземской. Благо, было чем: ночью нам определенно стало слишком жарко, чтобы укрываться, и ее сиятельство так и заснула в чем мать родила. На расстоянии вытянутой… ну, допустим, руки.
Идеал — если одним словом. Во всяком случае, по меркам последних двух столетий: безупречные пропорции, кожа без единого изъяна и ни капли лишнего. Такое богатство достается от природы лишь одной женщине на миллион, а сохранить его даже в два десятка с небольшим удается и вовсе немногим.
Впрочем, у Владеющих с генетикой наверняка особые отношения. Далекие предки современных князей наверняка предпочитали брать в жены исключительно девушек приятной наружности. Знатных женихов и невест на выданье выводили похлеще породистых лошадей — не случайно красивых людей на балу у Вяземских было явно куда больше среднего по Петербургу значения. Но ее сиятельство блистала даже среди себе подобных.
Талант — наверняка весь секрет именно в нем. Едва ли дар целителя в силах скорректировать конфигурацию цепочки ДНК ребенка, который еще не родился — для таких выкрутасов научная база в этом мире все-таки слабовата. А вот выправить что-то в возрасте лет пяти-семи или даже позже местным аристократам наверняка вполне под силу. Добавить немного роста, нарастить пару килограмм мышц без всяких упражнений или наоборот — убрать что-нибудь ненужное или слишком уж… выпирающее. Впрочем, многого можно добиться и без такого вот «заменителя» пластической хирургии: здоровый цвет лица, роскошные волосы, правильный обмен веществ — не так уж сложно выглядеть красиво, когда изначально выиграл в генетическую лотерею, и в двадцать с небольшим лет организм все еще работает, как часы.
