– Поговаривают, что леди Эстбери, у которой муж сидит в Совете правителя чуть ли не с пеленок, выделила отдельные покои, в которых хранит все приглашения, – рассказывал Михаил. – Впрочем, это не удивительно. Такие дамочки в жизни не переступали порог нашего замка – разве что в Новый год. Николас не жалует жен своих советников.

«Совет», – думала Ника, против воли воображая отца в окружении напыщенных лордов, собравшихся за круглым столом. Почему стол был круглым, а главное, как выглядел сам Николас, сказать она не могла. С фантазией у нее всегда было плохо.

Ника и Михаил спустились в холл, когда последние прибывшие заходили в праздничный зал. Ника так нервничала, что даже по сторонам не смотрела. Шла как принцесса на казнь: спина прямая, плечи расправлены, нос задран вверх – не от гордости, а от страха. Совпадение или нет, но рукава ее струящегося платья прикрывали плечи, волосы надежно спрятались под серебристым париком, а прорези в полумаске были такими маленькими, что пришлось бы подойти к ней вплотную, чтобы разглядеть цвет глаз. И впервые за долгое время, несмотря на обуявший ее страх, Ника поняла, что может не прятаться. Она вправе выпрямиться и идти так, как ходила многие годы, пока жила с Ритой.

«Она бы оценила», – вдруг мелькнуло в ее голове.

– Твой отец каждый год отправляет приглашение Стефану Саквильскому – оклусу terra caelum, но тот, хоть и тайно наведывается к твоему отцу поплакаться в жилетку, лучше съест своего сына, чем у всех на виду переступит порог нашего замка, – нашептывал ей Михаил, пока они пересекали сверкающий серебристыми огнями холл. Ника косилась наверх, жадно рассматривая диковинный потолок, под которым клубились черно-серые тучи. Ей даже показалось, что в этой части замка и крыши нет – только настоящее небо, готовое вот-вот разразиться дождем, – но нет, тучи были ненастоящие, но такие реалистичные!

– И что же он? Этот… О-ку-лус?

– Почти. Ок-лус.

– Хм, понятно. Почему оклус?

– В основе нашего исконного языка – латынь, где, как ты знаешь, oculus – «глаз, глаза», но со своими адаптациями. О, это долгая история, и если ты когда-нибудь захочешь погрузиться в языковедение земель…

Ника поджала губы, и Михаил запнулся:

– Или ты про значение титула?

Она кивнула.

– Правитель земли не управляет, а присматривает. Хотя Стефан с этим не согласен. Он все думает, что имеет власть над ведьмами или…

Ника открыла рот, и мужчина ухмыльнулся:

– Ладно, это сложно объяснить в двух словах. Главное, что Стефан каждый раз вместо себя отправляет очередного беднягу-придворного, а Николас в ответ шлет ему один из заготовленных конвертов с сожалениями.

– Как дети малые, – хмыкнула Ника, и Михаил рассмеялся.

Этот год проходил в цветах черного серебра, под стать клубившимся под потолком тучам. От парадного входа до торжественного зала тянулась угольная ковровая дорожка, в конце которой стояли пара стражей в кипенно-белых камзолах, – пожалуй, самые светлые пятна во всем этом мрачном праздничном убранстве. А вот для гостей цветового дресс-кода не было, и дамы не побоялись выделиться: длинные приталенные или пышные платья всех цветов радуги, расшитые драгоценностями, украшенные перьями или же в стиле элегантного минимализма, с корсетами и без, в паре со шляпкой или диадемой, – они готовились к этому событию несколько месяцев и теперь жаждали блистать. Дамы шли, гордо задрав носы, кокетливо поправляли ажурные маски, полностью скрывающие их бледные аристократические лица, и торжественно держали под руку своих кавалеров, облаченных в черные смокинги с яркими акцентами на шее в виде бабочки или галстука в тон платьям своих спутниц.

Пары выстраивались в очередь перед стражниками, протягивали им приглашения, а когда в ответ получали поклон и пожелания приятного вечера, не спеша проходили в зал.

Ника и Михаил подошли к дверям, и до них донеслась музыка – торжественная скрипка, дерзкая и резвая, разбавленная сдержанными звуками клавишных.

– Я бы не хотел натравливать на тебя эту свору, – тихо сказал Михаил, взглядом указав на распахнутые двери. – Поэтому предлагаю тебе быть сегодня моей племянницей Аэлиной Кравской, если вдруг кто спросит. На самом деле ее не существует, поэтому, если тебе не удастся обойти стороной длинные носы наших дам, можешь на их вопросы плести все, что захочешь.

– Почту за честь, дядя, – рассмеялась Ника, признав наконец, что Михаил ей вообще-то нравится.

Праздничный зал был огромный и идеально черный: черные стены, черные полы, черные перила балкона, тянущегося по периметру и заставленного небольшими черными столами и стульями, черная сцена, на которой расположился оркестр. Под потолком в сотнях резных подсвечников парили серебристые свечи. Такие же свечи прятались в специальных стеклянных конструкциях, в хаотичном порядке установленных по всему залу. Официанты, подобно стражам на входе, щеголяли в белых камзолах, элегантно лавируя с подносами между дамами в пестрых нарядах. Стильно и величественно. И Ника вдруг поймала себя на странной мысли о том, что сдержанный черный был не просто основным цветом этого вечера, но и намеком на оклуса terra ignis, призванного смирять разнообразных жителей своей земли.

Интересно, а какой наряд выбрала бы Рита для этого вечера?

От мысли о том, что ее мать когда-то посещала подобные балы, Ника поежилась и вдруг отметила, что из всех женщин она единственная облачилась в темное. И это не укрылось от внимания собравшихся: когда они с Михаилом двинулись вглубь зала, гостьи то и дело украдкой поглядывали в ее сторону.

– Это не из-за цвета, – шепнул Михаил, кивком поприветствовав какую-то пару. – Просто за последние десять лет я ни разу не появлялся с дамой, тем более с такой молодой.

Ника подавила смешок. На сцену вышла женщина в длинном серебристом платье с вуалью на лице. Гости приветствовали ее сдержанными аплодисментами, и через несколько секунд она затянула оперную арию.

Михаил повел Нику вверх по лестнице на балкон. Здесь было гораздо тише и спокойнее, чем на первом этаже. У стены, подальше от лестницы, за самым большим столом расположилась компания мужчин. Они пили вино и, судя по лицам, вели вовсе не непринужденную светскую беседу. Через пару столов от них сидела молодая пара: высокий широкоплечий мужчина в черном фраке и женщина с яркими рыжими локонами, на контрасте с розовым платьем делающими ее голову похожей на пылающий факел. Мужчина держал свою спутницу за руку и при каждом ее слове нежно целовал в ладонь.

– Рекомендую присесть здесь, – сказал Михаил, указывая на стол рядом с компанией мужчин. – Мне необходимо отлучиться. Буквально на десять минут. – Он отодвинул стул, и Ника, пожав плечами, заняла предложенное место.

Михаил поклонился и покинул балкон. Ника скучающим взглядом окинула этаж. Мужчины за соседним столом не удостоили ее вниманием. Оперная дива закончила первую композицию, и зрители искупали ее в восторженных аплодисментах. Кто-то крикнул: «Браво!»

– Будете что-то, мисс? – к ней подошел официант с подносом, заставленным фужерами.

– Благодарю. – Ника взяла бокал с розовой жижей. Принюхалась – кажется, шампанское.

Официант склонил голову и проплыл к следующему столику.

Закинув ногу на ногу, Ника сделала щедрый глоток и вдруг поймала взгляд рыжей: незнакомка задорно хихикнула, многозначительно посмотрев на ее кеды, и подняла бокал с шампанским в знак приветствия. Смущенно улыбнувшись, Ника отзеркалила ее жест.

– Не верю, что он притащит девчонку, – донесся сбоку мужской голос. – Это все слухи.

– Слухами земля полнится, Домор, – насмешливо ответил ему другой. – Николас в последнее время стал слишком скрытным. Ни с того ни с сего отправил Лидию подальше отсюда – якобы дела в горах Алтавра. Да какие там могут быть дела зимой? А если и так – почему нам не нужно знать об этом?

Ника откинулась на спинку стула и прислушалась. Боковым зрением она хорошо видела говоривших. За исключением возраста и комплекции, все мужчины за соседним столом выглядели совершенно одинаково: черные костюмы с двубортными застежками, блестящие лакированные туфли, красные бабочки, поддерживающие высокие белые воротники рубашек, и маленькие атласные маски, прикрывающие только глаза. Первый голос принадлежал некому Домору – высокому сероглазому блондину. Длинные волнистые волосы были собраны в низкий хвост на затылке, скрывая уши. Выглядело это немного старомодно, особенно с учетом возраста мужчины. Нике показалось, что он самый молодой из всей компании. А вот обладателем второго голоса был самый тучный мужчина из всех, кого Нике приходилось встречать в жизни. Его гигантский живот едва помещался за столом, но костюм был явно сшит на заказ, потому что сидел на нем без единого натяга в выдающейся части тела. Вел он себя слишком вальяжно и высокомерно.