– Он его не заслужил.

– А я?

Алекс хмуро уставился в ее синие глаза, с прискорбием осознавая самую большую разницу между ними.

– Надеюсь, ты никогда не почувствуешь раскаяния, – шепнул он, отвернувшись. – Потому что, если почувствуешь, значит, ты сделала что-то неправильное. Непоправимое.

Ветер, прохладный и мягкий, трепал волосы и освежал лицо. Алекс закрыл глаза, глубоко вдыхая, в надежде в очередной раз обмануться и заставить себя забыть, что его отсрочка от жизни в terra подходит к концу. И он вернется к тому, для чего родился, но чего совсем не желал, и потащит с собой свое чертово раскаяние.

Ника коснулась его, убрала челку со лба. Алекс вздрогнул и хотел повернуться к ней, но она зарылась пальцами в его волосы и прижалась губами к шраму на левом виске.

Часовня, в которой молилась Мари, уже требовала ремонта: серый кирпич потрескался и местами просел, краска на деревянных рамах облупилась, а в одном из окон зияла дыра, вероятно от прилетевшего камня, кое-как заклеенная куском пленки. Часовня носила имя святого Саквия, но буквы на каменной табличке затерлись, осыпались и едва читались. Если бы Ника не знала, что сюда ходит Мари, она бы никогда не подумала, что сюда вообще забредает хоть кто-то живой.

Ночь была тихой и темной, звезды снова скрылись за тучами. Невдалеке, за хвойной стеной, проглядывали надгробные камни загадочного детского кладбища. Где-то ухнула сова, среди макушек деревьев периодически переговаривались ее сородичи. Ника выбралась после отбоя, увязалась за Мари и теперь стояла посреди протоптанной тропинки и, скрестив руки на груди, гипнотизировала деревянную дверь. Она не знала, зачем пришла сюда. Думала, что дело в простом любопытстве, ведь Мари ходила в эту часовню почти каждое воскресенье. Но ее подруга ушла, не пробыв внутри и десяти минут, а Ника не могла заставить себя сделать то же самое.

Она никогда не была в церкви. Не веровала, не понимала, зачем ей это нужно, но всего за год она безоговорочно поверила в существование другого мира, в магических существ… А если все это настоящее, то, может, и за этими дверьми тоже творится магия?

Ника сделала несколько уверенных шагов вперед и внезапно остановилась от тревоги, резко возникшей внутри. Это вторая душа отчаянно тянула ее обратно, молила уйти, убежать. И Ника вдруг подумала, что если за этими дверьми действительно таится нечто сакральное, божественное, то ей там не место – с двумя душами внутри, отметинами на теле и глазами разного цвета. Была ли она одержима или нет – это еще предстояло выяснить, но все, что происходило с ней, явно Библией не поощрялось.

Ника хмыкнула и уселась на холодную землю. Интересно, а Маркел ходил сюда? Скрестив ноги, она сорвала травинку и, откусив от нее верхнюю часть, принялась рассасывать, по-прежнему гипнотизируя дверь. Существо внутри успокоилось, замерев где-то под грудью.

«Зачем Мари таскаться сюда столько времени? – размышляла Ника, беззаботно перебирая соломинку во рту. – Если бы желания действительно исполнялись, во все церкви мира толпы бы стояли».

– И почему Саквий…

Пришло сообщение от Маркела: «Полночь, где тебя носит?»

Ника улыбнулась, набрав в ответ: «Часовня», и едва успела нажать «Отправить», как за спиной раздался голос:

– Мисс Николина.

Ника подскочила, выронив телефон. Сердце сделало кувырок, но вдруг замерло и облегченно вернулось в ритм. Это был всего лишь Домор, эльф-нянька, о котором Ника совершенно забыла. Воин стоял в нескольких шагах от нее, во всем черном – и только светлые волосы выглядывали из-под шапки. Лицо, как и в прошлый раз, бескровное, бесстрастное, как маска. А вот в серых глазах, к ее удивлению, плескался интерес – так внимательно он смотрел на нее, так пристально и, ей показалось, даже с осуждением.

Домор протянул ей платок. Скрывая удивление, Ника приняла его и вытерла руки.

– Почему Саквий? Он имеет какое-то отношение к Саквильским?

– Прародитель династии, – кивнул Домор.

Ника протянула ему платок обратно, но в последний момент передумала и сунула в карман куртки.

– Постираю и верну в прежнем виде.

Может, ей показалось, но каменные губы эльфа дрогнули. Домор встал рядом с ней и, заложив руки за спину, посмотрел на часовню.

– Значит, прародитель. Но разве это не странно? Мы же не на их земле и даже не на нашей. Что она здесь делает?

– У нашего мира есть удивительная особенность – сдвигать границы. Магия. – Домор чуть развернулся к ней и выставил ладони друг над другом, изображая шар. – Чем больше ее концентрация, тем сильнее она давит на эти границы. Соответственно, чем меньше… – Эльф приблизил ладони друг к другу, смыкая пальцы.

– Значит, эта часовня раньше была частью terra caelum? А кладбище?

Домор спрятал руки в карманы куртки:

– Не могу знать.

Ника закатила глаза. И на том спасибо. Не так уж сильно ее волновала судьба кладбища, но эта недосказанность и таинственность невольно подогревали интерес. Ника без стеснения рассматривала Домора, а он стоял как вкопанный, таращился прямо перед собой, несколько раз скосил взгляд в ее сторону, но ничего не произнес.

– Господин Домор, а вы будете нянчить меня и в замке?

– А вы решили вернуться?

– А вы бы хотели?

Он повел плечами, но головы не повернул:

– Мое желание не имеет значения. Вы законная наследница и вправе вернуться, если захотите.

– И вы будете опекать меня?

– Если так пожелает оклус.

Ника фыркнула и подобрала телефон. Маркел прочитал ее сообщение, но ничего не ответил. Ей стало скучно, и она впервые с рождественских каникул подумала о Михаиле. Лучше бы здесь был он: рассказал бы больше интересного.

– Разрешите поведать кое о чем? – вдруг прошептал Домор хрипло и как-то растерянно.

Ника поймала его взгляд. На бесстрастном лице промелькнула хмурая тень. Она осторожно кивнула:

– Уже ходят слухи о вас. О том, что вы живы и что все время были здесь. И что оклус желает вернуть вас. И если вы действительно вернетесь, то не останетесь одна. Найдутся люди, помимо Михаила и вашего отца, кто поможет вам адаптироваться. Однако… вы должны понимать, что мир не ждет вас. Он вас боится. И если вы хотите полноправно жить там, а не прятаться, то не должны думать, что все можно сделать играючи. Вы должны стать серьезной.

Домор резко отвел от нее взгляд и глубоко вздохнул, словно стыдился сказанного. Ника опешила. Отчего-то слова этого холодного существа зацепили ее. Она могла бы ответить, даже хотела это сделать, и плевать, что Домор не поймет ее, возможно, посчитает ее проблемы детскими по сравнению с тем, с чем им там приходится сталкиваться… Но вдруг тишину прорезал звук мотора и тропинку осветили фары.

– Это… это мой друг, – шепнула она.

Маркел затормозил в нескольких метрах от нее и, погасив фары, снял шлем.

– Эй, ну ночь же. Зачем ты ходишь одна?

– А ты?

– Моя кобыла умеет уносить ноги, – хмыкнул он.

– А моя нянька… – Ника обернулась, запнувшись: Домора и след простыл.

– Ты была не одна? – Маркел слез с мотоцикла и подошел к ней.

– Домор, он эльф и воин отца, его приставили, чтобы…

– Обалдеть! Я слышал о нем! – Глаза Маркела загорелись детским восторгом. – Один из самых крутых воинов Алой Розы. Я бы многое отдал, чтобы посмотреть на его магию.