Но отсюда следует, что как в Дрезденском списке, так и в Устряловском списке есть и элементы первоначальности текста, и черты его переработки. При этом оба отмеченные момента — и первоначальность текста, и его переработка — представлены в Дрезденском и Устряловском списках по-разному.
Редактирование первоначального текста в Устряловском списке носило по преимуществу негативный и тенденциозный (антибуссовский) характер, заключавшийся в изъятии из текста упоминаний о Буссове и других признаков, свидетельствующих о его авторстве. Это было достигнуто частью механическим исключением таких мест, частью их переработкой с устранением из них элементов автобиографичности. Что же касается самого исторического содержания или, точнее, повествовательной стороны текста, то можно думать, что она не была затронута редактированием и в основном сохранила первоначальный вид. Наиболее выразительным показателем этой стороны текста Устряловского списка является то, что в нем полностью сохранен в неприкосновенности тот хронологический рубеж, к которому относится момент составления Хроники (1611 —1612 гг.) и которого уже нет в других списках Хроники, в том числе в Дрезденском списке. На это же указывает и редакция рассказа о восстании Болотникова, наиболее отличная в Устряловском списке от редакции Дрезденского списка и в то же время в своей основе бесспорно тождественная с текстом у Петрея.
Совершенно иной характер носила редакционная работа над первоначальным текстом, отраженная в Дрезденском списке. С одной стороны, в противоположность редакции Устряловского списка, она состояла в усилении авторских, автобиографических “буссовских” мест, что нашло свое выражение во включении в текст Дрезденского списка так называемых Personalien (если согласиться с Куником в этом вопросе). С другой стороны, она касалась и существа содержания текста. Во-первых, из текста всюду был устранен момент описания событий: 1611 —1612 гг. Во-вторых, в ряде случаев было переработано и само описание событий, причем наиболее существенные изменения были внесены в описание восстания Болотникова. Позднее текст этой редакции был дополнен кратким описанием событий вплоть до избрания царем Михаила Романова и заключения Столбовского мирного договора между Россией и Швецией.
Таким образом, в противоположность “антибуссовской” редакции Устряловского списка, редакция Дрезденского списка носит “буссовский”, авторский характер и может поэтому рассматриваться как результат работы самого Буссова над текстом его Хроники.
Итак, сравнительное изучение текста Дрезденского и Устряловского списков Хроники Буссова, а также сочинения Петрея позволяет наметить следующую схему литературной обработки Хроники Буссова. Первоначальная редакция Хроники, составленная Буссовым при участии Бера в 1612 г., подверглась затем дальнейшей редакционной переработке в двояком направлении. Одно из этих направлений, представленное Дрезденским списком, следует связать с самим Буссовым. Другое направление, отраженное в Устряловском списке, напротив, уже не обнаруживает авторского участия Буссова.
Работу Буссова по редактированию и дополнению первоначальной редакции текста его Хроники представляется наиболее вероятным связать с его переездом в Люнебургское княжество. Эта третья редакция Хроники была закончена уже к концу 1613 г. Такая датировка основывается прежде всего на заглавии Дрезденского списка, где хронологические рамки описываемых событий определяются временем “от 1584 до 1613 г.”, а также на письме Буссова герцогу Брауншвейгскому от 28 ноября 1613 г., в котором Буссов рассматривает свою “книгу” как готовую к изданию[129]. Упоминание же в тексте письма о сосланном в Сибирь сыне Буссова, сделанное в тех же выражениях, что и в тексте Дрезденского списка, не оставляет сомнения в том, что Буссов имел в виду в своем письме именно эту редакцию. Но отсюда следует, что находящийся в конце Дрезденского списка (точнее говоря, после описания освобождения Москвы и до итогового благочестивого рассуждения) текст — о событиях, начиная с избрания Михаила Романова и кончая Столбовским договором, — представляет собой позднейшее дополнение, сделанное уже после завершения работы над третьей редакцией. То, что этот текст не входил в основной текст третьей редакции, подтверждается и тем, что перечень в заглавии “царей”, “правление” которых описывается в Хронике, заканчивается Владиславом и не включает имени Михаила Романова.
Что касается второго направления, по которому шла редакционная работа над первоначальным текстом Хроники Буссова, то оно может быть представлено следующим образом. Общий антибуссовский характер, с одной стороны, интерпретация Петреем этой редакции Хроники Буссова как сочинения Бера, с другой, дают основание связывать это направление редакции с именем Бера, который, таким образом, как бы авторизовал буссовскую Хронику, создав тем самым возможность видеть автора переработанной Хроники именно в нем, Бере. Наличие же в конце текста псалма-экростиха с именем Мартина Бера еще более увеличивало такую возможность. При этом нет необходимости (да и каких-либо данных) предполагать, что Бер прямо приписывал себе авторство Хроники. Вероятнее считать, что он ограничился уничтожением первоначального заглавия Хроники, содержащего указание на Буссова как автора (сохранено Дрезденским списком), и заменил его анонимным заглавием на латинском языке (“Chronicon Moscoviticum”), сохраненным Устряловским списком[130].
Так как основное содержание этой редакционной работы было негативным и заключалось в “чистке” текста от признаков авторства Буссова, то при всей ее серьезности, по существу, эта работа не требовала большого времени и была закончена, вероятно, в том же 1612 г. (если исходить из того, что в заголовке “Chronicon Moscoviticum” стоят даты 1584—1612 гг.).
Дрезденский и Устряловский списки отразили в себе важнейшие этапы литературной истории текста Хроники Буссова. Последним и заключительным этапом этой истории является составление новой редакции Хроники, представленной Академическим списком. И характер этой редакции, и мотивы, обусловившие ее составление, выявляются без особого труда и вместе с тем с достаточной определенностью.
Это та редакция, в виде которой Буссов сделал в 1617 г. последнюю попытку опубликовать свою “книгу”. Сопоставление Академического списка с Дрезденским и Устряловским списками показывает, что последняя редакция Хроники Буссова как бы синтезировала в себе черты, характеризующие обе ранние Буссовские редакции. С одной стороны, в основу текста этой редакции положен текст, представленный Дрезденским списком. Это легко доказывается тем, что во всех отмеченных выше случаях наличия разных версий в изложении событий в Дрезденском и Устряловском списках Академический список всегда воспроизводит версию Дрезденского списка. В частности, так обстоит дело с рассказом о восстании Болотникова. Точно так же Академический список воспроизводит и вставку в тексте Дрезденского списка о событиях 1613—1617 гг. С другой стороны, в Академическом списке, подобно Устряловскому списку, полностью отсутствуют “буссовские” автобиографические места типа Personalien Дрезденского списка, а другая группа автобиографических мест — в рассказе о немецких поместьях, о козельских немцах, о потерях России в семилетней войне — содержится (так же, как и в Устряловском списке) в переработанном виде, с устранением автобиографических моментов[131]. Наконец, можно указать еще одно место, где Академический список как бы возвращается к редакции Устряловского списка, хотя и на новой хронологической основе. Именно, в сообщении о ссылке в Сибирь немцев, участников восстания Болотникова, Академический список, с одной стороны, исключает из этого известия указание на Конрада Буссова-младшего, имевшееся в Дрезденском списке, и одновременно, возвращаясь к редакции Устряловского списка, отметившего, что сосланные немцы “более 4 лет, до сего 1612 года, живут” в Сибири[132] указывает, что “так они жили в нищете до 1617 г., целых 9 лет”[133], в то время как в Дрезденском списке хронологический расчет относительно числа лет ссылки немцев в Сибирь вообще отсутствует (стр. 147).
