Особняк, в котором Немо и Медоу познакомились с Лестригоном, на деле оказался «холостяцкой берлогой», как называл его хозяин. «На что только не пойдёшь, чтобы проводить поменьше времени с людьми, которых любишь больше жизни», — рассказывал Антуан, показывая гостям лабораторию, тренажёрной зал и другие помещения.

Обедать отправились в главный дом, четырёхэтажный дворец, в форме коробки, внутри которой располагался сад. По словам великана, он был построен сотни лет назад в месте со смешным названием, которое Немо не запомнил. В одной из войн его повредили так сильно, что владевшая им семья решила его не восстанавливать. Антуан купил эти руины, перенёс сюда и отреставрировал в качестве подарка для жены.

— Дорогой, мы же договаривались…

— Прости, родная. Я помню. «Быть отцом и мужем — моя главная работа». Я всё тебе объясню, а пока знакомься: Немо и Медоу, мои новые, скажем так, коллеги. Медоу, Немо, позвольте представить вам Лилию Лестригон, женщину непостижимой выдержки, столь долго терпящую этого старого дурака.

Если бы Немо не знал, что перед ним супруга Лестригона, то обязательно бы догадался. Ни одна другая женщина не могла бы составить ему пару. Высокая, всего на несколько сантиметров ниже мужа, платиновая блондинка обладала грацией лани, что было особенно впечатляюще, учитывая её рост. Пряди волос спадали волнами вдоль длинной шеи, обрамляя лицо, которое напомнило Немо о Пенни, но было совершенно лишено искусственности. Большие зелёные глаза смотрели на гостей с подкупающим интересом, а полные губы слегка изогнулись в вежливой улыбке.

— Какое интересное прозвище. Лилия Лестригон, enchantée, — хозяйка дома подала руку.

— Да не, я Немо.

Мусорщик расплылся в гримасе, которая отнимала пятьдесят баллов IQ и лишала всякого уважения к нему. Он уставился на изящные пальцы Лилии, не веря, что ему и вправду позволят прикоснуться к ним губами. Мошенник со Свалки потянулся вперёд, представляя насколько нежная кожа у стоящей перед ним женщины. Проверить догадки не вышло — Медоу отпихнула его в сторону и аккуратно пожала руку стальными пальцами.

Когда супруги пошли вперёд, показывая путь к столовой, Немо внезапно обнаружил, что на Лилии надеты леггинсы из чешуйчатой кожи.

— Подбери слюни, — Медоу ущипнула напарника за плечо. — Ты что, в первый раз увидел женщину.

— Кажется, да, — открывавшийся ему вид, действовал не хуже анестезии.

— Ты и на Пенни так пялишься, животное?

— Пенс — не женщина. Она — засранка, которая ковыряется в носу и подбрасывает козявки в твою кашу.

Неизвестно, сколько бы ещё Немо вгонял Медоу в краску своим видом, если бы в столовой его не отвлекло нечто более сексуальное. С белоснежных фарфоровых тарелок ему самым непристойнейшим образом строили глазки шкварчащие стейки. Занятый гипнотизированием мяса обрванец и не заметил, что количество Лестригонов удвоилось. В столовой родителей ждали младшие члены семейства, смахивающие на клонов отца и матери.

— А из чего это? — Медоу с опаской смотрела на непривычное блюдо, пока её напарник разрывал зубами слегка сочащееся кровью мясо.

— Говядина…

— Свинина…

— Прошу меня простить, запамятовал. Говядина была на прошлой неделе. Сегодня стейки из свинины.

— Из настоящей хрюшки, что ли? Живой?

— Свиньи обычно намного лучше людей, — подала в наушнике голос Лисса, только что закончившая смотреть очередную мельпу и вынужденно отвлёкшася на реальный мир.

— Разумеется. Мясо совершенно натуральное. Попробуйте обмакнуть в брусничный соус.

Медоу отодвинула от себя тарелку и с ужасом посмотрела на Немо, который пытался прожевать кусок размером с собственную голову. Услышав совет хозяев, он стал вливать соус прямо в рот.

— Фухиф фто хи? — мусорщик каким-то чудом проглотил кусок. — С каких пор ты крови боишься?

— Свиньи мне ничего плохого не сделали. И вообще, у меня детстве была плюшевая хрюшка Сфено. Она была моей лучшей подругой.

— Свинка Сфено?

— Мне было года три, тупица. Что ты от меня хочешь?

Филипп, сын Лестригона, забрал у Медоу тарелку и отдал пролетавшему мимо дрону. То же самое он проделал и со своей порцией.

— Отец, может быть обойдёмся сегодня вегетарианским меню?

— Ещё чего. Не буду я садиться на диету только из-за того, что у тебя фетиш на железо..

— Лив, — мать двухметровой бунтарки предостерегающе подняла бровь. На что её дочь закатила глаза.

Пока на него никто не смотрел, Немо стащил с подноса дрона невостребованные стейки. Филипп же проводил Медоу на другой конец стола, где их ждал печёный картофель в сливочном соусе.

Остаток обеда мусорщик развлекал хозяев байками из жизни на Свалке, а его напарница рассказывала Филиппу о происхождении протезов. Лив не соврала, молодой медик действительно проявлял самый живой интерес к вопросам трансгуманизма. Особенно сильно его волновало, как Медоу удаётся справляться со столь неподходящими по размеру руками.

— Не поймите меня неправильно, но ваши протезы наверняка весят больше остального тела. И, учитывая, что этот вес не распределён равномерно, а весь приходится на места сочленения, нагрузка должна быть ошеломительной.

— Вы разве не знали, что интересоваться весом дамы, неприлично? — Медоу картинно насупилась, после чего звонко засмеялась. У сидящего на другом конце стола Немо мурашки пробежали по спине. На его памяти такой весёлой она была только, когда рассказывала об убийствах корпоратов.

— Простите мне мою дерзость. Я только хотел сказать, что восторгаюсь этой работой, — Филипп провёл пальцами по манипулятором с такой нежностью, будто они были сделаны из лепестков роз, а не из стали. — Хотел бы я познакомиться с мастером.

— Это вряд ли. Лапки мне установил один дед, с которым я познакомилась на каторге. Там все должны работать, даже если рук нет. Пришлось выкручиваться.

— Поразительно. Он проделал эту работу в условиях Лабиринта?

— Ага. Он ещё что-то с хребтом начал делать, но потом куда-то пропал. Никто, с кем я общалась, не смог объяснить, что у меня на спине.

— Вы позволите?

— Мы едва знакомы, а вы уже пытается снять с меня рубашку? — увидев, как залитый краской Филипп одёрнул руку, она поспешно добавила. — Я шучу-шучу. Не волнуйтесь, времена, когда мужчины хотели меня раздеть, давно прошли.

Медоу повернулась спиной к собеседнику, и тот аккуратно обнажил её поясницу. Вдоль позвоночника тянулись крупные шрамы. Каждый позвонок неестественно выдавался наружу, а в некоторых местах из-под кожи проступали металлические детали. Этот гребень придавал ей сходство с ящерицей.

— Знаете, Медоу, — Филипп дотронулся до одного из выступающих позвонков и почувствовал, как его владелица вздрогнула. — Пластические операции одни из самых дешёвых. Простейшие из них доступны даже на Свалке.

— Что это значит? — Медоу дёрнулась, попытавшись встать, но юноша положил ей руку на плечо.

— В наше время изменить внешность так же легко, как одежду. Если кто-то решает не только сохранить шрамы, но и не боится их показывать, это несёт определённый посыл. Не так ли?

Она совершенно забыла, насколько нежными могут быть прикосновения другого человека. Эту часть жизни Медоу давно закрыла для себя и никогда не собиралась возвращаться к ней. Ужас в глазах окружавших её людей идеально этому способствовал. Но что, если… Можно ведь секунду помечтать…

— Фу, мама! Не за столом же!

Возмущённый крик Лив вырвал Медоу из фантазий, в которые она едва успела погрузиться. Металлорукая повернулась в сторону остального семейства. Дочь Лестригона закрыла одной рукой лицо, а другой отмахивалась от матери. Лилия же заливалась смехом, перекатывая в ладони собственные глазные яблоки.

— Я бы засудила бездельников из Appollo за брак, если бы это не было настолько смешно.

С пустыми глазницами Лилия выглядела уже не настолько привлекательно, что легко можно было понять по побледневшему Немо. С другой стороны, состояние мусорщика легко объяснялось тем, что он съел больше мяса, чем содержалось в нём самом.