Его чайную церемонию прервал стук в дверь. Не дожидаясь ответа, стучащий распахнул её и вошёл.

– Я только от Шереметева, он страшно злится из–за стоимости тканей, которые ты запросил для пошива, – раздражённо бросила Настя и хлопнула дверью. – Неужели нельзя было заменить их на что–то подешевле?! Ты хоть иногда поглядывай на курс валют! И вообще, мне надоело выслушивать его крики и недовольства, как будто это я во всём виновата!

Голдин неспешно открыл глаза.

– Но ведь ты сама согласилась быть «посыльной совой».

– Ещё раз так скажешь, и твоя кружка полетит тебе в голову.

Настя была одной из моделей золотой группы. Обладательница фигуры песочные часы могла похвастаться помимо этого копной тёмных каштановых волос, всегда обрамлявших лицо пышной шевелюрой. Её аккуратный носик был немного вздёрнут, из–за чего девушка отдалённо напоминала Серебрянку из мультфильма «Феи», пухлые губы неизменно накрашены красной помадой. Настя выглядела драматично, что придавало ей особый шарм, на который однажды повёлся Иван Голдин. Она стала его девушкой, и их союз получился довольно контрастным – золотоволосый парень с голубыми глазами и эффектная жгучая брюнетка. В основном пара ладила хорошо, за исключением рабочих моментов.

– Это чашка, – спокойно ответил Голдин. – Он сказал что-нибудь ещё?

– Ооо, много чего ещё! Орал, что возложил на нас огромные надежды, а мы тянем со всеми возможными и невозможными сроками. Интересовался, готово ли главное платье.

– И что ты сказала?

– Что оно готово.

Иван тяжело вздохнул и опрокинул в себя остатки чая с плавающими в нём чаинками.

– Ты сейчас серьёзно?! У нас остался один день, Ваня! Завтра генеральный показ, ты должен, нет, ты обязан представить Шереметеву готовую коллекцию! А когда всё шить? Ты же потом будешь, как всегда, вносить свои поправки туда, где и так всё было хорошо!

– Хватит! – Голдин отрезал резче, чем собирался, но тут же выдохнул и взял себя в руки. – Извини.

Настя тоже вздохнула и закусила губу. Она всегда делала так, когда нервничала.

– Надеюсь, ты придумаешь что–нибудь, – с ноткой печали произнесла она.

Проблемы с коллекцией сказывались на всех: необходимо было давно начать репетировать, закупить ткани, утвердить модели, отчитаться перед организаторами показа. Промедление затягивало весь процесс и означало, что работать придётся в режиме нон–стоп и буквально ночевать в Доме моды.

Пара некоторое время посидела в молчании, прервали которое звуки уведомлений телефона Насти. Взглянув на них, она опешила.

– Ваня…

Голдин не ответил. Но вид у него стал озадаченным. Он знал, что означает такая реакция Насти – ничего хорошего.

– Одна модель выбывает из группы на время показа, вторая под вопросом.

– Что?!

– Марина сломала ногу вчера ночью. Одному Богу известно куда она шла. А Жанна сейчас в больнице с подозрением на аппендицит.

– Твою ж … – после этого последовали непристойные ругательства и возмущения, сопровождаемые размышлениями об отсутствии ответственности в части пищевого поведения и зрения во время ходьбы по оледенелым тротуарам, на которые Настя отвечала молчаливыми кивками. Голдин вскочил и заходил по комнате, его переполняла злость. Крича, он махал руками и весь раскраснелся подобно болгарскому перцу во время самой спелой части его жизни. Только этого сейчас не хватало! Главное платье не готово, времени нет, ещё и модели подводят. Вот тебе и золотая группа… В итоге возмущения превратились в отчаяние – нужно было как–то выходить из бедственного положения, но как будто сама судьба отталкивала его от заветной цели. Модельер грузно плюхнулся в своё кресло и потер лоб. Как после шторма наступает штиль, после сотрясания воздуха пришло угрюмое молчание. Тяжёлый спёртый воздух кабинета, казалось, стал ещё плотнее, жёлтый свет лампочек в состаренной люстре словно приобрёл голос и жужжал, гудел, раздражал.

– Хочешь чаю? – наконец вымолвил Иван.

– Только если с коньяком, – отозвалась Настя.

Голдин усмехнулся.

– Этого не обещаю, но покрепче заварю.

Он поднялся с мягкого кресла и прошёл в дальний конец кабинета к кофейному столику. Руки сами знали, какой чай любит Настя – очень крепкий, даже горький чёрный чай с двумя щедрыми ложками сахара. Вскоре напиток был готов и дымился в такой же фарфоровой чашке, что и у Голдина. Чаепитие заставило немного отвлечься от неприятного разговора и приступить к принятию экстренных мер.

Женя снова задремал. Ему привиделся какой–то странный сон, в котором посуда сама кружилась в воздухе, расставляясь по столу. Вилки, ложки и пакетики чая парили на салфетках, перебрасывая друг другу кубики сахара, деловитый чайник пытался остановить их, но не имел в этом особого успеха. «Что за бред?» – подумал было Протасов, но не смог внести в сновидение свои коррективы, потому был вынужден наблюдать за шалостями посуды дальше. На самом деле это Вика копошилась на кухне, гремя тарелками и чашками. Послышался щелчок чайника – у сестры всё было готово. За дверью раздался стук каблуков, а затем воздух пронзил громкий дверной звонок. Гостья пришла.

Вика поспешила открыть дверь, встречая заснеженную Лию, с порога начавшую свой сбивчивый рассказ.

– На улице прямо настоящая зима! Снегу навалило целые сугробы, и он всё ещё идёт!

Адлер всучила Вике пакеты из «Буше», встряхнула свою шубу, и мелкие брызги рассыпались дождём на блестящий белый ламинат.

– Лия! Я только вчера помыла полы! – нахмурилась Вика, относя пакеты с заветным завтраком на кухню. – Дам тебе тряпку, будешь сама всё вытирать.

– Извини, – рассмеялась Адлер, – сейчас ещё с сапог натечёт, но я успею убежать до момента, когда ты это заметишь.

– Ага, конечно. Здесь и так хватает любителя не отряхивать ноги. Женя! Ты где?

Парень проснулся, и кухонная утварь наконец прекратила свои баталии. Он оделся ранее и прикорнул на диване, свернувшись в неестественной позе.

– Здесь я, уже встаю…

– Здравствуй, Женя, – шепнула Лия, заглянув в комнату и умилившись заспанному выражению лица и всклокоченной чёрной шевелюре, – я принесла тебе круассан с солёной карамелью.

Парень расплылся в улыбке и сладко потянулся. Что может быть лучше свежего, хрустящего круассана с утра пораньше? Ещё и из рук такой внимательной дамы.

– Здравствуй, – зевая, пробормотал он, но Адлер уже скрылась за дверьми кухни.

Парень с трудом поднялся с дивана и потопал к девочкам, по пути разминая спину. На кухне его уже ждала кружка дымящегося чая и указанное кушанье. Он без промедлений ухватил заветную выпечку и с наслаждением откусил. Приятный хруст взбодрил сознание, круассан оказался ещё тёплым. Хорошо, что пекарня находится через пару домов, и Лия не успела заморозить завтрак на холодном воздухе.

– Так что за дела у тебя были в субботу утром? – жуя, отчего еле различимо спросил Женя.

– Ох, совсем забыла! Для начала я приглашаю вас к себе на Новый год, хочу закатить небольшую тусовку на 9 человек, с горой разной еды, конкурсами, подарками!

Вика и Женя переглянулись.

– Только не говорите, что собрались домой. Нет! Нет, нет!

– К сожалению да, – Вика старалась говорить как можно более успокаивающе, зная о маниакальной любви Лии планировать каждый шаг. – Мы бы с удовольствием пришли, но семья ждёт нас на праздники.

– Ребята, ну пожалуйста, вы чего, какой Магадан? Что вам там делать?

Вика хотела что-то возразить, но брат не дал ей сказать:

– И в самом деле, Вик, зачем нам ехать? Там, как обычно, никого нет, и ничего не происходит, только еда, родственники и ужасный холод, мы устанем через пару дней.

– И в самом деле, Женя, – пробурчала сестра и добавила: – Как всё у тебя просто! А что скажут родители?

– А вы что, маленькие дети? – наседала Адлер. – Ваша жизнь теперь здесь, со мной!

Она улыбнулась во все 32 и театрально развела руками, приглашая в объятия.