– Потому что тогда я не была уверена. Да и как бы я выглядела? Единственное, что они поняли бы из моих объяснений, так это то, что я была там, когда Олю убили. Конечно же я промолчала, но теперь мне страшно.

Женя взболтал остатки остывшего кофе и залпом допил его.

– Хорошо, допустим, кто-то ещё был в Доме моды тогда, но почему ты решила, что это связано с Олей? Может, человек тоже просто вернулся за вещью?

– Зачем тогда убегать? Если просто вернулся за чем-то, не ведёшь себя скрытно.

Протасов согласился. Всё это выглядело более, чем странно.

– Ты должна рассказать полиции.

– С ума сошёл?! Конечно нет! Теперь это будет выглядеть ещё хуже: я соврала им изначально, и вдруг примусь рассказывать о сапогах и тени на лестнице. Они мне не поверят или вообще станут подозревать. Я не доверяю органам и не хочу с ними связываться. И ты не говори им! Если скажешь, я ни за что не соглашусь, что это правда.

– И что тогда будем делать?

Нагаева кусала губы, и в глазах её читался страх, аккуратные пальчики подрагивали на пустом стакане.

– Не знаю… может, ты попробуешь выяснить всё аккуратно?

– Я?!

– Вы новенькие, ты – парень, большой и сильный. Тебе хочется доверять. Ты мог бы пообщаться с девочками, они будут к тебе расположены и может, что-то удастся узнать. Поверь мне, здесь все любят поговорить. А твои подруги могут узнать что-то изнутри, например от Голдина.

– А почему ты не можешь?

– Со мной они говорить не станут, а вы – люди новые. К тому же три пары женских ушей лучше, чем одна. Просто попробуем, пожалуйста, иначе я с ума сойду от этих мыслей!

Саша взволнованно смотрела на него, ожидая решения.

– Сначала я посоветуюсь с сестрой и Лией.

Жене очень не нравилась эта затея. Войдя в дом, он застал девочек на кухне. Они гоняли уже третью кружку чая, беседуя о прошедшем дне, моделях и разных мелочах.

– По-моему, Голдин положил на тебя глаз, – жеманничала Лия, мило улыбаясь. – Он так пристально смотрел на нас, даже когда мы были не на подиуме.

– Да что ты выдумываешь! Сдалась я ему, он смотрел на нас, потому что мы с тобой терлись у кулис и неправильно выходили.

– Точно-точно тебе говорю, – мурлыкала Адлер. – Я как на него ни посмотрю, он на тебя поворачивается и улыбается.

Протасова шумно поставила чашку чая для Жени на стол и недовольно зыркнула на подругу. Вечно она пытается с кем-то её свести.

– А может он на тебя смотрел? – атаковала в ответ Вика. – А на меня взгляд переводил, чтоб с твоим не столкнуться. И вообще, по-моему, у него есть девушка.

– И что же тебя задержало? – как-бы невзначай спросила Лия, когда Женя вошёл в кухню.

Протасов собрался с мыслями, подставил себе стул и пытался подобрать слова, чтобы верно всё выразить.

– Я говорил с Сашей, и ей нужна наша помощь. Точнее, она попросила нас разузнать кое-что.

Он поведал о разговоре и странностях, которые стали ему известны. Девочки слушали с неподдельным интересом, ведь тема эта щипала за душу куда больше, чем всё, что они обсуждали ранее. Лица их стали заметно серьёзнее, под конец рассказа обе заразились скепсисом.

– Она спятила? – опешила Вика. – Если бы она сразу рассказала всё следователю, дело бы завели, и началось расследование. Молчать о подобных фактах, значит скрывать информацию о возможном преступлении. Она это понимает?

– Я пытался сказать ей, но она не желает слушать. Боится и наотрез отказывается.

В разговор вступила Лия:

– Её доводы звучат логично, но с чего она взяла, что с нами будут откровенничать и делиться информацией? Мы не за тем пришли в Дом моды, чтобы…

– Послушайте, – перебил Протасов, пару секунд он молчал, серьёзно глядя на девочек, – на самом деле я уже принял решение. Мне самому не нравится эта идея, но для меня информации достаточно, чтобы хотя бы попытаться что-то узнать. Подумайте только, здесь слишком много странностей! Жизнерадостная девушка, которая всегда стремилась помочь ближнему, никогда не унывала, вдруг заканчивает жизнь самоубийством. Пишет нелепую записку о бойфренде и бросается из окна, когда накануне несколько дней светилась от счастья. Прямо перед смертью ей отдали главное платье! Главное платье – они же в своём Доме моды только об этом и мечтают! Мне не даёт покоя мысль, что Оля могла быть убита. Кто-то был там в тот вечер и солгал в показаниях. Этот странный случай на лестнице: зачем убегать, если не сделал ничего дурного? Понимаю, я не следователь, и вы тоже. Но я знал Олю. Она была для меня не последним человеком, и я точно хочу знать, что произошло. Возможно, ничего не добьюсь, но хотя бы постараюсь выяснить, кто ещё был там во время её смерти и что он там делал. Или что заставило её так закончить, хотя говорю вам, я не верю в самоубийство.

Женя тяжело дышал, уставившись на девочек, те молча смотрели на него в ответ.

– Я не заставляю вас участвовать, но прошу помочь мне в этом.

Первой заговорила Вика:

– Я понимаю тебя и, наверное, даже согласна. С одной стороны, это выглядит странно, но, с другой, от нас требуется всего лишь разговаривать. Мы не нарушим закон. В общем, я с тобой, если ты этого хочешь.

– И я с вами! – закивала Лия. – Поиграем в детективов.

Минул третий час с момента, как в зале для показов вновь заиграла бесконечная мелодия. Репетиция была по-настоящему изнуряющей, и не уставал от неё, казалось, лишь Иван Годин: он бодро махал руками и с горящими глазами беспрестанно вносил поправки, чем немало раздражал своих подопечных и Женю, ожидавшего в гримёрной. На репетицию его не пустили, однако необходимо было приводить план в исполнение, а для этого требовалось присутствовать в Доме моды хотя бы в качестве скучающего брата в ожидании сестры. Сегодня он намеревался разговорить кого-то моделей, надеясь, что доводы Саши о его силе и обаянии окажутся верными.

Пока репетиция достигала своего апогея, Протасов решил потихоньку осмотреть место происшествия – соседствующую с гримёрной костюмерную. Бумажная ленточка, гласящая о запрете входа в помещение, оказалась аккуратно отклеенной от стены, а сама дверь не заперта. Должно быть, Голдин «распечатал» комнату после того, как узнал о намерениях следствия не заводить уголовное дело, и пускай самовольно этого делать нельзя, всё же костюмерная нужна ему и его команде для продолжения работы над показом. Жене это было только на руку, он беспрепятственно вошёл и прикрыл за собой дверь.

Костюмерная являла собой большую, однако совсем не просторную комнату, находившуюся в «творческом беспорядке».

Несколько столов стояли весьма хаотично, на них громоздились рулоны всевозможных тканей, валялись распечатки различной давности, на глаза попалась пара кружек. Один из столов относительно пустовал и находился в отдалении от двери по левую сторону, его убранство заключалось в настольной лампе и липких круглых следах, оставленных, похоже, вышеупомянутыми кружками. В остальном комнату заполняли три добротных шкафа на всю левую стену, какие-то грамоты, кубки над ними, стойки-вешалки с упакованными костюмами, туфли, сапоги, сумочки, клатчи, шляпки с перьями и без и прочие предметы женского гардероба и иные диковинные вещицы.

Каких-либо следов, указывающих на возможность борьбы, не обнаружилось: вся мебель была целой, стояла ровно, насколько возможно. В общем помещение выглядело запущенным, совершенно не оставалось сомнений, что использовали его как раздевалку во время показов и как кладовку в остальные дни. Взгляд Жени устремился на окно, всего в костюмерной их было три, но доступ к двум из них закрывали длинный стол, вешалки и пакеты на подоконниках. Он подошёл к тому, что было свободно, и внутри стало не по себе. Именно здесь закончилась история Оли Чайкиной, его первой любви и давней подруги. Последнее увиденное ею при жизни – унылая кирпичная стена внутреннего двора.