Коннор посмотрел на меня, и гнев в его голосе пробрал меня до костей.

— Никогда не вставай на его сторону вместо того, чтобы встать на мою, Лили. Никогда.

И он отвернулся к окну.

Мои щеки вспыхнули — от гнева, от страха, от стыда. Первые две эмоции я понимала, а вот последнюю нет. Я чувствовала себя четырехлетним ребенком, которому сделал выговор отец.

Придя в себя, я еще больше разозлилась на то, что Коннор заставил меня чувствовать себя подобным образом.

Я уже открыла рот…

Когда поймала взгляд Себастьяна. Тот едва заметно покачал головой.

Я закрыла рот и отвернулась к противоположному окну.

Оставшуюся часть пути мы проехали молча.

Ну, не совсем так. Когда мы увидели папарацци, несколько слов все-таки было произнесено.

Репортеры, двадцать или тридцать человек с камерами, стояли плотным кругом перед «Дубай». Я не заметила никого с микрофоном или видеокамерой, поэтому предположила, что новостные репортеры еще не появились.

— Они здесь из-за нас? — прошептала я. Мой желудок скрутило от страха.

— О-о-о, да, — кивнул Себастьян.

Джонни нажал кнопку на консоли между собой и Себастьяном.

— Джерард, спустись на несколько кварталов, а затем отвези нас к отдельному входу.

— Будет сделано, — отозвался водитель.

Мы проехали мимо группы репортеров на расстоянии пятидесяти футов. Все они повернулись и посмотрели нам вслед, но из-за тонированных окон лимузина они понятия не имели, кто находится внутри. Машина не остановилась ни на секунду, что, думаю, убедило их, что это не те, кого они ищут. И будучи совсем честной, лимузин на Сансете — довольно обычное зрелище, даже во вторник вечером.

Тем не менее, все они повернули головы и последовали за нами взглядом, как зомби, выслеживающие живых… и затем мы уехали. Все газетчики развернулись и снова стали ждать свою добычу… которая без их ведома только что сбежала.

Коннор оглядел небольшую толпу фотографов, когда мы проезжали мимо, а затем снова уставился в темноту.

Как только мы вошли в пентхаус в «Дубае», Коннор достал себе еще один напиток из бара. Снова скотч. Затем он подошел к окну в полный рост и стал рассматривать огни города.

Я была так зла, что хотела убить его. В машине он так грубо разговаривал со мной и с Себастьяном, а теперь ведет себя как отчужденный придурок.

Джонни оставил наши сумки в спальне, затем, пожелав спокойной ночи пошел через холл в комнату телохранителя.

Себастьян остался еще на несколько минут, задержавшись у двери. Он смотрел, как Коннор готовит свой напиток, но ничего не сказал. По крайней мере, не прямо.

Он поднял ключ-карту.

— Я приду сюда в 3:30. То есть ровно через пять часов. Лучше бы тебе не ввязываться в какие-то махинации и не попадаться пьяным, а то, упаси меня бог, я дам тебе пинка.

— Я буду готов, когда ты войдешь, — бесстрастно сказал Коннор, не отворачиваясь от окна.

— Мм, — пробормотал Себастьян, показывая, что с трудом ему верит.

— О Боже, еще так рано, — простонала я.

Коннор обернулся, озадаченно нахмурившись.

— Ты не пойдешь.

Я уставилась на него в шоке, который постепенно превратился в гнев.

— Почему, ты стыдишься меня?

Коннор ничего не сказал, просто снова повернулся к темному окну.

Иисусе, он был в ярости.

— Нет, конечно, нет, — мягко сказал Себастьян. — Но папарацци окружат тебя, как только ты выйдешь на улицу, Лили. Ты же видела их возле отеля.

— Как они узнали о нашем приезде?

— Я всегда останавливаюсь здесь, — пробормотал Коннор, все еще глядя в окно и потягивая скотч. — Это очевидно.

— Самое безопасное место для тебя сейчас здесь, — успокаивающе продолжил Себастьян. — Выйдешь из отеля, на самом деле, из пентхауса, и на тебя набросится толпа.

Коннор оглянулся через плечо.

— Я думал, что сказал тебе выставить охрану…

— Да, — отрезал Себастьян. — Два охранника у лифта, стоят круглосуточно и без выходных. Они и сейчас должны быть там. Но ей все равно не следует завтра спускаться в бассейн или в главный вестибюль. Это небезопасно.

Я недоверчиво выдохнула.

— Значит… теперь я в тюрьме.

Себастьян пожал плечами.

— По крайней мере, тюрьма с удобствами.

Я уставилась на Коннора.

— Не уверена в удобстве своего сокамерника.

Впервые в жизни Себастьян действительно усмехнулся. Затем он взглянул на спину Коннора, покачал головой и посмотрел на меня, подняв брови, как будто говоря: «Удачи».

— 3:30 утра, — крикнул он Коннору.

— Я буду готов, — ответил тот, не оборачиваясь.

— Спокойной ночи, Лили, — сказал Себастьян.

— Спокойной ночи, — отозвалась я, когда он закрыл дверь.

Мы с Коннором остались одни.

Я подождала около двух секунд, прежде чем напасть.

— Ты гребаный мудак, знаешь это? Себастьян пытается тебе помочь, а ты напиваешься. Как ты смеешь так с ним разговаривать? Как ты смеешь так разговаривать со мной…

Коннор, не оборачиваясь, спросил:

— В лимузине?

— Да, в лимузине, — отрезала я. — Может ты и миллиардер, но вести себя подобным образом…

— Прости, — сказал он, глядя в ночь.

Я замолчала.

Вот уж не ожидала.

Однако я все еще была в ярости, и то, как именно он извинился, меня не успокоило.

— Лучше хотя бы смотреть на людей, перед которыми пытаешься извиняться.

Он повернулся ко мне лицом — в его чертах не было ни раздражения, ни гнева, ничего. Он просто выглядел усталым.

— Мне жаль. Я не должен был так с тобой разговаривать. И я не просто пытался извиниться. Мне правда жаль.

Я сжала кулаки, не совсем понимая, что делать.

— Тебе стоит извиниться и перед Себастьяном, — наконец выдавила я.

Он резко рассмеялся, отвел от меня взгляд, затем закрыл глаза и кивнул.

— Завтра утром.

— Я думаю, ты должен сделать это сейчас…

— Завтра утром, — сказал Коннор, отвернувшись к окну и отхлебнув из своего стакана.

Я стояла на месте, все еще злая, как черт, все еще не зная, что делать.

Он пытается меня игнорировать?

Отлично.

Да пошел ты, Коннор.

— Спокойной ночи, — выплюнула я и повернулась, чтобы уйти.

— Знаешь, почему я потерял его в Вегасе? — спросил он, все еще глядя в темноту.

Я остановилась и уставилась на него.

— … потерял что?

Он усмехнулся.

— Мое терпение. Когда разозлился из-за фотографий.

— Разве это не очевидно?

Он посмотрел на меня, слегка улыбаясь.

— Не знаю… Очевидно?

— Ты был в ярости из-за того, что Миранда тебя шантажирует.

— Ну, да… но я вышел из себя не поэтому.

— Ты злишься, что она пытается разрушить твои планы.

— Верно… но причина не в этом.

— Тогда… ты злишься, потому что у нее хватило смелости пойти против тебя.

— Да, но опять же, это не главная причина. — Он криво усмехнулся. — Есть еще какие-нибудь предположения?

Я скрестила руки. Следующее предложение было нелегко произнести.

— Ты разозлился, что она предала тебя.

— Я бы не назвал это предательством. Скорее гениальным ходом стервы. Она предала меня раньше, восемь месяцев назад, и тогда я даже не вышел из себя.

Уставшая от этой игры, я вздохнула.

— Так почему же ты потерял над собой контроль сейчас?

Он отхлебнул скотча и уставился в темноту.

— Потому что впервые с тех пор, как девятнадцатилетним вышел из кабинета отца… я испугался.

Это не казалось таким большим открытием.

— Хорошо, значит, ты испугался, что потеряешь все.

— Нет, совсем нет. Если не заполучу эту сделку, потеряю несколько миллионов долларов. Да, я вложил в этот проект много времени, но финансовые потери можно назвать мизерными.