А структур рассудка и мышления — нет.

Более того, логика эволюционного развития полушарий категорически не допускает возможности их существования.

Эволюционную историю мозга никуда не денешь. А она строго пошаговая. Новый мозговой субстрат возникает только для обеспечения новой функции и работает только на нее.

Потребность в рассудке возникает слишком поздно.

Интересы этого явления и не могли быть учтены в процессах формирования мозга.

Это неприятный факт.

Но существует старая спасительная версия о рассудке, как об эпифеномене.

Она гласит, что все умственные выверты — это некое случайное, сопутствующее обстоятельство. При таком огромном количестве нейронов и поведенческих функций оно вполне может то возникать, то пропадать.

Рассудок это что-то вроде кружка самодеятельности при металлургическом комбинате. К расплавам, ковке и формовке он имеет мало отношения. Но металлурги иногда сбрасывают прожженные робы и исполняют тверк.

Строго говоря, никаких других версий рассудка физиология мозга не предлагала, не предлагает и предложить не сможет.

Их просто нет.

Но причиной психозов светил мозговой науки был не только сам эпифеномен.

Есть еще менее приятный вопрос, чем «прописка» рассудка.

На первый взгляд, он вообще не имеет никакого ответа.

Поясним его на очень простом примере.

Имеем — огромную, и при этом крайне тонкую и эффектную вышивку гладью.

Ее стежки безупречны. Узоры виртуозны.

Это — шедевр.

Гордо ухмыляется автор этого рукоделия.

Нет никаких сомнений в том, что именно он и есть его создатель.

Но у этого мастера нет ни рук, ни ног. Нет ничего, чем можно было бы держать иглу и направлять ее тончайшие движения.

Их никто не отрубал. Уродство нашего красавца — типичный случай фокомелии, т. е. врожденного отсутствия конечностей.

Более того, мастер слеп.

И это тоже не проделки завистников, а натуральная криптофтальмия — порок утробного развития, лишающий не только зрения, но и глаз вообще.

(Там, где должны быть веки, склера, ресницы, зрачок и пр. — нет ничего.

Есть затянувшая глазницы ровная кожа, с морщинками на месте размыкания век.)

Понятно, что у этого вышивальщика не было ни малейшей возможности создать столь потрясающее шитье.

Однако шедевр перед нами и он, без сомнения, создан этим безглазым и безруким существом.

Аналогия шитья с наукой, техникой и цивилизацией вполне корректна.

Как и аналогия урода-рукодельника — с мозгом человека.

Подведем итог.

Эта штука в черепе не могла создать столь восхитительного (как принято думать) продукта, однако, продукт есть, и он создан именно ею.

Короче, Нобелевским лауреатам, которые хорошо представляли себе истинные возможности мозга человека — было от чего свихнуться и порвать с наукой.

Самое простое объяснение этого парадокса почему-то не пришло им в головы. Хотя оно напрашивается само собой.

Итак. Вкратце, но по порядку.

Наша черная комедия началась в палеогене.

После ряда вымираний в животном мире открылись вакансии.

Среди них было местечко младшего падальщика с перспективой карьерного роста.

Никаких специальных навыков от соискателя не требовалось.

Критерием профпригодности была быстрота размножения и мощный желудочно-кишечный тракт. Ведь должность предполагала быструю переработку большого количества мертвечины разной степени разложения.

Эту нишу и удалось занять homo.

Конечно, не сразу.

Сперва человека пришлось вырастить.

Это не стало проблемой.

По части мерзких экспериментов эволюция превосходила и превосходит даже коллектив отряда «№ 731».

Она часто создавала эталоны уродства и нелепости.

На кладбище ее ошибок громоздятся панцири галлюциногений и кости стиракозавров. А также и еще 900.000.000 забракованных фантазий.

Эволюция — мастерица нелепостей и уродств.

Казалось бы, придумать что-нибудь безумнее ее поделок Девонского периода уже невозможно.

Но!

В операции «человек» эволюции удалось превзойти саму себя. Хотя, разумеется, прямого умысла сделать Достоевского у нее не было.

Просто требовалась бесстыжая и агрессивная обезьяна-падальщик. Не слишком вкусная, но все-таки съедобная. И достаточно массивная.

Способная при необходимости послужить обедом для саблезубой семьи динофелисов или других красавцев эпохи.

Первый акт этой комедии начался примерно 65 миллионов лет назад.

Для очередного эксперимента была выбрана крысохвостая особь из отряда приматов, семейства пургаторидов.

Разумеется, особь была потомком тех звероящеров, что когда-то дали жизнь всему классу млекопитающих. Конечно, она унаследовала от чешуйчатых дедушек манеры и представления о жизни.

Уклониться от получения этого наследства невозможно.

Но особой, исключительной гадиной зверюшка не была. Просто в силу малой размерности и невнятных коготков.

У этого существа была остренькая мордочка и собственное родовое имя — Пургаторий.

Вряд ли выбор первоосновы был сознательным. Скорее всего, бедняге пургаторию просто не повезло.

Так или иначе, но именно он стал сырьем для изготовления homo (попутно из него наклепалась и масса милых обезьянок).

Чтобы получить из пургатория человека, этот объект предстояло существенно укрупнить, научить маршировать на задних лапах и лишить всякой брезгливости.

Процесс пошел. Как всегда — с паузами и косяками. Но пошел.

Для начала пургаторию пришлось отодрать его лысый хвост. С этим особых проблем не было. Но вот все остальное растянулось на десятки миллионов лет.

Дело в том, что создание нового зоологического рода — это рестайлинг не только внешности, но и мозга.

Разумеется, в головке «исходника» кое-что уже было. Но это «кое-что» было очень жалким. Конечно, не желудем или пуговицей.

Это был мозгишко.

Т.е. нейронная слизь давно сгустилась и сплотнилась в ядра. Те обвязались лучистостями и проводящими путями.

Создался субстратик, и даже свершилась формовка мозговых структур. А меж ними пристроились полости с питающим ликвором.

Но!

Вес этого сокровища не превышал трех граммов. И он был совершенно гладок.

Как только пургаторий пошел на повышение — мозг начал набухать, а череп стал раздаваться в ширину и в высоту.

Скулы разнесло в стороны, лоб направился к затылку, а круговые мышцы рта двинулись вперед.

Крысоватость сменилась мордастостью. Но зато мозг стал гораздо наряднее.

Там вздулись извилины коры и начертились борозды.

Особенно эффектно вышел прямой «пробор» меж полушариями. Не подкачал и полосатенький мозжечок.

Получилась штуковина, похожая на сдвоенный разжиревший сморчок. Ну и, конечно, на задницу.

Главная, корневая часть мозга — его ствол. Вещь, несомненно, почтенная, антикварная, изготовленная еще в кембрийскую эпоху.

Ствол так хорошо зарекомендовал себя в остракодермах и другой нечисти, что пошел в серию и до сих пор не снят с производства. Эволюция привычно засовывает его в головы всем, у кого он может поместиться.

И вообще ствол — классическая штука, запускающая пищеварение, кроветворение, сердце, дыхание и пр. Он удобен, так как отлично сам себя тюнингует, создавая себе нужный обвес из всяких талямусов-гиппокампов. Комплектация обвеса зависит от того, какой именно организм предстоит двигать и размножать.

В стволе обитает и древняя владычица сознания, поведения и сна — ретикулярная формация.

Эта формация — матерь секса и пыток, вдохновительница куниллингусов и терактов.

Работу ретикулярной формации лучше всего описывает Уголовный Кодекс, а показывает Порнхаб.

Для homo ничего специального изобретать не пришлось.

От пургатория достался отличный ствол, прошедший все круги палеозойского ада.