Такой мозг управлял бы процессами организма гораздо успешнее, чем стандартный. Его носитель не знал бы большинства болезней и проблем.

Возможно, и «эхо» нейронной работы, т. н. «умственная игра», была бы интереснее обычного.

Но таких прецедентов нет.

И не ожидается.

Более того.

Большинство знаменитых создателей интеллекта предпочитали раннюю могилу. А те, что заживались — имели тяжкие расстройства здоровья.

Достаточно вспомнить одного лишь Дарвина, которого трипаносомоз не отпускал от горшка дальше, чем на 10 метров.

Если мало Дарвина, то есть Фейнман с его онкологией, Хокинг с колясочкой, etc, etc.

На всех гениях — клеймо носителей скромненького типового мозга, когда-то сделанного для нужд древнего падальщика, жизнь которого никакой ценности не представляет.

Напомню, что этот мозг самостоятельно не способен разрулить даже простенькую проблему геморроя.

Короче.

Биологические шансы стать Декартом, Галлеем или Марией Кюри абсолютно равны для всех homo.

Соответственно, соотношение пустышек и гениев могло было бы быть совершенно иным.

Наш грузовичок должен был быть нагружен полушариями единичных болванов, а все остальное пространство заполнено мозгами тех, кто яростно и успешно создавал интеллект.

Да, несомненно, это был бы иной мир.

В нем было бы любопытно пожить.

Но не сложилось.

Земля как была, так и осталась планетой тупых.

Хм. Черт с ней, с гениальностью.

Но, если с мозгом все так просто, то почему же мышление не стало общим свойством всех людей?

На то есть несколько причин. И все они — главные. Исправить ничего нельзя.

Объясняю. Начнем с самого простого.

В самой конструкции мозга млекопитающего изначально заключалось свойствишко, которое и стало роковым для homo.

Свойство вылезло под занавес плейстоцена, когда рассудок только начал цепляться за кору и подруливать поведением.

Все дело в том, что фундаментальные, древние структуры мозга оказались бесконечно наивными.

Их можно понять и простить.

Все эти лимбические системы сформировались в ту эпоху, когда лжи еще не было. В ответ на поступивший раздражитель они послушно поджигали организм эмоциями и изменяли поведение особи.

Древние афференты всегда заходили в мозговые глубины без стука и активировали любые области.

Но!

До сотворения рассудка с этими глубинами работали только истинные раздражители. Поведение сохраняло адекватность.

Эрекция свершалась на запах реальной самки, а страх пробирал при встрече с живым смилодоном.

А вот рассудок, вторгшись в жизнь бедного животного, спутал все карты. Он создал ложные, символические раздражители. Он штамповал их тысячами, они сплетались в системы и завоевывали глупый мозг, как конкистадоры ацтекское царство.

Эти химеры закрепились в ритуалах, словах, звуках и изображениях.

Фикции быстро прижились и выиграли у реальности битву за извилины.

Это было не трудно.

Дело в том, что нейрон чрезвычайно жаден до раздражений. И он страстно выискивает их, пользуясь любым поводом возбудиться.

Как выяснилось, ему абсолютно безразлично их происхождение.

В древних структурах мозга, там, где делаются «чувства», оценивать достоверность раздражителей нечему.

Глупые гипоталамусы и амигдалы всё воспринимают за чистую монету.

В ответ на любую белиберду, они привычно включают фейерверки эмоций и рефлексов.

Нейроны наслаждаются. Фикции побеждают.

Любая, даже самая страшная реальность — мимолетна. А иллюзии возвратны, растяжимы и управляемы. Они включаются по желанию самого носителя рассудка, а также жреца или киномеханика.

Они пугают и завораживают гораздо сильнее, чем мрачная бытовуха прошлого или настоящего.

Через это и образовались боги, романы, страшные суды, сериалы, симфонии, загробный мир, душа, личность, священность власти и другая ахинея.

Любое «творчество» — это просто конструктор из раздражителей разной силы, с помощью которой можно играть на подкорковых и корковых структурах мозга, как на фисгармонии.

Если осьминога бить различными токами, он ответит на них изменениями цвета и содроганиями. Примерно это происходит и с мозгом при воздействии симфонии или кинофильма.

По сути, это управляемый эпилептический припадок.

Воздействие на мозговые глубины оказалось на удивление легким делом. Дурить их можно бесконечно.

Еще в Египте выяснилось, что при помощи маленьких хитростей один сушеный труп может командовать буйными миллионами homo.

Труп прикажет, и они будут умирать, убивать, голодать, отдавать свои деньги и таскать огромные камни.

Тут-то и началось.

Появились целые сословия, которые начали зарабатывать на обмане бедного мозга.

Жрецы, поэты и пророки шлифовали умение терзать фикциями наивные глубины полушарий. А те отвечали чувствами.

Все окончательно решилось, как только наштамповалось достаточное количество фальшивых раздражителей (т. е. возникла культура).

Вранье получило сказочную власть в черепе и превратило мозг человека в свою любимую игрушку.

Человек стал первым и единственным животным на планете, управляемым ложью.

Теперь уже на пути к торжествующей идиотии не оставалось никаких препятствий.

Мышлению с его привычкой «портить праздник» тут не было места. Оно могло обеспечить местечко только в костре.

К этой беде быстро присоседилась и вторая.

Наборы ложных, но забористых представлений легли в основу той системы, что связала меж собой миллионы рассудков и сознаний.

Такая система была неизбежна, ибо лишь она позволяет накапливать знания и обмениваться ими, а также служит резервуаром навыков и обычаев.

В ней же разместились и всесильные образы, традиции, правила и пр. Эту систему каждому вновь рожденному человеку следует выучить, принять и исполнять, как тевтону устав своего ордена.

(Строго говоря — она и есть тот самый рассудок.)

Это полезная штука, а с учетом опасного прошлого homo, еще и спасительная. Ведь человек всегда сделает все мерзости, которые имеет возможность совершить безнаказанно.

Разумеется, эта система порочна просто в силу того, что 99,9 % составляющих ее рассудочков выбрали примитивность, как самую комфортную форму. Но именно они своей подавляющей массой определяют правила и порядки.

Система предельно агрессивна и умеет за себя постоять. Она создана врожденным фашизмом и владеет всем его инструментарием.

У дурака-одиночки еще могут возникнуть сомнения в своих представлениях, но дураковая масса, связанная «идеалами», уже никаких колебаний не испытывает.

Всякий, назвавшийся человеком, обречен жить и умереть по ее правилам.

Она же устанавливает и границы разума, за которые нельзя выходить.

Так что, находясь во власти системы, ни о каком мышлении не приходится и мечтать.

И тут без конфликта не обойтись.

Ведь мышление — это, прежде всего, — свобода. От всего. И в первую очередь от «общечеловеческих ценностей», любых границ, табу, родин, традиций, религий и других древнеегипетских изобретений.

Чтобы начать мыслить — надо освободиться от их власти.

Это обязательное условие. А эликсир этой свободы настаивается только на точных научных знаниях, которые тоже — часть чертовой системы.

Короче.

За противоядием предстоит нырнуть в океан кипящего яда. На самое его дно.

Добраться до него не просто. И удается не всем.

Впрочем, как выясняется, почти никому туда и не надо.

Дело в том, что создание интеллектуальных ценностей — занятие не слишком выгодное. Гений — профессия низкооплачиваемая.

Торговля бюстгальтерами или штамповка романов приносит доход в сотни раз больше. А такие забавы, как война, банки или религия — прибыльнее любой гениальности уже в тысячу раз.