— Постой, — сказала она, поняв, что парень сейчас уйдет. — Злишься что ли? Из-за повязки той? — Она тоже встала, подошла ближе. — Это же шутка была.

Карин опустил в пол глаза, когда по спине пробежал холодок. Шагнул к двери, Сулена схватила его за руку и его будто молнией ударило, оставив ощущение онемения во всем теле. И жуткую слабость в коленях, даже оперся рукой о стол, от которого еще не успел далеко отойти. Хозяйка тут же отпустила его и поднесла кружку воды, выражая делами тревогу, а глазами — странное довольство и ожидание.

Пить Карин не стал. Набрал в рот и тут же выпустил воду обратно, сделав пустой глоток.

— Присядь, — Сулена потянула его к лавке. — Отдохни, устал, наверное. Столько людей, и всех лечить нужно.

Голос ее становился все тише, дрожал и распадался, словно она задалась целью убаюкать его. То ли он засыпал на ходу. Но послушно, как овца, пошел за ней, сел куда указала, облокотил о стену ставшую вдруг пустой и легкой голову, и закрыл глаза.

Чтобы провалиться вниз, в уходящий полого вниз каменный тоннель. Свалился на ступени, чуть не отбив себе зад, охнул. Тут же сзади его подхватили под ребра и поставили на ноги, тяжелая рука потрепала по макушке, мимо промчался мальчишка, звонко хохоча и перекликаясь с эхом. Отец обошел его, присел на корточки, ощупывая. «Осторожно спускайся», — предупредил. — «Можно так прокатиться до самого низа». Потом обернулся и прокричал имя мальчишки. Карин распахнул глаза.

— Данко! — выдохнул, дико шаря глазами вокруг. — Данко!

Вместо камня — известь и бревна, вместо ступеней — деревянный пол. Лай собак и голоса сельчан, и никакого эха. Только что он спускался вглубь горы с отцом и другом, в следующее мгновение оказался лежащим на мягких коленях, а чьи-то пальцы перебирали его пряди.

Карин вгляделся в лицо над собой и сразу скатился на пол, ударил плечо, зашипел. В голове стоял туман и накатывала боль, но в отличие от прошлых приступов, вполне терпимая, словно память смирилась с тем, что ей придется в итоге уступить. И уже не столь свирепо сопротивлялась при попытке взлома.

Над ним склонилась Сулена, и, прежде чем он успел отпрянуть, схватила его за рукав.

— Так ты, дружочек, оказывается, дуришь все село? — спросила она насмешливо. — Занятный ты экземпляр. Какие еще тайны скрываешь?

Безумная дочка бестолкового отца, оставляющего ее наедине с незнакомым мужчиной. Карин вскочил на ноги. Дверь в избу распахнулась и внутрь ввалилась толпа во главе с подвыпившим городским главой.

— О! — вскричал он, взмахнув кружкой и окатив всех брызгами. — А вот и наш тюха[2]! Пить-то умеешь? Налейте ему, что ли…

Ожидаемого веселья не случилось, ни один из местных не смог бы уличить лекарского ученика в отсутствии мужского здоровья. Поулыбавшись для вида, они затянули песню, Карин же, пробравшись за их спинами к двери, выскользнул из избы.

Чтобы тут же столкнуться с Волотом, облокотившимся на перила крыльца. Острием ножа он ковырял грязь под ногтями и поглядывал в окно, явно кого-то поджидая. Удивленный взмах густыми бровями подсказал Карину, что не его ждал великан. Но и с ним не против был поболтать: нож исчез в кармане штанов, необъятные руки сложились на груди, подбородком указал на двор:

— Пройдемся.

И это была не просьба, Волот пошел вперед и был уверен, что Карин последует за ним, как и случилось: он мог или торчать на крыльце, или отойти подальше от избы. Выбрал последнее, потому что дочка главы пугала его до чертиков, еще и так глупо проговорился, впав ни с того ни с сего в забытье.

На улице за калиткой не было ни души. Те, кто не спал, сейчас пили с городским главой. Волот размеренно шагал в сторону дома Бела, Карину ничего не оставалось, как идти туда же. На середине пути один остановился, второй чуть не врезался в его спину и тоже встал. Волот обернулся.

— Та девчонка, за которой ты ходишь, — говорил он не совсем внятно. То ли тоже выпил, то ли ему было лень открывать рот. — Откуда она, знаешь?

Карин вздохнул, показывая этим, что мужик ему до смерти надоел. Волот ухмыльнулся.

— Ты моего брата отвел на речку и помог утопиться?

Парень поднял глаза, охваченный подозрением: сначала дядька Бел, теперь Волот — сколько еще соседей уверены, что Кия утопил лекарский ученик?

Великан негромко рассмеялся, укрепляя его догадку:

— Жизни тебе здесь не будет. Каждый из этих милых людей и так уверен, что ты послан им богами в наказание, ведь с твоим приходом начали происходить все эти жуткие вещи: смерть Гойко, оборотни, нежить. Русалки, речка возникла из воздуха… Парень, да ты просто кладезь несчастий, знаешь об этом? — Видя, как Карин все сильнее сжимает челюсти, в издевательском жесте похлопал его по плечу: — Я знаю, что ты никакой не немой, так что можешь не сдерживаться. Интересно будет послушать, что скажут люди и по этому поводу…

Карин даже не представлял, откуда кузнецкий брат может знать о его тайне — при людях парень был немее рыбы и точно знал, что не проговорился ни разу. Только если тот подслушивал, или ему кто-то сказал из посвященных, а это шесть человек не считая Кия, который в принципе не мог никому рассказать, так как ушел сразу после того, как узнал. И в этих шестерых Карин был уверен, потому что именно они и заставляли его молчать.

Да и в тушу Волота, крадущуюся под окнами, как-то не сильно верил.

Отвечать ничего не стал, у него попросту могли вырвать признание обманом. Скинул с плеча тяжелую руку, обошел ее владельца, чтобы вернуться домой. И был остановлен следующими словами:

— Тайя, она ведь мавка. А на это что люди скажут?

— Это ложь! — выдохнул Карин. Волот погладил бороду, глядя на него в упор, не удивившись ни капли.

— Это правда, лекарь, и ты это знаешь, — пропел за спиной женский голос, от звука которого душа ушла в пятки. Она словно преследовала его, как привязанная, как зловещая тень. За то короткое время, что Сулена провела в селе, Карин спотыкался об нее на каждом шагу.

Стоял, глядя на Волота, и не мог обернуться. Ощущал ее на спине, потом на затылке, пальцы забрались в волосы, а у него самого руки словно окаменели, Карин не мог поднять их выше пояса, как ни силился. Словно из него разом выкачали все силы, оставив лишь тлеющие искры для поддержания жизни. Если бы сейчас Волот захотел свернуть ему шею, он бы не встретил ни малейшего сопротивления. Но он не хотел, только с интересом разглядывал его как зверушку, попавшую в капкан — выберется или не сможет?

Сулена провела горячей рукой по шее Карина, обошла и встала впереди, с мягкой улыбкой, показавшейся оцепеневшему мужчине оскалом. Потом раскрыла вторую ладонь и показала ему ту самую монету, которую он ей отдал перед сельчанами.

— Твоя ведь? — кивнула и звонко рассмеялась. — Конечно, твоя, иначе не смогла бы заклясть. Сам отдал, добровольно, полностью ты в моей власти теперь, хоть и пытаешься еще сопротивляться.

Его лицо не выдало ни единой мысли. Он просто смотрел на девушку в золоте. Как на небо, на лес, на воду. Без малейшей эмоции. Только внутри тяжело ворочалось прозрение — ведьма. Под личиной больной дочки они впустили в село ведьму, еще и привечали ее, дали еду и кров. А он передал ей поводок от самого себя. И позади Сулены возвышался Волот, готовый выполнить любой ее приказ. Темнота окружала их обоих, от которой у Карина сдавливало дыхание.

Сулена подошла совсем близко, дотронулась до гладкой щеки парня, опустившего на нее глаза.

— Со мной пойдешь. В город…

— Нет, — выдавил Карин, заставив Сулену изумленно заглянуть в его глаза. Волот фыркнул.

— Все село узнает о твоей девке. И распнут ее. Этого хочешь?

— Она человек, — с трудом шевеля губами, возразил Карин.

— Без тебя она вернется к своему прежнему состоянию, — равнодушно бросила Сулена. — Ты что, до сих пор не в курсе, что твоя сила питает ее? Твое желание? Ты! — Она надавила над бешено стучавшим сердцем. — Такие возможности, а ты тратишь их на не пойми кого?