Тем более ему нельзя уходить. Четко осознавал это, однако сосредоточиться не получалось, воля исчезла напрочь, тело ему словно не подчинялось. Обмотанный невидимыми путами, стоял как болванчик и медленно увязал в липкой панике, рвущийся бежать, но вынужденный подчиняться.

— Приворожить надо было, следом за повозкой бежал бы сам, — кисло проговорил Волот, глядя на мучения недруга, все же отразившиеся в его глазах при упоминании девчонки.

Три раза пробовала, не поддается он, скидывает с себя слова как пыль. Лишь с телом удалось сладить, и то не полностью. Сулена не совсем понимала природу того, с кем ей пришлось иметь дело. Но слишком уж привлекательна была идея заполучить чудесного лекаря, способного воскрешать из мертвых. И теперь предвидела кучу проблем с ним, не желающим вставать на колени даже под страшным давлением заклятия.

— Вынесу его, — предложил Волот, начиная криво ухмыляться, когда план сложился в голове. — К дороге, там в повозку положим, он и пошевелиться не сможет. Местным скажем, что воспылал похотью и напал на дочку главы, а когда попытка не удалась и я его остановил — сволочь, сбежал. Я уже начал подсказывать, что он от русалки братом моим откупился… Еще немного — и его готовы будут камнями закидать. — Карин с ненавистью глянул на Волота, тот подмигнул ему в ответ. — А будешь дергаться — девку твою заберу. Она вроде как без защиты остается?

Крик ярости, рвущийся наружу, так и умер где-то внутри, когда Сулена прижала палец к дрогнувшим губам Карина.

— Не шуми, а то он, — указала себе за спину, — сделает так, как сказал. Будешь вести себя тихо — мавка уйдет к своим, как придет ее время.

Веки защипало, Карин заморгал и перевел потухший взгляд дальше по улице, где стояла изба дядьки Бела и где сейчас злилась на него Тайя за то, что скрыл свое присутствие в сарае. Если б не спутала его ведьма, в два счета уложил бы Волота и Сулену на землю, а сам забрал бы свою девушку и увел в горы. Вместе с ним уйдут и все беды из села, да и скучать за ними стал бы только лекарь.

В который раз попытался сдвинуться с места, но тело словно окаменело. Видимо, сегодня ему суждено исполнить чужую волю. Молчал, когда Волот взвалил его себе на плечо и темными улицами стал пробираться к дороге, куда воины, приехавшие с городским главой, должны были прикатить повозку.

После того, как лекаря небрежно кинули на дно и телега покатила прочь от села, Сулена, разорвав на себе сарафан и растрепав косу, со слезами бросилась в избу, где пировал глава Рослав с жителями, чтобы обвинить одного из мужчин в грязных намерениях. Волот, шедший следом, полностью подтвердил слова несчастной и показал поцарапанные пальцы, которыми избивал подлеца. Напомнил сильно пьяным соседям, начинающим сочувственно поглядывать на рыдающую девушку, о своем брате, уведенном к речке, о хозяине избы Гойко, которого сжег ученик вместо того, чтобы предать земле.

Городской глава взвился, чуть не перевернув лавку со всеми сидящими, грохнул кружкой по столу и яростно заревел. Местные подскочили следом, готовые уже бежать выяснять, что нашло на доселе тихого парня, что набросился на свою больную. Волот тут же сообщил, что тот подлец скрывал ото всех, что прекрасно говорит, и, скорее всего, вынюхивал что-то в селе. А еще приворожил всех девушек, на что мужики согласно закричали: ни одной свадьбы не сыграли, как появился чужак.

Всей толпой ринулись к дому лекаря, уверенные, что его ученик прячется от расправы там.

Изба опустела, Сулена вытерла слезы, сменила платье, села на лошадь, подведенную Волотом, и поскакала прочь из Холинки, вслед за повозкой, увозящей Карина.

Сам Волот направился посмотреть, чем закончится устроенное ими представление. Сельчане столпились во дворе лекаря, вопили, не слушая никого и даже себя, трясли кулаками и требовали выдать им негодяя. Тут же подвывали собаки, Бел, свесившись с перил крыльца, с недоумением внимал ругани. Тайя, спрятавшись за дверью, тряслась от ужаса, слушая пьяные обвинения. Ни на минуту не поверив в чушь о нападении, до смерти боялась за Карина, ведь он так и не вернулся в избу. Надеялась, что он догадался уйти в лес, где его никто не тронет. Ну, кроме пса. Мысленно умоляла подруг охранять человека.

Кричала толпа свирепо, но, видя, что никто им не собирается возражать, быстро выдохлась. На шум явились жены, с большим сомнением выслушавшие обвинения против лекарского ученика. И разогнали мужей по домам отсыпаться, чтобы разрешить все на трезвую голову.

Тайя засобиралась тоже. Поспешно накинула безрукавку, повязала платок на голову.

— Куда собралась? — хмуро спросил Бел.

— Карина поищу, — быстро проговорила она, завязывая веревки лаптей вокруг щиколоток. Старик покачал головой.

— За порог даже не выйдешь. Не маленький, сам дорогу домой найдет. Не захотел драться с ними, вот и ушел. А на тебе всю злобу сорвут, как увидят, они же бешеные после браги. Хотел бы я эту дрянь городскую расспросить и увидеть следы насилия.

Карин страшно замерз в одной рубахе и штанах, и в продуваемых лаптях. Мягко всплыло воспоминание об удобной кожаной обуви, полностью защищающей ноги и от ударов, и от холода, и он точно знал, что она у него когда-то была. И о меховом плаще, в который он кутался в морозы.

Все так же не имея возможности шевелиться, он служил ковриком для ног Сулены, которая все утро страдала животом и с досадой пинала его при особо сильном спазме. Начал догадываться, что она все же выпила его лекарство, и как чувствовал, что последний устроенный им сюрприз, принесенный в небольшой бутылочке, еще отзовется ему.

— Что ты туда добавил, дрянь ты такая… — простонала Сулена, снова хватаясь за живот. Со злостью ударила лежащего под ногами лекаря, крикнула правившему лошадью: — Останови сейчас же!

Даже повторный пинок не смог стереть ухмылку с губ Карина. Он ждал следующего удара, но повозка еще не успела остановиться, а Сулена уже неслась к кустам. Сопровождающие старательно отводили глаза, Карин в это время старался скинуть с себя путы, хотя догадывался, что все его действия обречены на неудачу: за ночь и утро у него выходили только кривые ухмылки, выводящие девицу из себя. Из-за этого на ребрах уже появился наверняка не один, и не два синяка.

Как только Сулена сбегала на природу, дышать становилось легче, и мыслить тоже. Размышлял, поверили ли соседи наговору, как повели себя. Пытался представить, что делает сейчас Тайя. Надеялся, что дядька Бел не даст ей наделать глупостей. И, если правда то, что лишь его близость поддерживает в ней жизнь, молился, чтобы она благополучно вернулась в лес и забыла о нем.

Вернулась злая хозяйка, вновь смешивая все мысли и Карин закрыл глаза, дожидаясь, когда же замерзнет настолько, что провалится в сон.

Сулена же, глянув внимательнее на посиневшие губы, нахмурилась: убивать лекаря в ее планы не входило.

— Если замерз, чего молчишь? — сверху на него упало толстое покрывало, на котором она, видимо, сидела — было теплое, по телу сразу побежали мурашки. — Ехать еще далеко, так что не вздумай заболеть. Что добавил в отвар? Хотя, неважно, — она откинулась на спинку сиденья, оббитую толстым бархатом. — Я пока поостерегусь что-либо пить, приготовленное тобой.

Карин подивился ее сообразительности.

К вечеру повозка остановилась, двое мужчин выдернули его наружу и потащили в заросли. Подумал уже, что бросят, не успел обрадоваться, как один воин начал развязывать ему шнурок на штанах. Карин закатил глаза: помогать что ли собрались.

— Нет, — умудрился выговорить, заставив обоих вздрогнуть. — Нет.

— Он не хочет, — крикнул один из помощников в сторону дороги, досадуя на задание, данное хозяйкой. — Что делать с ним?

Послышалось шуршание подола платья по траве, Сулена сама пришла к пленнику. Жестом отпустила мужчин, которые бросили лекаря на ворох листьев и быстро унесли ноги. Присела, вздохнула.

— Некоторую свободу я дам тебе, — сказала она. — Только каждый миг помни о Тайе своей. И о том, что там остался Волот, которому я сообщу о твоем побеге так быстро, что ты не успеешь еще скрыться за деревьями. Понял?