— Оно есть. Но в лесу, — едва слышно вымолвила догадывающаяся о причинах Элинэя.

Ладан кивнул.

— Да, в лесу. Это чтобы приезжие не заметили того, что похоронены там одни старики да люди в годах. А совсем юных нет.

Элинэя еще не до конца пришедшая в себя от услышанного, подошла к столу и медленно опустилась на пустующий стул. Она глядела на старика и не узнавала больше. От него как будто осталась одна лишь тень.

— Тех детишек, которые никогда не повзрослеют, у нас в деревне отдают не земле, а Медовой. Так принято. Они все схоронены на ее дне.

Элинэе сразу же вспомнились слова Кириана про мать.

— Он ведь не нечисть и не дух, — поняла она наконец.

Ладан усмехнулся:

— Он дитя Медовой. Он — то, что дала тоскующим родителям река, ответившая на скорбь и боль от утрат.

— Кириан говорил моя мать и кормилица, — повторила слова мальчишки Элинэя.

— Да, Медовая мать, что породила его и оставила ему память тех детей.

— В нем живет чужая память?

— Он помнит все, что помнили и наши дети. Когда Мирра приходит на берег реки, он зовет ее доброй тетей и просит, чтобы она принесла ему сладкого пирога с земляникой и деревянную игрушку от меня.

— Милостивые боги, — зашептала Элинэя, — выходит, он — это память ваших детей? — Она затрясла головой. С подобным ей и в самом деле еще не доводилось сталкиваться. Но пока что она не понимала другого: — Но, скажите, при чем здесь все эти уговоры у реки?

Старик горько усмехнулся.

— А Медовая ему еще и кормилица.

— Что это значит? — дрожащим голосом вымолвила ведунья.

Старик поднял голову. Сейчас при свете луны его глаза казались черными провалами, а лицо исказило гримасой душевных страданий, и оно стало напоминать безобразную безжизненную маску.

— Ты должна знать, девочка, никто из нас не хотел этого, — прошептал старик, — не такой ценой. Но не мы решали.

Он протер лицо трясущимися руками, будто сводил с себя наваждение. Постоял немного, помолчал, а после продолжил.

— Я никому не мог рассказать. Никто из нас не мог. Но теперь похоже время настало…

И он рассказал Элинэе всю правду о том, что происходило в их деревне. Правду о том, как много лет назад утонули в реке брат и сестра, Кирам и Ана, и горе их семьи было настолько велико, что спустя два дня старший брат вернулся живым. По крайней мере, так поначалу думали родители мальчика и остальные жители Медунцов. Только позже выяснилось, что темноволосый курчавый мальчишка не может покинуть берега реки. Он должен был оставаться близ Медовой. Там же, на берегу он и просил для себя игрушек и еды. Но на утро, как случалось всякий раз, уходил по разрушенному мосту и скрывался на противоположном берегу. А появлялся только под вечер, когда истосковавшиеся родители зажигали на берегу Медовой факелы. Там, близ этих факелов, он и находился всю ночь и просил кого-то из взрослых поиграть с ним в камушки, а взамен обещал, что река исполнит желание того человека.

— Если обыграть Кириана и попросить о желании у Медовой, — сказал Ладан, — то малец и дальше будет являться на берег реки.

Элинэя понимающе закивала.

— Медовая его кормилица, — произнесла она и сама испугалась того, как зловеще прозвучали ее слова, — исполняя желание, река, напитанная древней магией, взамен забирает жизнь того, кто просил об этом желании.

Элинэя зажмурилась.

— Кириан живет за счет жизней тех, кто просит о желании у Медовой.

— Все так, девочка, — подтвердил Ладан, — река губит, чтобы прокормить свое дитя.

— Но Кириан не дитя, — покачала головой ведунья, — он порождение магии и человеческой боли, что отнимает чужие жизни.

Ладан тяжело вздохнул.

— Я понимаю это. Понимают и остальные. Да только пойди переубеди наших женщин, что так неправильно. Они всё готовы стерпеть, лишь бы обмануться при виде мальца и услышать те же слова, что когда-то слышали и от своих детей. Они ведь уверены, что в нем живут их души.

— Вам, наверное, будет очень трудно принять это, — прямо сказала Элинэя, не желая больше слушать никаких оправданий, — но дольше нельзя дозволять Кириану питаться чужими жизнями.

Ладан согласился с Элинэей. Нельзя было и дальше позволять вершиться черной магии и губить невинные жизни. Похоже, совесть не давала ему покоя все эти годы, что он хранил страшную тайну, а потому согласился помочь Элинэе избавить Медунцы от Кириана.

— Но не следует с этим тянуть, — обдумав еще раз, сказал старик, — станем дожидаться утра, не успеем исполнить задуманное.

— Полагаете, Кириан будет на этом берегу всю ночь?

Старик пожал плечами.

— Кто ж знает, что взбредет этому созданию, когда почует неладное.

Элинэя задумалась.

— Но по правде, меня тревожит не он, а деревенские женщины, — честно признался Ладан, — вот кто воспротивится. Так что, если хочешь исправить все, следует поторопиться. И лучше бы успеть до светла.

— Все так, — вздохнула Элинэя.

Она бросила взгляд за окно, а после засобиралась на улицу.

— Мне нужно позвать Волка. А вы пока разбудите мужчин. Без них исполнить задуманное будет непросто.

Ладан выполнил ее поручение. А сама ведунья выбежала на двор.

И только за ней затворилась дверь, морозный воздух ударил в лицо. Оцарапал холодом кожу. Но небо впервые с момента их приезда в Медунцы было чистым. Луна светила высоко, и звезды казались непривычно яркими. Как будто сами боги давали ей знак. Элинэя в последний раз взглянула на ночное небо и решительно двинулась в сторону леса.

Была середина ночи, и она надеялась, что Волк не ушел далеко.

Пройдя деревенскую окраину и выйдя к границе Сумеречного леса, она остановилась близ растущих здесь дубов и позвала Волка. Подождала немного, а затем вновь его окликнула. Лес напротив вырастал черной стеной, а в округе царило пугающее безмолвие. Элинэя уже отчаялась и собралась уходить, когда услышала знакомый вой.

— Волк!

Зверь выскочил на открытую поляну и остановился в шаге от нее.

— Как же хорошо, что я дозвалась тебя! — обрадовалась она.

Подошла к нему, сняла рукавицы и прикоснулась к остроухой волчьей морде теплыми ладошками.

— Мне нужна твоя помощь. Ты уже помог, когда отыскал игрушку пасечника. Помоги и теперь, прошу тебя!

Волк смотрел на нее пристально, будто все понимал.

— Ладан рассказал мне правду о Кириане, но теперь мы должны остановить его, — торопливо объясняла она, — только так можно будет помочь Рену.

Ее слова возымели удивительное действие, Волк вскочил на мощные лапы и поспешил к дому пасечника.

— Эй, постой! — воскликнула не ожидавшая такой прыти ведунья и побежала следом.

Когда они оказались у дома пасечника, на дворе их уже дожидались Ладан, Рен и его товарищи. Все бодрые, тепло одетые и с оружием наготове. Будто в поход собрались. Только вряд ли в их походе мечи и кинжалы могли сослужить службу.

Элинэя поздоровалась и с ходу сообщила, что спутникам Рена придется переправиться на другой берег Медовой.

— Какая ты бойкая, лекарка, — усмехнулся Вэнд, — вроде только недавно оттуда вернулись. И вот, ты говоришь, что опять туда надо.

Его молодые товарищи заулыбались, но по-доброму, и Элинэя покраснела.

— Я бы не стала тревожить вас понапрасну, — произнесла она севшим голосом, — но без вашей помощи мне не справиться.

— Чего же ты ждешь от нас? Говори, не робей. Мы поможем, — мягко проговорил Вэнд.

— Для начала нужно сжечь все добро, что мы нашли в жилище Кириана, — пояснила она и посмотрела на вытянувшиеся от изумления лица мужчин.

Те переглянулись, но спорить и отговаривать не стали. Все же в колдовских делах Элинэя смыслила куда больше них.

— Ну раз надо… — озадачено протянул Вэнд.

— Только тот скарб много времени пролежал под снегом, — заметил Рив.

— И все же справиться с этим нужно как можно скорее, — настойчиво повторила ведунья, — иначе никак.

Вэнд глубоко задумался, а потом ответил:

— Мы справимся с этим, лекарка. Скажи только, сколько у нас времени?