— Принеси мне вина, Клэр.

Фрейлина поспешила выполнить поручение, а ко мне подошел лакей, чтобы, поклонившись, передать записку, прочитав которую, я немного пришла в себя. Отец желал видеть меня. Думаю, он хочет обсудить непозволительно грубое поведение орка. Боже, какой позор! Меня, принцессу, при всем дворе прижимал к себе монстр! Ужасно.

Подобрав юбки, я немедленно поспешила к отцу, ведь праздник для меня уже был испорчен — орк ввел меня в такой ужас, что этого не исправить. Чудовище! Варвар! Грубиян!

— Отец, — я смиренно опустила глаза в пол, сохраняя на лице скорбное выражение, желая в полной мере передать — насколько меня оскорбил этот танец.

— Каталина, — отец восседал в мягком кресле, все еще облаченный в траурный наряд. После смерти его супруги прошло лишь полгода, а он был намерен находиться в трауре положенный год. Потому, открыв бал, удалился с праздника.

— Отец, этот орк! Он… он совершенно не обучен этикету. Вы видели, как он осквернил меня? Это так ужасно! — мои глаза начали наполняться жгучими слезами, которые отнюдь не были притворными.

— Я пригласил тебя поговорить о другом. Ты разочаровываешь меня.

— Чем я провинилась, ваше величество? — спросила я после некоторой заминки, усиленно обдумывая свое поведение в последнее время. Разочаровываться отцу было чем. Вопрос лишь в том, что именно он узнал.

— В обществе начали ходить нелицеприятные слухи, очерняющие твою репутацию. Я был просто взбешен, Каталина, когда до меня донесли, что ты путаешься с Бадриолом. Где твой разум, Каталина? Принцесса и безземельный рыцарь? Даже произносить это отвратительно.

— Отец! Это злые языки клевещут на меня, а вы им верите? — я медленно подкралась к отцу и, усевшись около его ног, заглянула в глаза, надеясь убедить в своей невиновности.

Уловка не удалась, отец остался все также хмур и задумчив. Проведя ладонью по моим волосам, он усмехнулся:

— Хотел бы я верить тебе. Вот только до меня дошло несколько трогательных писем Бадриолу, написанных твоей рукой, дочь.

От услышанного я побледнела. Причем, меня ужаснуло не то, что мою ложь раскрыли, а тот факт, что мои письма умудрились перехватить и доставить отцу. Так мерзко мне было лишь однажды, когда младший братец умудрился притащить в мои покои жабу, выловленную в пруду, да еще умудрился подкинуть ее в мою кровать.

— Тебе нечего ответить на это, Кете? Действительно, какие уж тут слова. Но, знаешь, еще больше я был возмущен, когда более грязные слухи начали ходить о тебе и герцоге Каймоне. Это немыслимо! Все королевство теперь обсуждает это.

— Отец, все не так…

— А как, Каталина? — он взметнул ладонь к моей шее и сжал, приблизив свое лицо к моему, всматриваясь в глаза, — Ты даже не представляешь, как я зол. Все только и говорят о том, что принцесса — грязная потаскуха. Ты очернила репутацию всей семьи! Временами я жалею, что не придушил тебя еще в колыбели, когда вместо желанного сына твоя мать произвела на свет тебя, позор моего рода!

— Отец, пожалуйста, — всхлипнула я, когда рука на моей шее сжалась еще крепче. Слезы градом катились по моему лицу, а дышать становилось тяжело.

— Я очень долго закрывал глаза на все твои выходки, капризы. Надеялся, что ты станешь образцовой женой, принесешь своей стране выгодный политический союз. Но кому теперь нужна принцесса — шлюха?

Его слова могли бы обидеть меня, если бы я слышала подобное впервые, но отец никогда не отличался сдержанностью в своих речах. Зачастую мне доставались еще более обидные оскорбления и за гораздо меньшие проступки.

Если бы я была более смелая, если бы не боялась отца, то непременно сказала бы, что такой вырастил меня он. Точнее, его попустительство. Ведь, его никогда не интересовало воспитание дочери. Он считал, что этим должна заниматься мать, но она была ничуть не лучше меня — интересовалась лишь балами да любовниками, пока не сгинула в пожаре. Я же всю жизнь была предоставлена нянькам и гувернанткам, которые не смогли противостоять моему скверному характеру.

Увы, пытаясь схватить ртом воздух, с залитым слезами лицом, я уже воистину поверила, что отец меня и упокоит. Вот только в какой-то момент он с нескрываемым разочарованием разжал пальцы, отворачиваясь от меня с таким выражением лица, будто я — лишь грязь.

— Завтра же ты отправляешься в монастырь, будешь проводить дни в молитве, чтобы очистить свою душу. И репутацию. И пробудешь там столь долго, пока я не позову тебя обратно, Каталина.

Я в этот момент надрывала горло в кашле, жадно глотая воздух, а после слов отца перед глазами вновь потемнело. Это был конец. Хотелось броситься ему в ноги и умолять не ссылать меня, но я знала, что это бесполезно, переубедить отца не выйдет, а потому предпочла убраться с его глаз поскорее.

По коридорам я пронеслась подобно вихрю, едва сдерживая новый поток слез и лишь ворвавшись в свои покои, я дала волю судорожным рыданиям.

Отец поступает жестоко, ведь монастырь — это не просто отсутствие развлечений и скудная пища. Это мрачные, лишенные света кельи, ледяные как зимняя стужа. Невозможность спать из-за пробирающего до самых костей холода. Запах сырости и гниения, проникающий в легкие, впитывающийся в волосы и одежду. А еще отсутствие свежего воздуха и даже малейшего лучика солнца. Именно в монастыре и умерла последняя королева, сваленная страшной болезнью, с которой ее ослабший из-за ужасных условий организм, не смог бороться.

То, что отец серьезно настроен больше не видеть меня — не оставляло сомнений. Он мог бы и придушить меня собственноручно. Но зачем вызывать лишние сплетни, провоцировать недовольство лордов самосудом, когда можно избавиться от неугодной дочери под благовидным предлогом.

Когда я наконец смогла успокоиться, то начала усиленно обдумывать сложившуюся ситуацию и искать решения проблемы. Выбранный вариант не был идеален, но другого не было.

Сначала я велела лакею позвать Клэр, а потом принялась сочинять послание. Прошло не менее четверти часа, когда появилась фрейлина, к тому моменту я успела уже четыре раза переписать записку.

— Ваше высочество! — испуганно вскрикнула девушка, — Что с вами?

— Тише, — недовольно буркнула я, наконец подобрав нужные слова и заканчивая записку.

— Простите, принцесса. Но, что же произошло…

— Произошло страшное, Клэр, — серьезно произнесла я, поднимая на нее заплаканные глаза, — точнее, произойдет. Страшное и непоправимое. Если ты мне не поможешь.

— Конечно, я сделаю все, что прикажете, ваше высочество.

— Тогда, — я протянула ей записку, скрытую конвертом, — срочно передай это герцогу Каймону. Лично в руки. Клэр… ты моя последняя надежда.

— Вы можете быть уверены, принцесса.

После того, как Клэр стремительно скрылась, спеша выполнить поручение, я позвала горничных, которые помогли мне снять платье и облачили в ночную рубашку. Вот только после того как меня оставили, было не до сна. Задуманное пугало меня настолько сильно, что тело сотрясала нервная дрожь. Мне необходимо было встретиться с Каймоном и уговорить его бежать. Лишь сбежав, я могла спасти себя от участи сгинуть в мрачных стенах монастыря. Вот только образ жизни безродной бродяжки меня не устраивал. Следовало уговорить герцога заключить брак — его титул давал на это полное право, а также освобождал меня от покровительства отца. Я, конечно, не могла не подумать о том, чем нам грозит столь безумная авантюра. Отец будет в ярости, но сделать что-то, не привлекая внимания лордов, не сможет. Максимум, на пару лет отлучит от королевского двора. Но лучше уж провести несколько лет в глуши, с любимым рядом, чем полгода мучительно умирать от холода. Я не сомневалась, что Каймон мне не откажет, но следовало провернуть это как можно быстрее, пока он не узнал, что я впала в немилость отца. Герцог, конечно, крайне благородный мужчина, но не хотелось, чтобы он относился к моей идее с опаской.

Все это было сплошным безумием, невозможно было поверить, что я смогу это провернуть. Для встречи с герцогом нужно было выбраться в сад — вот только мои покои круглосуточно охраняет стража. Предстояло спуститься через окно и уже только от одной мысли о таком способе, дрожали коленки. Я панически боялась высоты. Настолько сильно, что, наплевав на правила, по которым королевские покои находились не ниже четвертого этажа, перебралась на второй, полностью изменив южное крыло замка.