Я рассмеялся. Эх, блаженная молодость — время, когда самые ужасные события можно впоследствии использовать темой для шуток.

— Хорошо, хорошо, сейчас душ приму и приеду.

— И всё-всё расскажешь? — пропел счастливый староста.

— Всё-всё, — подтвердил я.

Моё появление в аудитории вызвало натуральный фурор. К нам хотели пробраться даже ребята с других курсов, чтобы услышать мою историю из первых уст. Но наши вытолкали всех взашей, аргументировав это тем, что напавшие на нас во время вечеринки до сих пор неизвестны, а с ними делиться мы ничем не собираемся. Вот найдёте кто, тогда приходите.

«Хитро», — решил я про себя. Окинув аудиторию взглядом, я нашёл глазами сначала Олега, который хотел вскочить, но ударился о ножку стола и, скривившись, сел обратно. А затем и Громову. Она улыбнулась мне и махнула рукой.

И тут я внезапно понял, что нас теперь связывает куда больше, чем просто общий курс в академии. Наши роды стояли в бою плечом к плечу. И выстояли.

— Всем привет, — сказал я.

Мои однокурсники встали и принялись мне аплодировать, словно это я был героем и отвернул от России тайфун.

— Обязательно расскажу всё, что знаю, — сказал я. — Но должен предупредить, что сам находился в защищённой метеостанции, а оттуда было видно не так уж много.

— Просто, смотри, — ко мне подошёл Кропоткин и показал экран своего смартфона. — Вот это вот правда?

И он включил воспроизведение. Судя по всему, снимала одна из камер метеостанции, вмурованная прям в гору. Я видел изображения с таких, когда только зашёл на станцию, но потом они почти все вырубились.

На камере снова повторялся тот ужасный момент, когда надежда сменялась отчаянием, а затем снова надеждой. В мутном воздухе, наполненном морскими брызгами, вздымается огромная волна, что несёт на себе смертельный груз, и вдруг она, как по мановению волшебной палочки оседает, баржа рушится на дно, её разрывает, но передний кусок всё-таки накатывается на две стоящие на коленях фигурки.

Я закрыл глаза. На краткий, но ужасный миг воображение нарисовало мне картинку, что на самом деле я всё ещё стою на открытой площадке перед метеостанцией и смотрю, как моего деда накрывает грудой металлолома. И на самом деле ничего не кончилось. И не кончится.

Я тряхнул головой и открыл глаза. На экране уже шёл другой ролик. На нём с помощью графики схематически показывали, какова была первоначальная траектория тайфуна и примерные выкладки о жертвах и разрушениях, которые основывались на произошедшем в Японии. А затем после демонстрации фотографий наших с Катериной дедов рисовали уже реальный курс циклона. Он прошёлся по самой кромке Сахалина и побрёл в открытое море. Так как Охотское море холодное, он быстро растерял весь свой запал и к Камчатке сошёл на нет.

— Всё правда, — сказал я. — И баржа, и разрушения в Японии.

— Там вообще какой-то кошмар, — вставил на это Олег. — Я с утра даже новости не смог смотреть. Бр-р-р.

Я кивнул ему и вспомнил крик о помощи отчаявшегося человека, что я услышал по одному из спецканалов.

Затем я рассказал ребятам всё, что видел, умолчав лишь о том, что могло составлять государственную тайну. Ну и про Архоса, конечно. Об этой части моей жизни пока не знал вообще никто.

— То есть это не пропаганда? — спросил Лев Куракин. — Так всё и было?

— Совершенно верно, — кивнул я. — Так всё и было. Только намного страшнее.

— Да какая пропаганда? — отмахнулся Кропоткин. — Смотри, где пропаганда! — и он снова повернул ко мне экран смартфона.

По иероглифам на трепещущих на ветру полотнищах я понял, что передо мной Япония. Какой-то крупный город, огромная площадь и столпотворение людей на ней. Десятки, а, может, и сотни тысяч человек. Ближайшие небоскрёбы превращены в огромный экран, на котором видно пляж и две фигуры старых магов. Они уже стоят на коленях. Из носа и ушей Державина течёт кровь. Как и из глаз Громова. Японцы в один голос произносят некое почтительное слово и в знак уважения принимают такую же позу, как наши с Катериной деды.

— Ого! — сказал я. — А это не монтаж?

— Какое там! — ответил мне Кропоткин. — У них же культ личной силы. Их маги целым ковеном не смогли ничего противопоставить Митчу, а тут всего два мага спасли свою страну. Привыкай, в Японии ваши старики даже не герои. Они — полубоги.

— Неожиданно, — проговорил я, потирая лоб.

— Я, конечно, всё понимаю, — раздался голос Никифора Владимировича за моей спиной, я по-прежнему стоял на учительском месте. — Но я же дал задание и попросил заниматься, а вы тут чем, простите, тешитесь?

— Наш Никита присутствовал при защите Дальнего Востока! — заступился за меня Кропоткин.

— Вот даже как? — мне показалось, или в глазах преподавателя промелькнуло уважение? — Прошу передать вашему благородному предку низкий поклон от меня и огромную благодарность от лица всей академии, — затем он повернулся к Громовой. — Катерина, и вашему деду низкий поклон от меня и громадная благодарность от лица академии.

Девушка привстала и немного склонила голову.

— А все остальные должны понимать, — преподаватель повернулся к аудитории и встретился глазами с каждым. — Что героизм этих двоих — пример всем. Они не отсиделись в тёплых кабинетах, хотя могли. Они пренебрегли безопасностью и, невзирая на чины, должности и даже возраст, встали грудью на защиту нашей Родины. На защиту обычных людей. Посмотрите, что делается в Японии. Разрушения и потери там просто несопоставимы с нашими.

Закончив, он повернулся к своему столу, поставил портфель, открыл его, достал толстую тетрадь и уже абсолютно другим, наискучнейшим тоном проговорил:

— Что ж, а мы, чтобы вырасти достойными таких героев, должны учиться, учиться и ещё раз учиться, — заключил Никифор Владимирович. — Тема нашего сегодняшнего урока «Пени, штрафы, и как правильно подводить под них магов».

«Катерина, нам надо встретиться после пар», — написал я в мессенджере и отправил Громовой.

Она обернулась и заглянула мне в глаза.

— Ты — дурак? Мог и так сказать, — и очаровательно улыбнулась.

Олег, чтобы не загоготать на всю аудиторию, засунул кулак себе в рот.

Никифор Владимирович покосился на нас, но на этот раз обошёлся без замечаний.

— Ну так чего? — я решил всё-таки получить ответ.

— Хорошо, — прошептала Громова.

После пар мы с ней прохаживались по парку академии. Деревья уже совсем сбросили листву и готовились впасть в спячку. Листва же превратилась в грязно-коричневую массу и совершенно не радовала взгляд. Впрочем, воздух был напоён непередаваемыми ароматами, присущими лишь этому времени года. Многим всё равно, а я любил подготовку природы ко сну, которые многие зря путают со смертью.

Олега я звал с нами, но он отговорился, что сегодня его ждут на семейное застолье, поэтому он остаться не может.

— Ты видел моего деда? — спросила Катерина, когда мы остались одни. — А то отец к нему уехал, а меня не взял, учись, говорит.

— Видел, да, — ответил я. — Сегодня вместе летели.

— Как он? — она обернулась ко мне и заглянула в глаза, видимо, чтобы прочитать возможную ложь.

— Восстанавливается, — я пожал плечами. — С ними лучший лекарь империи. Так что он в надёжных руках.

— Сильно им досталось, да? — она взяла своими пальцами мою ладонь и сжала её.

— Сильно, — подтвердил я. — Но наши деды — огромные молодцы. И сами выстояли, и страну уберегли.

— Да, — Катерина кивнула. — Так зачем я тебе понадобилась? Не об этом же разговаривать?

— Частично как раз об этом. Я тут во время урагана ринулся было им помогать, но куда там, — я махнул рукой. — Мне такое не под силу. Но, благодаря сосредоточению стихии, я смог увеличить свой потенциал. Хотел поделиться с тобой, если это тебе, конечно, надо.

Она явно хотела услышать про другое.

— Надо, — проговорила она грустно. — А по поводу артефакта ты хотел узнать, или… Ах, — она прикрыла рот рукой. — Там его израсходовали, да? Ну, конечно, какая я глупая! В такой ситуации используется всё, что только можно. Жаль, очень жаль.