— Не догонишь, — всерьёз задумался Филипп. — Надо же… пройти под радугой! Никогда не размышлял над этим.

Он заглянул в её смеющиеся глаза, и сердце на секунду замерло. Всё-таки она удивительная девчонка!

— Почему ты так смотришь на меня? — прошептала Лина, прикрывая ладонями пылающее от эмоций лицо и подглядывая сквозь расставленные пальцы.

— Просто… тебе очень идёт улыбка. — Фил смутился, словно мальчишка, и почувствовал, как по венам разгоняется кровь.

Сибас, видя, что внимание хозяйки переключилось на опасного чужака, запрыгнул на фортепиано и прошёлся по клавишам, извлекая нестройные звуки и протяжно мяукая.

— Да у кота всё в порядке с интеллектом, он ещё и на фоно играет и поёт. Так что забираю свои слова обратно, — посмеялся Филипп. — Может, и ты сыграешь что-нибудь из своего репертуара?

— Нет… что-то не хочется, правда. — Лина уселась на подоконник и надолго замолчала, а Филу захотелось выплеснуть сиюминутные эмоции, заполнившие душу давно забытым теплом.

Повинуясь безотчётному порыву, он сел за инструмент и заиграл собственный кавер на хит Фредди Меркьюри The Show Must Go On. В тот момент он ни о чём не думал, в его голове звучала лишь музыка, и он изливал её со всей экспрессией чувств и эмоций. Он кайфовал от игры и присутствия Лины в комнате, от майского вечера, опустившегося на поселок, и эйфории, разрывающей грудную клетку.

— Это… это было так здорово! — воскликнула Лина, как только отзвучали последние аккорды песни. — Мне кажется, я так никогда не сумею.

— Уверен, ты умеешь гораздо лучше! Это всего лишь настроение, — пожал плечами Филипп.

— В плане техники игры — вполне, но так обогатить и прочувствовать… в общем, браво, я преклоняюсь перед твоими талантами.

— О, слышу интонации Бескровной, — заметил он.

— Эй, бро, ты где там? Нам пора домой! — прокричал ему Макс с первого этажа, и Фил будто очнулся от сна.

— Уже? — рассеянно пробормотал Фил, заглядывая в сотовый и замечая массу пропущенных звонков и эсэмэсокот Ольки. — Придёшь к нам на квартирник?

— Конечно. — Он мог поклясться, что теперь Лина смотрела на него совсем другими глазами. — Ты тоже будешь играть?

— Скорее всего, да, — ответил он, засунув телефон в карман джинсов.

— Филипп, мне правда очень неудобно, но… — Лина вдруг решилась на вопрос, которого он ждал весь день, но так и не сумел сочинить внятного ответа. — Как так вышло, что я уснула вчера вечером, ты, случайно, не знаешь?

— Со всеми бывает, нормально всё, так что не парься, — подмигнул он ей и сбежал по ступенькам лестницы.

***

Дождь размыл дорожку между дворами Альтман и Полянских, и друзьям пришлось добираться до дома по улице. Оказавшись за воротами, Фил покосился на окна особняка. Вдруг в одном из них колыхнулась занавеска, и он улыбнулся с прищуром, втайне надеясь, что это не ветер играет шторой, а за ней прячется Лина. Не хотелось думать, что девчонка очарована Максом и высматривает именно его, ведь до последнего момента она с него глаз не спускала, так и смотрела, то бледнея, то краснея. Фил сунул руки в карманы, пытаясь разглядеть таинственный объект за окном. Дурацкая привычка из детства — в любой непонятной ситуации прятать руки в карманах брюк. Помнится, и мама ругала за это небрежное отношение к хорошим манерам.

— Идём уже, трубадур. — Макс подтолкнул его в плечо, и Фил, усмехнувшись, продолжил путь.

Оба брели в задумчивости. Макс шёл вперевалочку и, мило улыбаясь, насвистывал знакомый мотивчик. Фил изредка поглядывал на друга, а мысли оставались с Линой. Перед глазами стоял её чистый образ, а в голове носился звонкий девичий смех, от чего душа наполнялась тихой щемящей радостью, и сердце билось гулко и часто, словно в него вкачали дозу адреналина. Филу хотелось смеяться в голос и по-братски обнять весь мир. И троллить Макса желание отпало — в конце концов, тот сам переметнулся к Эле, и Фил беспрепятственно смог пообщаться с Линой. Никогда бы не подумал, что дух соперничества так сильно взыграет в нём.

Макс наконец-то включился и обернулся к Филу.

— А мне начинает нравиться тут. — Улыбка друга сделалась шире. Он шёл, прижимая гитару к груди, и на ходу побренькивал струнами. — Старшая сестрёнка Альтман просто улёт, я бы с ней затусил всерьёз. Не думал, что смогу увлечься блондинкой.

Последние слова про блондинку Макс произнёс не случайно. В Камиле, его бывшей девушке, текла азиатская кровь. Она была жгучей брюнеткой: тёмно-каштановые волосы вились вокруг безупречно красивого лица, карие глаза смотрели с превосходством, а во взгляде читалась откровенная циничность.

— Ты в этом уверен? — с насмешкой бросил Фил.

— А что не так? — Макс снова развернулся и преградил ему путь.

— Ты, конечно, крут, бро, но я вынужден тебя разочаровать. Ибо старшая Альтман — вовсе не сестра Лине. — Фил напустил на себя загадочный вид и выдержал театральную паузу.

— Не томи, мон ами. — Макс нервно усмехнулся, переступая с ноги на ногу. — Лучше знать жестокую правду, чем свихнуться от неведения.

— Ты круто попал, бро! Эла — мать Лины! — произнёс Филипп трагичным тоном и выжидательно уставился на друга.

— Ты гонишь! — воскликнул Макс, на секунду оторопев.

— Говорю как есть!

Макс скорчил страдальческую мину, будто только что пережил ужасное потрясение, но тут же рассмеялся и вновь посерьёзнел. С мечтательной грустью на лице он стал перебирать гитарные струны и напевать лирическую песню Тома Йорка.

When you were here before

(Когда ты пришла),

Couldn't look you in the eye

(Я не мог посмотреть)

You're just like a nangel

(В твои прекрасные глаза),

Your skin makes me cry

(Я плакал, как мальчик).

You float like a feather

(Ты спустилась с небес)

In a beautiful world

(В прекраснейший мир),

And I wish I was special

(Где я мог быть лучше),

You're so fuckin' special

(Как ты, много лучше).

But I'm a creep, I'm a weirdo.

(Но я здесь подонок, я просто придурок).

What the hell am I doing here?

(Что я делаю здесь?)

I don't belong here.

(Я должен исчезнуть…*)

* (Radiohead, Creep, 1992 г.)

Всё ещё наигрывая песню, Макс с хитрой ухмылкой обернулся к Филу и лениво протянул:

— Чувак, мне пофиг! Мне нравится Эла, и я её добьюсь!

— Дерзай, брат. — Смеясь, Фил хлопнул Макса по плечу. — Я рад за тебя.

— Фил, вот щас ты вмешался в мой личный сюрреализм. Хватит стебать, — с обидой выдал тот.

— Как можно, бро?! Я чист перед тобой, как кристалл поваренной соли, — заржал Фил, и они вошли во двор Полянских.

* * *

В отсутствие хозяина дома друзья рассекретили бар отца, в котором, к великому удивлению Фила, всё ещё хранились бутылки с винами и марочным коньяком. Вместе с Максом они примкнули к компании, опустошив пару бутылок красного. Позже совершенно пьяное и счастливое сборище стало разбредаться по комнатам. Однако Фил был трезв и не спешил подниматься наверх, к тому же ему не хотелось выслушивать нотации подружки, да и видеть её, если честно, он не горел желанием. В глубине души Фил понимал, что поступает чёрство, но быстро отогнал от себя вину, решив, что Олька не из тех, кто будет умирать от скуки в одиночестве. Наверняка она нашла себе занятие по душе — хрустит сухариками и чипсами и пялится в телевизор, принесённый из холла ребятами.

Оценив масштаб работ, Фил принялся сгребать со стола пустые бутылки, коробки из-под пиццы и набивать «посудомойку» грязной посудой. Так уж он был воспитан — не терпел беспорядка в собственном доме. Макс валялся на диване и задумчиво смотрел в потолок, но вскоре взял в руки гитару и под мелодичный перебор струн понёс всякую чушь, сравнивая Элу с Мерилин Монро и Амандой Сейфрид. Кажется, друг нашёл себе новую музу и теперь загорелся новыми идеями.

— Вот увидишь, Фил, за ночь я сочиню новую песню и сыграю на завтрашнем концерте, она оценит и…

Фил не возражал, он и сам был под впечатлением от встречи с Линой Альтман.