– Вайлет, зачем ты снова приехала сюда? – Наоми убрала несколько экзотических предметов для проверки мужественности у клиентов. – Могла бы подождать встречи в Среднем городе. И вообще, возможно, мне скоро увеличат лимит.

– Раз в месяц мне мало, – ответила Вайлет. – Идеи разорвут меня изнутри, если я не поделюсь ими с тобой. Только ты понимаешь меня и то звучание, которого я хочу добиться.

Они познакомились почти год назад на одном из музыкальных фестивалей, куда Наоми приехала с дочкой. Наоми что-то сыграла на синтезаторе. А Вайлет, ходившая по павильону, как только услышала необычные для верхних мест мелодии, пристала к ней, как банный лист. Поначалу Наоми очень напряглась такому бесцеремонному вторжению в своё личное пространство. Позже, после обычного человеческого общения, в возможность которого для представителей Верхнего города Наоми не верила, оказалось, что между ними много общего, что стало началом некоего подобия дружбы, если такая вообще возможна между жителями разных частей города.

Вайлет стала ходить вперед-назад по комнате, вскидывая руки в разочаровании от своих неудачных поисков.

– Понимаешь, гармонии, музыка там наверху… – быстро заговорила Вайлет. – Она не подходит, чтобы вдохновить. Я чувствую, что могу создать что-то действительно достойное Его. Когда ты переедешь туда, ты тоже это поймешь.

– Надеюсь; комиссия уже столько раз переносила рассмотрение нашего с дочкой заявления, – немного грустно ответила Наоми. – Продолжай, я так заряжаюсь от твоего энтузиазма.

– Я принесла тебе наброски, – Вайлет поднесла чип к личному планшету Наоми и скопировала данные.

– Ты пробовала использовать вычислительные мощности культурного центра? У тебя же есть доступ? – спросила Наоми, вставляя наушник для прослушивания новой порции творческого потока юного музыкального гения.

– ИИ предлагает миллионы комбинаций, но это всё уже было, и какое-то синтетическое, – скорчила недовольную гримасу Вайлет, после чего на секунду села рядом с Наоми для того, чтобы через секунду снова подскочить.

– Ну, знаешь… остальных наверху это вполне устраивает, а значит то, что ты сочинишь при помощи ИИ, будет всеми воспринято «на ура», –заметила Наоми, но нахмуренные бровки Вайлет говорили об обратном. – Там наверху ты остаешься такой живой, в отличие от остальных, кого я знаю, и это до сих пор обнадёживает меня.

– Не замечала в других ничего подобного, – бровки были все ещё нахмурены.

– А это уже общее для вас всех, –звонко засмеялась Наоми. – Джон всегда мне говорит, что вы самовлюбленные идиоты.

– Джон? И кстати, в нашей самовлюбленности не вижу ничего плохого – когда есть во что влюбляться, – закончила разговор об устоях Верхнего города Вайлет.

– Кстати об этом. Ты не боишься, что твоя музыка вместо любви к Сыну вызовет любовь к тебе? – Наоми параллельно продолжала через наушник слушать музыкальные наброски, немного покачивая головой.

– Не думаю. Настоящее творчество затмевает творца, – отвлечённо ответила Вайлет.

Она снова стала ходить по комнате, как будто ей было мало пространства этого мира. Казалось, ещё немного, и комната не выдержит неуёмной энергии этой миниатюрной и наивной девочки сверху.

– Не переживай ты так. Если хочешь написать что-то стоящее, нужно дать возможность этому созреть в твоем сердце, а ум потом придаст форму новорожденному звучанию, – Наоми даже не поняла, как поднесла спичку к облитому бензином хворосту.

– Я же говорю, нет времени ждать! Да и сколько ждать? Год, два, а может 10 лет?! – упрямо воскликнула Вайлет. – Многие несчастны от того, что им не хватает решимости открыться Сыну, и чем скорее я им помогу в этом, тем будет лучше для всех.

– Может это сможет сделать кто-то другой? – осторожно, почти по слогам, произнесла Наоми, понимая, к чему может привести такая реплика.

В ответ она услышала ритмичное насупленное дыхание Вайлет. Наоми ещё раз несколько снисходительно посмотрела на подростковую несдержанность Вайлет.

– Я просто переживаю, как ты изводишь себя, – мягко продолжила разговор Наоми. – В этих своих поисках ты бы отправилась и ядовитому морю или к изгоям в пустоши…

Вайлет замерла, а после взорвалась фейерверком безумных и при этом неудержимых идей.

– Точно, к изгоям! – Вайлет трясла сжатыми кулачками, как будто говоря всему миру: «Ну, теперь держись!». – Каким образом можно попасть в пустоши?

– Ты серьезно? Кого я спрашиваю. Конечно, серьёзно, и нет смысла говорить тебе, что я просто пошутила! – с тем же успехом Наоми могла попытаться остановить снежную лавину.

– Патрули же ещё ездят? У тебя есть знакомые в участке? – тараторила Вайлет, глядя на растерянное лицо Наоми. – Помоги мне, иначе я еще больше дров наломаю, ты же меня знаешь.

– Знаю, – ответила Наоми.

– Ты слышала что-нибудь о музыке изгоев, о их пении, что за внешним кольцом? – Вайлет присела перед Наоми, положив руки ей на колени.

– Когда я была подростком, и они ещё приезжали к нам за оборудованием, я слышала, как они напевали что-то своё, ожидая груза, – Наоми закрыла глаза и стала петь воспоминания.

Вайлет жадно ловила мотивы, полутона и реверберации, но когда Наоми закончила, она покачала головой.

– Ты уже привнесла в их пение что-то здешнее, что-то своё, – разочарованно произнесла она.

– И что в этом плохого? – поинтересовалась Наоми, поправляя съехавшее немного платье.

– Ничего, но мне нужно изначальное звучание, чтобы вложить в него своё сердце, – Вайлет обреченно смотрела на Наоми. – Теперь мне точно надо за внешнее кольцо. Ты не помнишь, откуда были те изгои?

– Конечно же, нет, – усмехнулась Наоми. – Мы просто детьми бегали рядом, но…они же отвергли Сына, и общение с ними опасно. Опасно, Вайлет! Даже твоё происхождение не избавит тебя от проблем из-за этого.

– Победителей не судят, – поморщилась Вайлет, не привыкшая оценивать риски.

– Вы и правда непуганые, – заметила Наоми, пытаясь рукой посадить Вайлет рядом с собой, чтобы та подостыла. – У меня плохое предчувствие и …

– Не пытайся меня остановить, – отрезала Вайлет. – У тебя есть кто-нибудь, кто может договориться с патрулем, который осматривает пустоши за городом? Все же любят у вас спускать наличные. Хотя бы вон на то. Кстати, что это?

Вайлет показала на разноцветные забавные палки, красиво разложенные перед кроватью у задней стены.

– Не трогай, – остановила ее Наоми. – Это для медицинских процедур.

– Здесь?! – на секунду поиски звучания для Вайлет ушли на второй план. – Ты же учительница музыки, а не врач!

– Я одарённая личность с кучей талантов! – наигранно заявила Наоми. – Пришлось осваивать это внерецептурное и внесистемное вмешательство.

– Это что-то запрещённое?! – не унималась Вайлет.

– Скажем так, у вас наверху это может вызвать лишние проверки гендерной устойчивости, – пояснила Наоми.

– Но гомосексуализм же запрещен! – удивилась Вайлет.

– Во-первых, откуда ты знаешь такие словечки? А во-вторых, в этой комнате никогда не было больше одного мужчины, – ответила Наоми.

– С такими мыслями ты так никогда не попадешь наверх, – покачала головой Вайлет.

– Я работаю здесь достаточно давно, и далеко не у всех сверху образ мыслей изменился, – заметила Наоми.

– Моя музыка вдохновит и их на окончательный выбор света, – с уверенным видом задумчиво сказала Вайлет.

– Ты же моя девочка, – Наоми обняла её.

– Всего на 4 года младше тебя, – Вайлет обняла её в ответ.

– Здесь год за два… год за два, – Наоми взяла Вайлет за плечи, и как старшая сестра стала наставлять её. – Пообещай, что будешь осторожна. Не увлекайся слишком поисками. Если ничего не найдёшь – возвращайся. Ребята рассказывают всякое. По большей части брешут, чтобы компенсировать недостаток и скорострельность причиндалов, но всё же. Мы в любом случае придумаем с тобой новое звучание.

Вайлет понимающе кивала, а Наоми прекрасно осознавала, что вопрос о нарушении всех этих обещаний при любой представившейся возможности был риторическим. Но с другой стороны, разве может это помешать проявлять заботу?