— Господин, принцесса и её погоня быстро уходят в сторону, скоро они выйдут за пределы наших возможностей.

Я выругался. Вслух.

— Да как так-то? Мы сюда галопом мчались, едва успели, а они пешком бегут быстрей лошадей?

— Господин, — Ариос пожал плечами и напомнил. — В её охране сильные идары и Кровавые, принцессу же несут.

Уже взяв себя в руки, вопрос задал с помощью знаков.

Мои люди?

— Сражаются, господин, охватив дорогу с двух сторон. Мы прошлись, вынеся всех до уровня старших воинов. Остались Возвышенные мечники и выше, Креод с Илиотом идут по той стороне, где Клинок Вирм.

Рядом с Ариосом появился и Ограк:

— Господин, оставьте это на них. Вы и мы должны догнать принцессу. Это важней.

Я думал лишь миг, а затем кивнул.

Ведите.

Ариос склонил голову:

— За мной, господин.

Этот появился как-то уж совсем неожиданно — только что никого, а вот куст качнулся и перед ними окровавленная фигура.

Оглус промедлил лишь миг, а затем, стискивая рукоять меча, выдохнул клич, который совсем недавно выкрикивал господин:

— Скеро и Умбрадо!

Окровавленный оскалился, шагнул вперёд, пытаясь нанизать Оглуса на меч.

Не на того напал, Оглус едва ли не лучший в занятиях с гаэкуджей Креодом. Пусть и с трудом, но Оглус сумел отбить первый удар, а через миг уже окровавленному пришлось спасаться сразу от двух мечей. Гаэкуджа Креод крепко вбил основы во всех. Даже новичок почти не подвёл, задержался лишь на миг.

Оглус ощерился, чувствуя, как стучит сердце, как клокочет в груди ненависть и ярость, рыкнул:

— Шагнули.

Сам начал первым, подавая пример, шагнул, ударил мечом в голову, через миг за ним последовали и двое остальных из его тройки.

Окровавленный справился, отбил все три удара, крутнул меч в знакомом движении и Оглус тут же пригнулся, прыгнул ему в ноги, спасаясь от ударившего Дождя клинков.

Идар, мать его, это идар.

Злая, испуганная мысль не помешала Оглусу ужалить мечом в сапог окровавленному идару прямо с земли. Мимо. Вывернуться, рубануть в колено. Мимо. Чувствуя, как истекают мгновения оставшейся ему жизни, Оглус выбросил руку в третьем ударе, целясь в пах.

Попробуй ускользнуть от такого, тварь!

Ускользнул.

Сердце Оглуса ухнуло куда-то глубоко глубоко, живот скрутило, стоя уже на коленях, Оглус вскинул меч, прикрываясь от неминуемого удара сверху, но удара всё не было и не было.

Оглус резко выдохнул, борясь с накатившей слабостью, толкнулся, выпрямляясь и отшатываясь назад, за пределы досягаемости удара и, наконец, увидел окровавленного целиком, а не только по пояс.

Увидел и с клёкотом втянул в себя воздух.

Окровавленный теперь в два раза сильней оправдывал своё прозвище — из его рта лилась кровь, стекая ему на грудь.

Пока Оглус барахтался под его ногами, оттягивая на себя внимание, ни левый, ни правый подчинённый не стояли на месте.

Шедший слева Улик всадил ему в подмышку меч, а шедший справа Рамер оказался за спиной врага и, похоже, тоже ужалил мечом.

Они выжили, а враг нет.

Уже отлично, жаль только, что это не последняя схватка.

Над дорогой разнёсся рык:

— За Денудо!

Этот голос Оглус узнал бы из тысячи. Кровавый гаэкуджа Креод, вот кто орал.

Вздрогнув, Оглус шагнул вперёд, пинком сшиб ещё стоящего на ногах мертвеца, едва не завалив новичка из солдат, и заорал:

— За Денудо!

Новичок вызверился на Оглуса:

— Ты чё творишь?

Но тот лишь отмахнулся от него и рявкнул:

— Живей, живей, шевелимся! Иначе кро… иначе гаэкуджа Креод накажет нас!

Рамер побледнел:

— Да, всего два врага на троих, — суетливо дёрнул свой меч из трупа, вскинул его над головой. — Вперёд, вперёд!

Новичок вылупился на рванувших прочь напарников:

— Им что, зелье мозги отбило? Мы же идара прикончили, идара! — но, осознав, что остался один, поспешил за ними. — Эй! Эй!

Омер из Малого дома Квалак шёл, ощущая, как уже даже привычно сводит пальцы в печатях. Непривычно было другое — вокруг лежало множество тел со стрелами, — но в его щиты не ударила ещё ни одна.

Выжидают? Но чего? Как бы он ни привык прикрывать солдат, но они уже трижды во время схваток выскакивали из-под его защиты, подставляясь под стрелу. Трижды самое малое. Так где же стрелы? Любой знает, что у этой техники адептов есть предел, самое милое дело — довести его щиты до предела и подловить в момент смены.

Но… Ни одной, ни одной, чтобы их Безымянный к себе забрал, ни одной стрелы. Куда делись лучники, положившие тут половину охраны принцессы? Очень не хватало уже ставшего привычным за последнюю десятицу приказа Лиала, но он идёт по центру, а его место — обочина по правой стороне. Конечно, они должны бы идти наравне, но Лиал могущественней его и уже ушёл дальше, вон, сверкают впереди в дыму техники, отмечая место схватки. Что делать-то?

Омер сплюнул, ощущая, как раскалывается от мыслей голова и сжал пальцы в кулаки, ломая печати.

Ничего.

Ничего не произошло. Не свистнула стрела, не упал шар с реольским огнём.

Омер обновил защиту своего тела и тут же стегнул огненным хлыстом по бьющемуся с его тройкой предателю из Осколков.

Тот охнул, схватился за рану и тут же рухнул, получив сразу два удара мечами.

Омер в тот же миг приказал:

— Вперёд, вперёд, мы отстаём!

Наверняка это подчинённый Лиала, мрачный и немногословный Креод, позаботился о лучниках врага. Больше некому.

— Господин, они влетели в засаду, как я и ожидал. Их зажали в углу между двух речных потоков, прижали к отвесным камням.

Я мотнул головой, давая понять, что услышал, задал вопрос:

— Что на дороге?

— Не могу знать, господин, я оставил там лишь одну тень. Они должны справиться. Скоро мы выйдем за пределы, и тень неминуемо вернётся к вам, сообщит, как шли дела.

На этот раз я лишь стиснул зубы. Что остаётся? Только надеяться. Они должны справиться.

— Принцесса Леве, вам больше некуда бежать. Прикажите вашим людям не сопротивляться…

Леве выкрикнула из-за спины верного Истия:

— И что это мне даст? Неужели вы пощадите их и меня?

— Мы и не собирались вас убивать, ваше высочество. Насчёт ваших людей, — один из Кровавых, что стоял между деревьев, пожал плечами. — Почему нет? Я могу пообещать отпустить их, если они поклянутся не совершать глупостей.

Истий тихо выдохнул:

— Ваше высочество, даже не вздумайте. Это не более чем хитрость.

Один из Кровавых самой принцессы Леве повернул к ней темноту капюшона:

— Ваше высочество, я знаю этот голос. Это никакие не реольцы, это наши, скерцы.

Принцесса Леве сглотнула вдруг вставший в горле ком и изумлённо выдохнула:

— Ч-что?

Вышло громче, чем нужно было, Кровавый предатель изумился:

— Что, что? — впрочем, через миг он сообщил, что их шёпот не избежал его ушей. — Что я был когда-то вашим подданным? Верно, так оно и есть.

Принцесса Леве моргнула в ошеломлении, но тут же пришла в себя, опустила руку к поясу. У неё нет с собой меча, зато у неё с собой нож, который она не одну сотню раз пускала в ход.

Пустила в ход и сейчас, не раздумывая ни мгновения — острая сталь глубоко вспорола запястье.

Истий гневно упрекнул:

— Подданный раз, подданный навек!

— Ну уж нет, — лица Кровавого предателя не было видно, но насмешку в его голосе можно было едва ли не ощущать, как что-то липкое и противное. — Только не в нашем случае. Как по мне, говорить тому, кто едва ли не бессмертен о вечном служении — сущее издевательство. За тяжкие убийства дают не больше двадцати лет каторги. Я уже отбыл три таких срока, не пора ли мне на свободу, ваше высочество? Как там, кстати, с вашим даром от Предка? Не получается воздействовать на меня, верно?

Леве попыталась ещё раз, ещё раз потянулась к крови, которая должна была наполнять Кровавого предателя и тех, кто стоял рядом с ним. И снова ощутила, что ей не хватает какой-то малости, чтобы он услышал её приказ и не смог воспротивиться. Она ощущала всех Кровавых вокруг, могла заставить двух своих телохранителей рухнуть, вопя от боли, но не могла провернуть то же самое с предателями.