– А ну-ка, полегче! – рявкнул вдруг Осокин. – Выбирай выражения, ты!

Собеседники ещё некоторое время сверлили друг друга яростными взглядами; потом Стерлинг демонстративно сплюнул и выбрался из палатки. Уже совсем стемнело. Возле костров роились насекомые – некоторые были размером с воробья. Капитан брезгливо отмахнулся от огромной черной бабочки, порхавшей возле самого лица.

– О'Рейли!

– Сэр?

– Соберите «стим», и пусть как следует подзарядятся... Он сказал – будем искать её столько, сколько потребуется! А? Как вам такое заявление?!

– Мне эта затея с самого начала не нравилась, сэр! Чем дальше, тем хуже дела! Сначала мы потеряли корабль, потом стали исчезать люди… Я нутром чую – что-то здесь неладно!

– Делать всё равно нечего, – угрюмо бросил Стерлинг. – Назад дороги нет… – он пошарил в кармане и выудил кожаный футляр. – Хотите черуту, Шон?

– Спасибо, сэр! – О'Рейли чиркнул о подметку спичкой и прикурил. – Мой табачок уже подходит к концу, так что…

Горло боцмана вдруг взорвалось – лопнуло, словно брошенная в стену бутылка портвейна, заляпав всё вокруг кровью и ошметками тканей. Почти сразу донесся грохот выстрела. Стерлинг, преодолев секундное оцепенение, рухнул на землю рядом с бьющимся в агонии О'Рейли.

– Оружие к бою! – завопил он что было сил, дергая спусковой рычаг протеза. – Гаси огни! Стреляйте, мать вашу, стреляйте!

Поднялась суматоха. Грянул нестройный залп – вполне естественно, безрезультатный: матросы палили в темноту наугад. Призраки поначалу замешкались, потом сорвались с места, устремляясь в ту сторону, откуда прозвучал выстрел. Как и следовало ожидать, их вылазка оказалась безрезультатной: неведомые враги будто сквозь землю провалились. Отыскать их не смогли даже «стим бойз» – слишком много живности бродило в этот час среди деревьев: ночные твари Земли Чудовищ вылезли из нор в поисках пропитания. Люди, сжимая в руках оружие, напряженно вглядывались в темноту, готовые стрелять на каждый подозрительный шорох; призраки патрулировали окрестности лагеря. Ближе к утру Потап поскрёбся в палатку Озорника.

– Поговорить надоть… – бросил он.

– Я тебя слушаю, – бесцветным голосом откликнулся Осокин.

– Это самое… Я знать хочу, когда вороги стрелять-то начали… Боцман наш, О'Рейли – он чего делал? Он же с капитаном был, верно? Я б сам у его спросил, только я на бритиш ни бельмеса…

– Тебе зачем?

– Так, – невразумительно проворчал медведь. – Есть одна мыслишка… Узнай, а?

– Хорошо, – пожал плечами Озорник. – Пошли.

Уильям Стерлинг пребывал не в лучшем расположении духа.

– Какого дьявола он это спрашивает? Мы ни черта не делали, ясно?! Стояли и разговаривали, потом я угостил Шона сигарой – а в следующую минуту он уже был мертв! Оставьте меня в покое, вы оба!

Капитан внезапно рыгнул; в воздухе резко запахло джином. Потап выслушал перевод Озорника, задумчиво кивнул и удалился.

Путешественники приняли все возможные меры предосторожности. Лагерь обнесли невысоким валом; палатки постарались дополнительно защитить, возведя с опасных направлений заграждения. «Стим бойз» были отправлены патрулировать ближайшие купы деревьев – туда, где могли укрыться вражеские стрелки. Потап, опустившись на четыре лапы, под прикрытием степного разнотравья провел реконгсцировку местности. Особенно привлекла мохнатого воина дальняя рощица. Медведь долго её разглядывал, щуря маленькие глазки – а потом вновь отыскал Озорника.

– Это самое… Вон в ту сторону приздраков посылали али нет?

– Туда? Нет. Далековато от нас, – покачал головой Осокин.

– Ты это, сигару мне раздобудь, а? Как у капитана…

– Зачем? – слабо удивился Озорник. – Ты же не куришь вроде… А, ладно, не моё дело.

Получив желаемое, Потап взял несколько приготовленных для костра веток, моток бечевки и принялся сооружать некую конструкцию.

***

Лерой Пинкер вместе с Имеющим Зуб выбрались на присмотренную позицию.

– Как только увидишь однорукого, стреляй, – вполголоса сказал следопыт.

Имеющий Зуб сбросил с плеч вещмешок. Большую часть дороги они шли налегке, но четверть часа назад неандерталец остановился, ножом взрыхлил жирную почву и набил ею парусину. Получилась отличная подставка для штуцера – куда лучше самодельных сошек из ремешка и трех палочек, как у Лероя Пинкера.

Быстро темнело.

– Слышь, мистер, – нарушил тишину следопыт. – Как ты целишься сквозь эту штуку? Я смотрю, у тебя и мушки нет…

– Она не нужна, – отозвался неандерталец. – На линзе нанесен крестик.

– Ишь ты… Надо бы и мне такой обзавестись. Глаза начинают сдавать…

Штуцер с подзорной трубой, по дальнобойности и точности превосходивший любую винтовку, обошелся Имеющему Зуб в целое состояние; изготовлением и пристрелкой занимался один из лучших альбионских мастеров-оружейников. Неандерталец мог бы объяснить это своему спутнику – но предпочел промолчать. Старик внушал ему опасения. Он был одним из самых ловких среди людского племени – и, наверное, одним из самых безнравственных. Такие готовы на всё ради мизерной выгоды; лучше не давать им повода зариться на твоё имущество.

– Ни черта не видно! – досадливо сплюнул Пинкер. – Ишь, окопались…

Сумерки над бруствером озарил крохотный огонек: там, в лагере, кто-то чиркнул спичкой. Спустя мгновение он погас, но не до конца: в темноте мерцала красная точка.

– Ха! Будь я проклят, сигара! – хмыкнул следопыт. – Эти парни ничему не научились… Ну что, мистер – уступаю эту честь вам и вашему меткому другу…

Неандерталец приник к окуляру, поймал алую звездочку в еле видимое уже перекрестие и, задержав на миг дыхание, плавно нажал на спуск. Грянул выстрел. Он успел заметить, как красная точка разлетелась роем быстро гаснущих искр, а в следующее мгновение чуть ниже и сбоку ярко полыхнуло – и что-то с чудовищной силой ударило его прямо в лоб.

– Ах ты, дьявол! – прошептал следопыт, уставившись на мелко сучащее ногами тело: в затылке неандертальца зияла дыра, куда свободно вошел бы кулак. Несколько секунд Лерой Пинкер бессмысленно таращился на труп, потом схватил выпавшую из его рук винтовку – и, пригибаясь, исчез среди зарослей.

***

– Вы так, а мы вот эдак, – пробормотал Потап, рассматривая сооруженное им чучело. Пуля попала точно в сигару, разворотив изображавший голову мешок. Мохнатый воин закинул за спину штуцер, но подниматься во весь рост не спешил: Крымская война научила его осторожности. Мимо пронеслись туманные силуэты, оставляя за собой клочья пара – «стим бойз» отправились навестить неизвестного стрелка.

– А ведь попал, ей-богу, – тихонько проворчал себе под нос медведь, дивясь невесть откуда взявшейся уверенности. – Хучь об заклад бейся, попал.

***

Сильвио Фальконе беспокойно метался во сне, заново переживая крушение «Гордости Нового Йорка» – только теперь на борту воздушного судна он был один. Вокруг всё скрипело и трещало по швам, яростно завывала буря, сквозь иллюминаторы сочился жуткий зеленоватый свет, а ураганный ветер швырял его по тесной гондоле, вперемешку с ящиками, тюками и прочим грузом. Каждый предмет, казалось, считает своим долгом войти с ним в соприкосновение – и чем сильнее, тем лучше. Лопнувшая сетка сидений пребольно хлестала по щекам. Он попытался отвернуться, закрыться руками… И проснулся. Несказанное облегчение в ту же секунду сменилось паникой. Пощечины оказались вполне реальными: в палатке он был не один! Сердце в груди ёкнуло и забилось, словно бешеное. В слабеньких сумерках нарождающегося утра Фальконе увидел склонившуюся над ним фигуру. Он протянул руку, нашаривая очки – и в тот же миг холодный ствол уперся ему в висок.

– Резких движений лучше не делать, – любезно предупредила старого масона Ласка. – Вылезайте наружу, и руки держите так, чтобы я их видела.

Сильвио послушно выбрался из-под парусины – и оказался под прицелом пары винтовок. Он близоруко сощурился. Мюррей и пленный матрос Стерлинга… То есть, бывший пленный, поправил себя Сильвио. Похоже, диспозиция за ночь немного поменялась, и слово «пленный» теперь применимо скорее к нему самому.