«Не спеши. Дай им время привыкнуть к тебе, – говорил Озорник. – Фелис будут ждать столько, сколько нужно; хоть всю ночь». Однако осуществить задуманное оказалось не так-то просто. У дверей во внутренние покои, как раз там, куда ей необходимо было попасть, постоянно дежурил лакей. Можно было, конечно, сделать попытку пройти мимо, словно тот был мебелью – но подумав немного, Ласка отклонила такой вариант. К счастью, ситуация разрешилась сама собой: страж всё-таки покинул свой пост, и девушка не преминула воспользоваться этим.

Светильников здесь не было, но слабые отблески уличных фонарей позволяли ориентироваться в пространстве. Дав глазам привыкнуть к полумраку, графиня Воронцова двинулась вперёд по анфиладе комнат, стараясь не шуметь. Вскоре она достигла нужной точки дома: окно смотрело как раз в правильном направлении. Девушка повернула бронзовую рукоять запирающего механизма, толкнула створки – и замерла, вдыхая насыщенный уличной сыростью воздух. Вокруг царила тишина. По спине скользнул предательский холодок: сейчас, в эту самую секунду, она всё ещё была гостьей, но уже следующий шаг делал её преступницей, окончательно и бесповоротно. «Поспеши. Время работает против тебя» – шепнул внутренний голос.

Преодолев секундную слабость, девушка приподняла подол платья и извлекла их прикреплённых к кринолину чехлов части арбалета. Сборку и разборку этого небольшого, но весьма мощного приспособления она освоила в совершенстве: Озорник всякий раз завязывал ей глаза, и действовать приходилось на ощупь. Самым трудным было – взвести стальной лук, маленький, но дьявольски тугой: силы Ласкиных мускулов едва хватало для этого. Установив стрелу с привязанной к ней бечевой, девушка подняла арбалет, прицелилась – и, задержав дыхание, нажала на спуск. Стрела унеслась прочь, таща за собой шпагат; громко жужжала разматывающаяся катушка. Прошло несколько тягостных мгновений – и вот в чердачном окне дома напротив замигал синий огонёк. Ласка облегченно перевела дух и потянула бечеву. Скоро в её руках очутился канат; недолго думая, Ласка привязала его к ножке массивного письменного стола. Дело было сделано. Тёмная фигура фелис скользнула по канату – над брусчаткой мостовой, над пиками ограды, над тёмным садом – бесшумно, словно тень…

Где-то неподалёку скрипнула дверь. Паника отозвалась волной мурашек вдоль хребта; Ласка заметалась, не зная, куда спрятать арбалет, и наконец, сунула его под стол. «Стоит кому-нибудь обнаружить фелис, и всё пропало! Здесь такое начнётся! Стоп, стоп… Я пока что гостья, а значит, как жена Цезаря – вне подозрений… Мало ли, как я очутилась здесь! Например, поднялась подышать свежим воздухом… Или просто – из любопытства».

Девушка наспех привела в порядок юбки, закрыла за собой дверь и сделала вид, будто рассматривает висящий на стене портрет, изображавший сурового джентльмена в старомодном мундире, с повязкой на глазу. Шаги приближались; но это оказался вовсе не лакей, а один из гостей полковника – молодой блондин в светло-сером костюме, отчего-то смутно знакомый Ласке.

– Вы так неожиданно нас покинули, графиня… Надеюсь, я не очень помешал? – учтиво произнёс он.

– Нет, просто внизу душновато...

– Да, пожалуй. Задумка с тварями Нового Света не самая удачная: смотрится эффектно, не спорю – но всё же они слегка попахивают… Надеюсь, мои бестолковые соотечественники не слишком вас утомили? Водка, медведи и бесконечные снега – вот, пожалуй, и всё, что приходит им на ум при слове «Московия»…

– А что приходит на ум вам? – полюбопытствовала девушка.

Блондин негромко рассмеялся.

– Увы, должен признаться – в этом я не слишком-то отличаюсь от прочих! Московия… Бесконечные просторы, от Балтики до Урала, густые леса… Величественная и спокойная страна. Я ведь чуть было не совершил путешествие на вашу родину, графиня; даже начал учить язык… И немного помню его до этого дня, – последнюю фразу молодой человек произнёс по-славянски, слегка запинаясь.

– Очаровательно… – Ласка улыбнулась уголками губ. – Но что же вас удержало от этого шага?

– Мой друг и наставник… Он убедил меня в том, что это бессмысленно – впрочем, на тот момент так оно и было… Ох, я всё ещё не представился, простите покорно! Джек Мюррей, репортер «Курьера», к вашим услугам, графиня.

– Как любопытно! – Ласка постаралась вложить в реплику нечто противоположное смыслу слов: присутствие этого человека тревожило её. Где же она могла его видеть?

С той стороны, куда проникли фелис, не слышно было ни звука: люди-кошки славились своим умением двигаться бесшумно.

– Думаю, мне понравилась бы Московия… Вопрос в том, как там относятся к гражданам Империи. Мы ведь совсем недавно были врагами…

– И продолжаем ими оставаться, в какой-то мере – покуда Крымский вопрос не будет решен к обоюдному согласию! Впрочем, я заметила, на эту тему здесь не любят говорить.

– Гм… Полагаю, это не совсем корректно – ведь вы московитка, а полковник Фокс, как ни крути – один из героев Крымской компании…

В этот момент снизу донёсся грохот, звон разбитого стекла, женский визг – и яростные крики. Ласка в замешательстве остановилась. Что-то явно пошло не так – причем отнюдь не связанное с фелис!

– Добралси я до тебя, с-сотона! Кровавый ублюдок! – ревел по-славянски чей-то жуткий бас. – Теперича не уйдёшь!

– Ружьё, ради всего святого – принесите ружьё! – визжал женский голос. – Пристрелите же, наконец, этого зверя! О, боже!

– Потап!!! – Ласка поняла, наконец, из-за чего возник переполох. – Нет! Что ты делаешь!

Девушка бросилась вниз по ступеням, в гостиную. Там царила полная неразбериха. Меж поваленных чучел застыли растерянные лакеи; нескольким дамам стало дурно – а хозяин дома был зажат в угол здоровенной мохнатой тушей. Полковник Фокс выставил перед собой саблю; лицо его покрывали мелкие бисеринки пота. Потап не давал ему двинуться с места: оскалив клыки, он ловил каждое движение полковника, готовый немедленно воспользоваться его оплошностью. На полу виднелись капли крови: похоже, клинок Мэтью Фокса уже зацепил медведя – впрочем, судя по всему, рана была лёгкой.

– Прекрати немедленно! – Ласка бросилась к Потапу. – Что ты себе позволяешь!

– А ну, пр-р-рочь!!! Я этого моменту много лет ждал!!! – в рыке хищника с трудом можно было разобрать членораздельную речь. – Я, командир Специальной пластунской бригады! Я пробралси на Альбион заради него! Ну-ко, вспомни-ко, полковник – кто приказал расстреливать десять пленных за каждого вашего солдата?!

– Он не понимает тебя! – отчаянно крикнула девушка. – Ты говоришь по-славянски!

– Так переведи ему!!! – рявкнул медведь. – Давай-ко, сделай это, прохвостка – пущай знает, за что…

В этот момент полковник сделал короткий выпад – и Потап с бешеным рёвом отпрянул: клинок сабли зацепил ему плечо. Внезапно медведь развернулся и бросился к противоположной стене. С потрясающей лёгкостью могучая туша взлетела в прыжке, когтистая лапа рванула шотландский палаш, закреплённый на старинном щите – и скобы не выдержали. На пол Потап приземлился уже с оружием; и держал он его твёрдо, несмотря на то, что рукоять была не слишком-то удобна его лапе. Полковник отделился от стены и сделал несколько шагов навстречу противнику. Потап налетел на него, словно ураган. Пронзительно дзенькнула сталь – раз, и другой; полковник пошатнулся, но устоял на ногах, а медведь проворно отскочил, получив ещё одну лёгкую рану. Теперь он не спешил. Искрилась мохнатая шкура, когти нижних лап оставляли глубокие царапины на дорогом паркете.

Полковник не спускал глаз с Потапа; противники медленно кружили по залу, выжидая подходящий момент. Ласка, закусив губу, оглянулась – и увидела на галерее человека с винтовкой. Он был одет в ливрею, но девушка отчего-то сразу поняла, что обязанности его несколько выходят за рамки лакейских. Человек вроде бы не спешил – и в то же время двигался с быстротой и точностью опытного солдата. Раз – и ствол оружия ложится на перила галереи, воронёный металл холодно поблёскивает в свете газовых рожков. Два – щелкает затвор, стрелок приникает щекой к прикладу… Повинуясь импульсу, девушка бросилась к медведю и обхватила его руками.