«Помоги!» – голос вырвал ее из рассуждений на грани бреда.
«Где ты?»
«Дом через дорогу!»
Рядом. Прямо напротив Хранилища. Кто- нибудь точно увидит ее в окно.
Алиса спотыкалась, но упорно шла вперед, злилась на свою нерасторопность, снова и снова проваливалась в черноту.
«Где ты?»
«Смотри внимательнее»
С трудом сфокусировавшись, она замерла. Перед ней на асфальте лежала девушка, изогнув руки и ноги под неестественным углом, голова повернула, глаза открыты.
На мгновение Алиса проснулась. Лишь на мгновение, потому что мозг снова погрузился в сонное, тревожное ничто.
«Ты же погибла… почему ты зовешь на помощь?»
«Я не погибла!»
Теория из книги, которую жестоко раскритиковал Гриша, гласила, что нужно заставить душу увидеть и осознать свое тело, но Алиса не знала, как это делать.
«Подожди, я схожу за кем- нибудь, кто поможет тебе»
«Я жива!»
«Я позову на помощь»
«Нет! Стой! Останься! Мне так страшно… Почему ты не пришла раньше?»
Краем сознания Алиса пыталась разорвать контакт. Ничего не получалось. Как будто гипноз. Словно душа удерживала эту связь против воли.
«Я пришла, как только ты меня позвала»
Прекратить общение. Алиса сделала еще одно усилие, пытаясь вырвать себя из этого разговора, но была намертво прикована к душе. Страх пугливым огоньком вспыхнул в глубине сознания.
«Я звала тебя раньше! Когда стояла на седьмом этаже!»
Она хотела поднять голову и не могла. Разум рывками проваливался в сон, выныривал, снова проваливался.
«Тебя убили?»
Еще одна попытка порвать контакт. Безуспешно.
«Я сама себя убила!»
Алиса опешила и резко проснулась.
«Поняла, да? – рассмеялась душа. – Я звала тебя спасти меня… от меня!»
Ледяной смех пронзил мозг насквозь, разметал остатки сна и парализовал. По коже прокатилась колкая холодная волна ужаса. Огонек страха превратился в пожар, пожирающий все на своем пути.
«Ты говоришь, что убила себя, а потом, что жива…»
«А я жива! Жива! Ты! Ты виновата в моей смерти!»
«Но ты же… не жива!»
«Тело мертво! Ты виновата!»
Удар по спине. Еще удар. Щит! Она не поставила щит! Животный ужас взметнулся внутри, свил удушливое кольцо вокруг шеи. Черные силуэты в балахонах материализовались из воздуха. Кол в окровавленной груди. Алиса машинально опустила глаза и подавила вопль ужаса, потому что это из ее груди торчит кол. Черные тени, тянут кривые страшные лапы. Она задыхается, не может крикнуть, не может разорвать контакт.
«Ты убийца! Убила меня! Ты! Ты! ТЫ!»
Леденящий душу смех пронзил насквозь, взрывая барабанные перепонки.
«Убила меня! Я замуж собиралась, а ты убила!»
«Я не убивала тебя!»
Удар. В грудь. Прямой и сильный. Холодно. Удар в спину. Боль. Острая и невыносимая.
«Убила! Заставила меня прыгнуть! Я звала, просила о помощи! Ты заставила меня прыгнуть!»
Лучше бы она все еще спала, проваливалась в бессознательное и ничего не чувствовала. Алиса соображала яснее некуда. Попыталась отойти, запнулась, ноги не слушались. Упала на колени, содрав их в кровь. Удар по спине. Волна ужаса захлестнула ее, накрыла, в глазах потемнело.
«Не спрячешься теперь!»
«Возвращайся домой!»
«Нет! Сначала я займусь тобой! Ты в моей власти! Я заберу твою душу!»
На всю улицу завыла сирена, раскаленной иглой вонзаясь в мозг. Алиса согнулась пополам, закрыла уши ладонями. Сирена заглохла и сменилась душераздирающим криком. Крик смолк, вместо него раздался леденящий кровь смех.
Сердце норовило выскочить из груди. Сознание проваливалось, терялось, корчилось. Смерть. Это смерть шла за ней. Алиса чувствовала ее, видела черные тени, кружащие вокруг. Никогда прежде у нее не было такого ясного и чистого предчувствия собственной гибели.
«Я разрываю контакт!»
Жуткий, страшный смех.
«Нет, дорогая! Это я решаю, когда разрывать контакт!»
Крик. Алиса физически ощутила боль от этого звука. Она пыталась кричать, но голос застрял в груди, из которой торчал кровавый кол. Стоит приоткрыть глаза, она видит его. И тени.
Она теряла контроль над собой. Стало холодно, невыносимо холодно. Еще немного. Сейчас, вот- вот сдастся и упадет в обморок. Наступал предел. Еще совсем чуть- чуть и бороться она не сможет. Да и не станет.
– Отпусти!
«Говори со мной!»
– Отпусти меня!
Ей показалось, что кто- то звал ее. Не иначе смерть пришла и кличет по имени.
«Меня слушай! Ты пожалеешь о том, что сделала!»
Скрежет. Сотни голосов закричали одновременно. Алиса держалась. Не из последних сил, они кончились. Она сама не знала, что это. Когда ты готов отпустить и борешься не оставшимися ресурсами, а какими- то неизвестными силами, после которых уже ничто не спасет. Сознание отключалось, уплывало в темноту. Никогда в жизни Алиса так не боялась, как сейчас. Черная бездна распахнулась под ней. Еще мгновение, и она полетит туда.
– Не убивай меня! Пожалуйста… не надо!
Издалека кто- то кричал, звал ее. Защита! Поставь защиту!
Она уцепилась за этот крик, попыталась вызвать щит. Душа визжала, бесновалась.
«Он не спасет тебя!»
Он? Кто он? Бездна захлопнулась. Она увидела щит. Огромный, мощный, страшный щит, заслонивший ее. Тишина ударила по ушам.
«Пошла прочь! Здесь нет твоей власти!» – мужской твердый голос вклинился в контакт.
Душа закричала, ударилась о спасительную завесу. Защита была настолько сильной, что сгусток отлетел, зашипел, закрутился и исчез.
Она провалилась в темноту, позволив себе отключиться. Спасена. Она спасена. Все кончилось.
Артур курил, сидя на подоконнике в дальней комнате, которую раньше занимала его невеста, пока они были просто напарниками. Ночь спустилась на город, в вышине горели звезды, теплый ночной воздух залетал в форточку.
Артуру не спалось, что- то его беспокоило. Желтые фонари освещали улицу под окнами, отблескивали на крышах редких машин, выхватывали черные тени кошек, перебегающих от укрытия к укрытию.
Артура тревожило чувство в груди. Это не работа. Это иное, неясное, незнакомое чувство, которого прежде не было. Темнота за его спиной клубилась, смешивалась с дымом сигарет, вспыхивала желтыми квадратами фар, кидалась на окна и гасла.
Чувство не утихало. Стенало. Плакало. Это не зов. За много лет работы он безошибочно разбирал даже самый тихий зов из миллиона других чувств. Хотя, надо признать, последний месяц стал чересчур рассеянным.
В груди корчилось нечто похожее на сопереживание. И кому только он может сопереживать в начале третьего?
Артур покачался, слез с подоконника, повалился на пустую постель. Но его подбрасывало, тело крутило, словно требовало разрядки: встать, пойти, найти, спасти. Душа скреблась, как кошка о новый диван.
Он поднялся, ушел в кухню, налил себе чай, поискал по шкафам что- нибудь съестное, но нашел только закаменевший одинокий пряник. Вернулся в комнату. С некоторых пор он мог здесь находиться. Выкинул всю мебель, с подачи Кристины сделал ремонт, притащил кресло, Гриша с Ромой отдали ему журнальный стол, Тимур принес телевизор, который Артур отремонтировал и поставил на табуретку. Потом найдет у кого- нибудь тумбу. Комната, в которую он не заходил полгода, стала его личной гостиной, где они с друзьями проводили свободное время, играли в карты, курили, смотрели фильмы и просто разговаривали.
Походив по комнате кругами, Артур снова влез на подоконник, расставил чай, пепельницу, пачку, зажигалку, закурил. Стенания внутри не унимались. Как будто больно. За другого больно.
Порывшись в воспоминаниях, Артур не смог найти ни одного события, в котором испытывал бы такое чувство.
Он зажмурился, потер глаза, уставился на улицу, чтобы отвлечься.
Его внимание привлекло движение на той стороне дороги. Встав на колени, Артур приклеился к стеклу, перестал дышать. Кто- то лежал на асфальте. Ему показалось, что в свете фонаря блеснула лужа крови. Или не показалось? Рядом с лежавшим телом на коленях сидела девушка и зажимала уши ладонями. Попыталась подняться, рухнула, согнулась пополам. Словно от боли. Она не была похожа на пьяную.
