— Теперь ты чувствуешь, что бесы в твоей голове утихли, не так ли?

— Да, отец, — прошептала я и едва смогла встать на ноги. Он накинул мне рубашку на тело и указал на дверь.

— Ты знаешь, что делать.

Я проковыляла мимо, чувствуя невероятную усталость, которая навалилась на мои плечи, вынуждая глаза закрываться практически на ходу. Длинные волосы, которые всегда были светлыми, сейчас буквально были вымазаны алой кровью, что сочилась из многочисленных порезов на спине. Уже у себя в спальне я прошла в ванную и развернулась к зеркалу, оценивая ущерб. Красные полосы покрывали каждый сантиметр загорелой кожи, несколько широких линий сочились кровью там, где хлыст прорвал кожу, но в целом, у меня были вечера и похуже. Я снова развернулась к зеркалу и посмотрела на свои воспаленные глаза. Беспомощность и смирение — вот, что я видела в собственных глазах. Я мысленно смирилась со своей жизнью, принимая все, как данное. Мне стоит встать с колен и пытаться построить свою жизнь так, как я этого хочу, а не как мне приказывают, только сил на борьбу практически не осталось. На одно мгновение мне показалось, что я смогу противостоять своего отцу, или тому, кто претворяется им, но я ошибалась, я так ошибалась. Я ничто по сравнению с ним. Он уничтожит меня, если захочет, или сделает мою жизнь еще более невыносимой. Может, мне не стоит ворошить осиное гнездо и просто плыть по течению? Так безопаснее, так привычнее, ведь это именно то, что я делала уже много лет.

Отработанными движениями я быстро протерла порезы, останавливая кровь и нанесла ватным тампоном заживляющую мазь, зажав его между длинными ножницами, чтобы дотянуться до середины спины. Откинув окровавленную вату в сторону, я умыла лицо холодной водой и выпила сразу три обезболивающие таблетки. Я не рискну сейчас идти в душ, даже несмотря на то, что моя кожа буквально зудела, потому что моя спина будет явно не в восторге от горячей воды.

Я едва спала прошлой ночью, а утром вскочила с кровати от того, что мой пустой желудок скрутило спазмами. Едва доковыляв до туалета, я согнулась над унитазом, испытывая боль от сухих позывов. Горло обожгло желчью, заставляя мои воспаленные глаза слезиться. Я встала на ноги и плеснула холодной водой на свое лицо, отказываясь смотреть на свое отражение в зеркале. Порезы на моей спине болезненно заныли, поэтому я двигалась медленно и слегка заторможено, проделывая обычные вещи, чтобы собраться в школу. Мне казалось, что моя душа в который раз умерла и напрочь отказывалась возвращаться в мое сломленное тело. Я собирала сумку, чистила зубы и даже заплела волосы в низкий хвост, но мои мысли были далеко, прокручивая снова и снова каждую деталь последних пяти лет. Я буквально чувствовала, как стою на тонкой грани, которая вот-вот готова проломиться под весом моего тощего тела и похоронить меня под своими обломками. Я не знала, как долго мое тело еще сможет выдержать, но очевидно, что моя психика пошатнулась. Полное безразличие и апатия просочились в каждую клеточку моего организма, делая меня похожей на без эмоциональную куклу. Осознавала ли я это? Безусловно. Хотелось ли мне вернуться в реальность? Нет.

Половина дня в школе прошла как в тумане. Я механично записывала лекции, но ни разу не подняла руку, чтобы принять участие в обсуждениях, беседе или просто дать ответ на вопрос. Несколько раз мне приходилось выбегать из аудитории, чтобы опорожнить пустой желудок. Та часть воды, что я проглотила утром, вышла вместе с желчью. Я даже не думала о том, чтобы запихнуть в свой многострадальный желудок какую-либо пищу, опасаясь новых приступов рвоты.

Стелла утром подбежала ко мне, чтобы поделиться новостями, но мой пустой взгляд ее оттолкнул. Кажется, она даже обиделась, потому что пересела за другой ряд и даже не смотрела в мою сторону. Меня должно это волновать, не так ли? Ведь Стелла практически единственный человек, с кем я хоть как-то общаюсь. Мне было плевать. И от этого хотелось смеяться в голос, что было поразительным контрастом с тем, что я ощущала внутри себя.

— Нора, — раздался голос куратора, — пройди в раздевалку.

Я меланхолично развернулась и посмотрела на нее пустыми глазами, задавая ей молчаливый вопрос.

— Сегодня у нас медкомиссия, ваши родители подписали согласие на осмотр. Твой поток ожидает в раздевалке.

Она выразительно посмотрела на меня поверх своих круглых очков и торопливо махнула рукой в сторону раздевалок.

— Какая комиссия? — меланхолично переспросила я. Мой мозг упорно отказывался соображать.

— Через месяц вы официально переходите в старшую школу, поэтому должны пройти медицинский осмотр. Это стандартная процедура, какой она была и в прошлые годы.

— И мой отец дал согласия на осмотр?

— Конечно, как и все остальные родители, — она кивнула головой и поправила пальцами свои очки, которые от этого движения съехали на кончик носа, — правда, комиссия должна была быть три дня назад, но из-за болезни некоторых специалистов, ее перенесли. Поэтому прошу тебя пройти сейчас в раздевалку, Нора. У нас очень плотный график.

Куратор зашагала по коридору, быстро осматривая кабинеты, видимо в поисках таких же потерявшихся студентов, как и я. Я молча осталась стоять в коридоре, разглядывая ее удаляющуюся спину своим пустым взглядом. Кто-то толкнул меня в плечо, заставляя слегка отшатнуться в сторону. Чен стоял рядом и смотрел на меня свысока своими черными глазами. Я почувствовала жгучую боль в спине от этого движения и слегка поморщилась, стараясь меньше дергать плечами.

— Что с тобой? — грубо спросил он, рассматривая мое тело. Я молча развернулась и направилась в сторону раздевалок. Мне ни с кем не хотелось сейчас разговаривать, тем более с ним. Если бы меланхолия и апатия сейчас не владели моим телом, я бы испытывала гнев по отношению к нему, сама не осознавая, почему.

— Эй, — Чен догнал меня по коридору и схватил за руку, вынуждая остановить. Я молча уставилась на его руку, которая удерживала мой правый локоть, — да что с тобой такое, мать твою?

Я дернула локоть на себя, освобождая от его хватки и посмотрела на него снизу-вверх.

— Все в порядке, — мой голос звучал безжизненно даже для моих ушей.

— Нет, не в порядке, — зло выплюнул он, — ты смотришь на меня мертвыми глазами, и я блять хочу знать, что случилось.

— Нет, не хочешь, — я отступила от него на шаг и двинулась дальше по коридору, оставляя его посередине коридора. В раздевалке оставалось всего несколько человек с моего потока, когда я молча вошла через большую дверь. Куратор дала мне заполненный листок со списком врачей и указала пальцем на несколько дверей.

— Начнешь по списку, у тебя тут все отмечено галочками, — она подтолкнула меня в сторону первой двери. Я ухватилась за ручку и вошла в маленький класс, который оборудовали под смотровую. Невысокая женщина улыбнулась мне и кивнула на свободный стул около стола.

— Присаживайся.

Я осторожно села на краешек и протянула ей бумагу, которую получила от куратора.

— Я проверю твое зрение и слух. Посмотри в сторону стеллажа и закрой один глаз.

Я подняла правую руку и прикрыла глаз, начиная перечислять буквы, которые были написаны на небольшом плакате в углу класса.

— Отлично, теперь вторым глазом, — женщина торопливо поставила подпись на моем листе и протянула мне обратно, — у тебя все отлично, никаких очков не требуется.

Я встала на ноги и вышла из кабинета, стискивая листок в своей ладони. Хирург осмотрел мой живот, но, к моему счастью, не просил повернуться спиной. Я крепко стиснула зубы, пока его руки слегка надавливали мне на кожу. Ощущение чужих рук на своем теле вызывало панику, и я ничего не могла с этим поделать. Быстро заправив блузку, я вышла из его кабинета и прислонилась к стене, делая тяжелые вздохи. Моя спина горела огнем от того, что я лежала на кушетке. В раздевалке стало совсем пусто, поэтому я стояла в одиночестве, пока немного не успокоила свое дыхание. Следующий врач была для меня так же незнакома. Она сидела за низким столом и смотрела на меня добрыми глазами. Я протянула ей уже скомканный лист бумаги и села на стул. Доктор стала делать записи в небольшую карточку, периодически сверяясь с записями на моем листе.