Итак, ему нужны деньги, достаточные, чтобы содержать сестру и племянницу, чтобы остаться в этом городе, где все виды удовольствий находятся в пределах его досягаемости, и ради этого он готов выдать несколько секретов. До сих пор он не сообщил нам ничего важного, ничего такого, о чем мы бы уже не подозревали. Я хорошо осведомлена о расколе в рядах боевиков Чеченского эмирата, некоторые из которых незаметно пересекли границу, чтобы сражаться бок о бок с ИГИЛ в Сирии, в то время как другие предпочли сосредоточиться на своей борьбе с Россией. То, что Доку докладывает нам, является всего лишь подтверждением, и мне еще предстоит потребовать от него чего-то более ценного. Его нужно побудить копать глубже, выведывать больше деталей. Это опасная работа, и ни один из нас не тешит себя иллюзиями, что это джентльменская игра. Он водит опасную компанию, а те, кто противостоит ему, еще опаснее.

Я протягиваю ему то, за чем он пришел, — пачку долларов США, и наблюдаю, как он их пересчитывает. Хотя это вряд ли отличается от сделки с проституткой, правда в том, что Доку мне начал нравиться. Я думаю, настоящая причина, по которой он бежал с войны в Чечне, заключается в том, что в глубине души он не воин, а раненая душа. У него глаза побитой собаки, и всякий раз, когда наши взгляды встречаются, он не может выдержать моего взгляда и отводит глаза, как будто ожидая, что я достану палку и начну лупить его, если он будет смотреть на меня слишком долго. Он жалок и вероломен, но он не опасен. Нет, если только его не загонят в угол.

— Узнай даты, — говорю я ему. — Конкретный маршрут, по которому он пойдет через горы. И я хочу знать, откуда берутся эти деньги. Ты сказал, что это финансируется через Лондон.

— У нас есть там сторонники, сама знаешь.

— Да, знаю. Люди возмущены тем, что происходит с мусульманами в Чечне. Или, возможно, они просто заинтересованы в поддержании там конфликта ради собственной выгоды. В войне таятся возможности.

Он заканчивает пересчитывать деньги. Удовлетворенный результатом он кладёт пачку в карман. — Есть еще одна вещь, о которой я хотел бы попросить тебя.

Значит, одних лишь денег ему теперь недостаточно. Именно так обычно складываются эти отношения. Активы остаются неудовлетворенными, или же их семьи хотят большего, или они начинают ощущать приближающуюся поступь судьбы.

— Если со мной что-то случится, — тихо говорит он, — я хочу, чтобы ты позаботилась о моей сестре Асме и моей племяннице.

Холодок пробегает у меня по спине, и я смотрю на него. Было ли у него предчувствие? Есть ли что-то, чего он мне не сказал? Он смотрит прямо перед собой, выражение его лица непроницаемо в полумраке машины. — Почему ты просишь меня об этом?

— Ты позаботишься о них? Обещай мне.

— Да, конечно, я это сделаю, но с тобой ничего не случится. Если ты будешь осторожен.

Он тихо смеется. — Ты и сама в это не веришь.

Я оглядываю улицу и больше никого не вижу. Можно высадить его прямо здесь. — Иди домой, Доку. Утром будущее уже не будет казаться таким мрачным.

— Не здесь. Отвези меня в клуб.

— Я не могу высадить тебя у клуба. Там будет слишком много глаз.

— Тогда оставь меня в нескольких кварталах от него. Никто нас не увидит.

— Уже поздно. Ты должен лечь поспать.

— Должен. — Он похлопывает по карману, в котором лежат наличные. — Но кое-кому очень нужно выпить.

Мне это не нравится, но я не могу его отговорить. Он настаивает, чтобы я отвезла его в клуб, популярный бар с видом на Босфор и место сбора тысяч чеченцев, которые сейчас живут в Стамбуле. Похоже, он проводит там каждую вторую ночь и, вероятно, к утру пропьет половину своих денег.

В нескольких кварталах от клуба я сворачиваю к обочине. — Ближе к клубу я подъехать не могу.

— И мне весь остаток пути идти пешком?

— Сегодня хорошая ночь. Можно и прогуляться.

Вздохнув, он выходит. Он даже не оглядывается на меня, направляясь к Босфору. И снова мы незнакомцы, связанные только конвертами с наличными и подарочной картой Starbucks, на которую он покупает кофе, чтобы дать понять, что хочет встретиться со мной. Я достаю блокнот. Пока не забыла, я быстро записываю детали того, что он только что рассказал мне о Мурате, о "Стингерах" и "Иглах". Уже полночь, я устала, а мне еще нужно написать отчет и отправить донесение, но какое-то время я просто сижу в машине, обдумывая то, что сказал мне Доку. В Чечню направляется все больше оружия, а это означает, что в мире становится больше вдов и сирот. Вдов и сирот и без того уже более чем достаточно по всему миру.

Я завожу машину и еду в сторону Босфора, в том же направлении, в котором Доку прошел всего несколькими минутами ранее. Как только я добираюсь до перекрёстка, ведущего к побережью, мимо с ревом проносится черный "БМВ". Он движется в направлении ночного клуба Доку. В это мгновение я понимаю, что сейчас что-то произойдет. Что-то связанное с Доку.

Вдалеке раздается пронзительный голос. Женский.

Я замираю, разрываясь между желанием броситься на помощь Доку и необходимостью держаться подальше, оставаться незамеченной. Я заворачиваю за угол. В двух кварталах впереди, на улице перед ночным клубом собралась толпа. Все больше людей кричат. Я медленно подъезжаю к клубу, осматривая толпу. Я просто любопытный зевака, желающий посмотреть, что произошло. БМВ, который промчался мимо ранее, нигде не видно. Удар был быстрым, и они скрылись. Двое мужчин стоят и кричат в свои мобильные телефоны, отчаянно жестикулируя, пытаясь позвать на помощь. Несколько человек оборачиваются и смотрят на мою машину, когда я проезжаю мимо, возможно, опасаясь, что я здесь для того, чтобы пролить еще больше крови, но все, что они видят за рулем, — это женщину в черном платке на голове, и они снова отводят взгляд. Я не должна была этого делать. Я не должна был подставлять себя под все эти взгляды, но мне нужно знать, жив ли Доку.

Увы, нет.

Он лежит на спине на тротуаре, широко разбросав ноги, черная река крови стекает на дорогу. Из-за толпы я не могу разглядеть его лицо, но я знаю, что это он, потому что замечаю поддельные часы "Ролекс" у него на запястье. Он гордился своими часами, хотя и знал, что они, как и многое другое в жизни, — подделка. Мы все притворяемся кем-то, кем мы не являемся, и у некоторых из нас это получается лучше, чем у других.

Мне не нужны доказательства смерти; количество крови на тротуаре говорит мне о том, что раны Доку смертельны. Я проезжаю вперед, что мне и следовало сделать с самого начала. Проезжай мимо, проезжай дальше.

Если со мной что-то случится, я хочу, чтобы ты позаботилась о моей сестре Асме и моей племяннице.

Его сестра.

Если целью был Доку, то его сестра могла быть следующей. Не потому, что она что-то знает, а потому, что ее смерть стала бы убедительным предупреждением для всех потенциальных информаторов о том, что вы не единственный, кто пострадает.

Квартира Асмы находится в Гази Махаллеси, одном из беднейших районов Стамбула, в тридцати минутах езды от отеля. Я никогда не встречалась с ней, и она не знает обо мне — по крайней мере, так сказал Доку. Теперь, когда я ориентируюсь в вечно перегруженном стамбульском трафике, я размышляю о том, что сказать и как много раскрыть. Встречаться с ней лицом к лицу — ошибка, я знаю, но у нас нет времени на сборы. Я выведу Асму и ее маленькую девочку из здания, из города, а потом подумаю, что делать дальше. Гэвин преподнесет мою голову на блюдечке, и, возможно, наше родное агентство тоже захочет получить от меня свой фунт мяса, но я все еще слышу голос Доку в своей голове. Пообещай мне.

Он знал. Каким-то образом он знал, что умрет.

Вытащи их отсюда. Вытащи их отсюда.

Я не знаю, насколько хорош ее английский или турецкий. Смогу ли я объяснить, что ее брат мертв, что ей нужно бежать? Я подумываю о том, чтобы просто позвонить в полицию и анонимно сообщить им, что женщина в опасности, но это приведет к вопросам, на которые я не смогу ответить. Они, вероятно, все равно проигнорируют меня.