– Есть, товарищ Командующий!

Командир корабля-то… прямо как стюардесса на борту пассажирского лайнера выступает! А чего Шефу неймется?

– Товарищ Командующий, разрешите обратиться!

– Да, товарищ подполковник, слушаю вас!

– Как-то неловко получается, товарищ Командующий!

– Что неловко?

– Начпрода берем, значит, закусить будет чем. А гэсээмщика вы оставляете. Что закусывать будем, непонятно!

– Хрен с вами! Денисов! На борт!

Забавная планировка в этом самолетике. Передняя треть фюзеляжа за кабиной экипажа – салон Командующего. Стол и возле него попарно кресла, между кабиной экипажа и салоном – кабинка сортира. С командармом остались Полоскалов, Шеф и контрразведчик. Борттехник им «коробочку»[18]занес. А простым смертным лететь в «гараже»[19]– на откидных пластиковых сиденьях.

Глянь-ка, Денисов нам места занял! Хороший приятель у Шефа. Чего он там говорит?

– Места, ребята, в хвосте у грузовой аппарели на самолетах этого типа – лучшие. Здесь только вначале свежо, а когда надышат – самолет-то герметичный, не Ан-12, то как раз здесь будет чем дышать, да и вибрация поменьше, чем в районе центроплана возле движков. Вот за ширмой ведерко – это на Ан-26 сортир для пассажиров «гаража». Кто первый сходит, тот после посадки его и выносит! Поэтому в полете ведром никто, как правило, не пользуется.

Мы разъяснение молчаливо учитываем, чтобы в полете не опозориться.

Однако взлетели.

Кругом знакомые все лица – эти лица Никите намедни объяснения давали.

Жаль, работы с августа было немного, а то бы лучше познакомились. Ну да ничего, мы и без особой нагрузки с коллегами притерлись – везет, вроде бы как с сослуживцами.

Вот Шефа взять, к примеру.

Пётр Афанасьевич Агафонов – прокурор воздушной армии, давно перспективный подполковник юстиции, не скрывает, что лично под него и еще двух однокашников по военно-юридическому факультету военно-политической академии старший товарищ из руководства Главной военной прокуратуры организовал формирование трех «полковничьих» контор.

В Арканск Шеф прибыл из Таврии, но вспоминать любит Новую Землю, где делать было почти нечего и хватало времени «стрелить» полярного гуся да белого медведя, если забредет.

Взгляд у Шефа добродушный, лукавый, рукопожатие огромной, разбитой боксерской ладони мягкое, сухое и теплое.

В основном он всегда на хозяйстве при телефонах.

Чтобы выпороть за упущения подчиненного, напрягается неимоверно, сначала над цыганистыми глазами брови в кучку собирает, губы дудочкой совсем по-ребячьи вытягивает, прокашливается, шумно сглатывает слюну – истребляет дурашливые интонации, связки настраивает на суровый лад, а глаза свои, неистребимо шельмоватые, при этом отводит в сторону. И наконец почти шепотом выдавливает: «Вы… почему?! Нет! Ты! Ты чего это в деле намудил?!! Я тебе челюсть в одиннадцати местах одним ударом сломаю, если то, что на закладках отмечено, к утру! Нет, б^***ь! До обеда! Да нет, йоп-т-туюмать! Через пятнадцать минут не устранишь!» и так далее.

Опять же, от взыскания меня отмыл – зачтется ему доброта такая.

И с заместителем Шефу и остальным в конторе вроде бы тоже повезло: бывший важняк[20], и зовут этого подполковника юстиции Владислав Андреевич Уточкин (забавная такая фамилия при его гвардейской стати).

Он не скрывает, что в нашу контору перевелся, чтобы ближе к дембелю обустроиться в своем родном Арканске.

Он курит азартно, работает легко – не стесняется сделать быстро и качественно сам то, что не доходит до других, школит незлобиво и по делу. Но язва он все же порядочная: «И этому вас в Военном Краснознаменном институте Министерства обороны СССР учили? Вот нам в Арканском государственном университете даже на юрфаке курс русского языка прочли, чтобы мы таких ошибок, как вы тут (тычет пальцем в дело), не допускали».

Говорят, что дома ждут его красавица жена и три дочери, а на борту рядом с ним сидит Чалдонов Яков Федотович – помощник прокурора армии, майор юстиции.

Чалдонов тоже из местных, но по службе не растет давно, а в звании перехаживает еще дольше из-за природной арканской несговорчивости, характерной для метисов русско-тунгусского происхождения.

Следующий по рангу в конторе я сам – старший следователь и старший лейтенант юстиции Ивахов Степан Саввич.

А еще имеются два следователя.

Тот, что постарше, – старший лейтенант юстиции Гармонин Сергей Палкович… пардон, Павлович, который попал к нам из прокуратуры местного гарнизона. Где явно не заметили, что его безмерная лень компенсируется глубоким академизмом юридических знаний, приобретенных в одном легендарном вузе.

На вопрос Шефа, как такого бездельника из университета не изгнали, Палыч весьма аргументированно ответил – сказал, что с юридического факультета Казанского университета никого не выгоняют, так как вскоре после отчисления одного студента-юриста в стране случилась большая резня, табак и водку стали распределять по карточкам и талонам.

Всей стране известно, что с юридического факультета Казанского университета в конце XIX века исключался будущий вождь мирового пролетариата Владимир Ильич Ульянов (Ленин).

Поэтому интересно, чего он там еще сегодня Шефу по телефону наотвечал, что Шеф чуть на «вы» не перешел.

Другой следователь – лейтенант юстиции Глушаков Никита Ильич – прибыл в контору днем раньше меня.

Его из военного института выпустил мой же начальник курса, но пятью годами позже. Это значит, что с воинским воспитанием у него все в порядке, и это хорошо.

Нагрузки большой Никита пока не видел, но именно его трудам контора обязана тем, что офицеры штаба армии в курсе, где обитают офицеры прокурорские, и почти все теперь знают друг друга в лицо.

Вот оно как вышло.

С момента создания и до сегодняшнего полета к трупу Парнеева, то есть почти девять месяцев, конторе по своему предназначению – в поднадзорных войсках – заняться было почти нечем: совместной директивой Генштаба Вооруженных сил СССР и Главного военного прокурора о ее создании всем прокурорам, которые ранее обслуживали войска воздушной армии, запрещалось передавать во вновь созданную прокуратуру незавершенные дела и проверки.

А Шефу край как требовалось подтвердить обоснованность создания возглавляемого им правоохранительного органа. Вот он и обобщил информацию о состоянии преступности и воинской дисциплины в частях и соединениях армии, дивизии которой дислоцированы на территории шести военных округов – Приволжского (Энгельс), Уральского (Кольцово), Среднеазиатского (Чаган), Сибирского (Емельяново), Забайкальского (Белая) и Дальневосточного (еще примерно семь аэродромов-гарнизонов) – где полк, где дивизия, где склад или полигон и так далее.

Обобщенную информацию вместе с Уточкиным и Чалдоновым он перепроверил, объехав и облетев все перечисленные гарнизоны, и в первом же году существования нашей конторы учел за воздушной армией преступлений в полтора раза больше, чем за любой год предшествующей пятилетки.

Из этого последовал очевидный вывод, что поднадзорное командование и политорганы с армейским беззаконием сражаются недостаточно.

Политуправление ВВС от такого обильного негатива отвыкло и со своего московского верха спустило политуправлению армии вопрос: каким же образом коммунист Агафонов П. А. 1944 г.р., чл. КПСС с 1966 года, состоящий на учете в парторганизации штаба армии, ЛИЧНО содействует укреплению воинского правопорядка?

Получив такое ценное указание, ЧВС армии, весьма пожилой генерал-лейтенант, опасаясь перед неизбежным дембелем за свои седины, руки умыл, а вот его заместитель – загорелый и скороспелый подполковник Полоскалов (который нынче с Шефом в салоне командующего следует), предвкушая грядущий служебный рост, никак не мог не ответить на вопрос, поставленный политуправлением ВВС.