— О ком же ты тогда, мой птенчик?
Девушка откинулась назад, прижимаясь грудью к Ниаллу, и ответила:
— Я о твоем брате.
Ниалл застыл и отстранился.
— Ты ничего не знаешь! — холодно воскликнул он, подошел к столу, плеснул себе виски и залпом осушил стакан. Малиновый свет солнца охватывал его крепкую фигуру, выделяя рельефные мышцы и белесые шрамы.
— Так расскажи мне. — Персефона натянула платье на голое тело и села на диван с ногами, ровно как Ленар, который всегда так делал, когда оказывался в кабинете Повелителя. Ленар…как же сильно не хватает лучшего друга! — Что вы не поделили с братом? Откуда на твоей спине шрамы? О чем ты мечтаешь?
— Зачем тебе это знать, Персефона? — раздраженно спросил Ниалл. Он уперся ладонями в стол и опустил голову. Платиновые локоны пощекотали лицо, пряди закрыли глаза. Он продолжил: —Чтобы была возможность манипулировать мной, когда я в очередной раз разобью твое сердце?
Персефона вскинула брови, покачала головой, а затем вскочила с дивана, подхватила свой рюкзак и сказала:
— Я хочу узнать тебя целиком, Ниалл.
— Боюсь, ты будешь сильно разочарована, — зло улыбнулся он.
Персефона подошла к двери, собираясь уйти, но обернулась. Ниалл дернулся, вскидывая ладонь, будто собирался остановить ее, но в последний момент передумал. Рука безвольно упала вдоль тела, а глаза вспыхнули подобно солнцу, что встало из-за горизонта.
— Это мне решать: разочаровываться в вас, Повелитель, или нет. Только, когда в следующий раз захочешь задать мне вопрос, сначала ответь на два моих. Перестань отталкивать людей, которые любят тебя, — и она вышла из спальни Повелителя Света, так и не давая ему сказать и слова.
Он смотрел на дверь, и в голове его точно рой жужжащих пчел, гудели ее слова. Он постоянно отталкивает ее, будто уверен, что девушка никуда не денется. Но она ведь дорога ему? Или это просто мимолетная страсть, что ослепила душу жестокого Повелителя Света?
Ниалл весь день рассеянно водил глазами по бумагам, что приносили слуги, плохо тренировался с солдатами, был слишком молчаливым. Сейчас он сидел на троне в небесно-голубом платье с серебристыми ромбиками на манжетах. Хочешь узнать настроение Повелителя? Посмотри во что он сегодня одет. Отныне гардероб Бога составляли рубашки всяких цветов, брюки и грубые ботинки. Платье он надевал только тогда, когда душе Повелителя требовалась помощь. Персефона заставила его подумать над ее словами, решать какое место она все же занимает в его сердце. Влюблен ли он? Похоже на то. Хочет ли открыть ей душу? Несомненно. В очередной раз вздохнув, Ниалл решительно вскочил с трона и собирался коснуться нити Света и переместиться в замок брата, но тяжелая дверь тронного зала распахнулась. Светлые брови взметнулись вверх, пушистые ресницы дрогнули, лазурный взгляд вспыхнул, а губы растянулись в приветливой улыбке. Ленар прошел вперед, поклонился, а затем поднялся по лестнице и стиснул друга в объятиях. Ниалл воскликнул:
— Не поверишь, но я по тебе скучал!
Ленар рассмеялся, похлопал друга по спине, отвечая:
— Я тоже, Ниалл. Я тоже.
Позже, сидя в кабинете Повелителя Света, Ленар забрался на диван с ногами и медленно потягивал из бокала вино. Ниалл же, нахмурившись, распахнул окно, впуская в кабинет вечернюю прохладу. Ленар нашел способ снять с Хонга отметину на лбу, тем самым разрывая связь с Селеной, вот только он отнюдь не нравился Ниаллу. Бог уперся ладонями в подоконник, опуская голову вниз, и спросил:
— Это точно сработает? И другого способа нет?
— Увы, — вздохнул Ленар. — А иначе, Ниалл, она погибнет, ведь с этим Хаосовым мальчишкой может случиться все что угодно.
— В моей камере? Что с ним может случиться? — фыркнул Ниалл.
Ленар пожал плечами и наполнил опустевший бокал. Доносившийся из открытого окна радостный смех, заставил Ленара застыть с поднесенным к губам вином. Когда он услышал голос, сердце мужчины ухнулся вниз с высоты птичьего полета и разбилось на миллионы кровавых осколков. Ленар подскочил с места, чуть не сбивая Ниалла с ног и свесил голову вниз. Дыхание перехватило, в горле вмиг пересохло. Он облизнул сухие губы и шумно втянул носом воздух. На улице, держась за руки и смеясь, гуляли Селена и Татум. Его Селена! Запрокинув голову, она смеялась, а он прижимал ее к своей груди и целовал в русую макушку. Татум поднял карие глаза и улыбка соскочила с красивого лица. Он заметил Ленара и в душе взметнулась ревность. Госпоже не стоит его видеть. Почему он вообще появляется в ее жизни, когда сам оставил ее в прошлом году? Для чего? Чтобы сделать больнее? Татум не позволит причинить боль его женщине. Она только-только начала ему доверять, открылась и согласилась, хоть и не на полноценные отношения, но хотя бы на небольшое послабление. Остановившись, он схватил Богиню ладонями за лицо и впился в губы страстным поцелуем. Костяшки пальцев Ленара побелели, так сильно он вцепился ими в подоконник. Тело засветилось, дерево под пальцами хрустнуло и по нему пошли крупные трещины. Ниалл удивленно смотрел вниз на сестру и его почему-то обуревала ярость. Он представил, как Персефона, устав от бесконечного ожидания и грубости, отпустит Ниалла и забудется в чужих объятиях, ни разу не вспомнив о нем.
— Не совершай моих ошибок, Лин. Не уступай ее никому, иначе однажды ты проснешься, в твоей душе зияет огромная рана, а на сердце выжжено ее имя, только быть с ней ты больше никогда не сможешь.
— Почему ты просто не запретишь им? — горько прошептал Ленар.
— Потому что я люблю ее и желаю ей только счастья.
От слов Повелителя Ленар вздрогнул. Любовь…Ниалл говорит о любви? Изумрудные глаза забегали по алебастровому лицу, ища намек на веселье, но его нет. Ниалл говорил совершенно серьезно. Сглотнув, Ленар выбежал из кабинета друга, бегом спустился по лестнице и, распахнув двери, выбежал на улицу. Полил дождь. Ледяным порывом он смывал с душ всех присутствующих грязь, капая на землю хрустальной крошкой. Селена застыла, на глаза навернулись слезы. Татум вышел вперед, преграждая путь, но на пальцах Ленара уже вспыхнула магия.
— Как ты посмел явиться сюда? — рыкнул Татум.
Ниалл присел на подоконник, смотря на разворачивающуюся картину, и улыбнулся. Друг даже слушать не стал. Сглотнув, он сделал два шага вперед, останавливаясь, смотря, последует ли за ним Селена. Она, выглянув из-за спины Татума, сделала шаг и, не стараясь удержать слезы, всхлипнула:
— Как ты мог бросить меня и явиться сейчас как ни в чем не бывало?
— Прости меня! — выдохнул Ленар. Он сорвался на бег, заключая Селену в объятия. Она рыдала в его плечо, била кулаками в грудь, сильнее жалась к мужчине, зарываясь носом в русые кудри, пахнущие мускусом и орхидеями. Она всхлипывала, плечи подрагивали в немом рыдании, а Ленар, не боясь ни дождя, ни грязи, сидел на залитой земле и гладил Госпожу Порядка по спине, шептал слова любви, бесконечно извинялся, а потом отодвинул ее от себя, обхватил ладонью лицо и впился в губы поцелуем.
— Я больше не оставлю тебя, — прошептал Ленар. — Я люблю тебя.
Ниалл осушил залпом вино. Так просто друг говорил всего три слова, способное возвысить тебя до небес или разрушить чью-то жизнь. Но почему же для Ниалла так тяжело их произнести? Он говорил о любви всем: прикосновениями, поцелуями, цветами, подарками, но словами — почти никогда. Татум стоял, дрожа то ли от холода, то ли от боли. Стоило появиться Ленару, и Селена о нем позабыла, словно его никогда и не существовало. Когда собирается из осколков чье-то сердце, другое же разбивается на куски. Круговорот разбитых сердец, готовых склеить себя сами, или прибегнуть к помощи. Он был для Селены лишь утешением. Способом забыть русоволосого красавца. Всего лишь временный вариант. Дождь все лил с небес, а двое сидели на грязной земле и не могли надышаться друг другом. Татум коснулся нити Хаоса и исчез, только платок, однажды подаренный Госпоже, остался валяться на размытой дождем дороге.
Персефона сидела на подоконнике в спальне и тоскливо провожала взглядом седые капли дождя. Было уже за полночь, а Ниалл так и не пришел. Она весь день слонялась по комнате, помогла Дафне сделать прическу, поужинала в тронном зале вместе со слугами и Повелителем, погуляла по саду ирисов, даже взяла из библиотеки Бога книгу о магии Хаоса. Только взгляд ледяных глаз смотрел сквозь буквы, рассеянно блуждал между строчек, и то и дело подкидывал ей воспоминания красивого алебастрового лица, шелка платиновых волос, и вкуса сладких губ. Она думала, он последует за ней, раскроет душу, но он не последовал. Сначала девушка разозлилась. Обида в душе вспыхнула подобно спичке, а потом огонь потух, стоило сесть и подумать. Ниалл и так сделал шаг, переехал собственные принципы, чтобы позволить девушке остаться рядом, быть его женщиной, распустить остальных наложниц. Для него пока было трудно открыться, а она сглупила и надавила. Закусив кончик большого пальца правой руки, Персефона тяжело вздохнула. Она захлопнула книгу и откинула ее от себя. Вдруг Ниалл еще не спит и она сможет извиниться за свой глупый порыв влезть в его душу? Она вытянула вперед руку и собиралась коснуться нити Хаоса, но дверь спальни неожиданно распахнулась и на пороге появился Ниалл. В распахнутой на груди белоснежной рубашке и песочного цвета брюках-карго, он выглядел великолепно. Волосы он забрал в высокий хвост, а одну прядь затянул в тугую косу и повесил на нее золотые кольца. Правая ладонь была заведена за спину, губы растянулись в улыбке. «Не злится!» — промелькнуло в голове. Спрыгнув с подоконника, Персефона с размаху влетела в крепкую грудь и, поднявшись на носочки, нежно коснулась губ. Отстранившись, они оба сказали:
