— Хочу стать главной.

Ниалл рассмеялся, а Адриан словно стал белее снега, хотя с его оливковой кожей это просто невозможно. Он шумно выдохнул и разочарованно покачал головой. В сердце Персефоны предательски кольнуло. Она не хотела разочаровывать того, кто даровал ей кров и магию, а потому сказала:

— Я верну вам все, что вы мне даровали, Повелитель.

Он махнул рукой и посмотрел на Ниалла. Тот же не сводил горящих глаз с Персефоны. Его взгляд скользил по светлому личику, едва подкрашенному косметикой, по груди, спрятанной за свободный крой белоснежной рубашки, опустился на бедра, обтянутые черными штанами и остановился на грубых кожаный ботинках, а затем Ниалл нахмурился и посмотрел на зажатый в пальцах стебель алой розы. Бог думал о том, что за всю свою долгую жизнь он впервые встречает такую девчонку: целеустремленную, падающую на колени и тут же встающую твердо на ноги, не смотря на всю жестокость этого мира. Разве может она быть наложницей? Ее надлежит любить до боли в сердце, до бешеных объятий, до влажных поцелуев под дождем. Разве Ниалл может дать ей этого всего? Нет. Но она упрямо хочет стать частью его вечности. Перед глазами встало ее нагое тело, грозно сведенные брови и наглый тон. Никто не позволял так обращаться с Богом, а кто рискнул, тому Ниалл тотчас отвешивал звонкую пощечину. Когда Персефона нагрубила, бросила ему в лицо платье, он захотел ударить ее, но отчего-то не смог, вместо этого поцеловал, стоило только черничному аромату ворваться в его легкие. Может, это какой-то афродизиак, сносящий крышу только ему одному? И выглядит она совсем не так, как остальные: дерзко, стильно, немного по-мальчишески, наплевав на дресс-код, установленный Богом.

— Я могу начинать, Повелитель? — нарушила тишину Персефона.

Ниалл моргнул, махнул рукой и удобнее устроился в кресле. (Примечание от автора: дорогие читатели, танец Персефоны я очень долго искала в Ютубе и наткнулась на невероятный танец. Я когда увидела его впервые, на протяжении часов трех смотрела на повторе. Для полноты картины предлагаю вам погрузиться в мир великолепного танцора, потому что словами я не смогу передать это искусство. Несмотря на то, что его исполняет парень (еще и такой красавчик!) он смог передать в нем и страсть, и нежность, точно полет бабочки — Hyunjin «Play with Fire». Напишите в комментариях понравился ли вам танец:)

Персефона попросила приглушить свет. Ниалл вскинул брови, но едва шевельнул пальцами и тронный зал погрузился в полумрак. Персефона взмахнула ладонью. С пальцев сорвалась магия Хаоса и раздалась музыка. Звонкие ноты фортепиано побежали, точно горный ручеек, спешащий по камушкам добраться до реки. Персефона положила бутон на пол посередине зала, достала из кармана черную ленту и закрепила часть волос на затылке, а затем начался танец. Ниалл смотрел завороженно, почти не моргая. Он подался вперед и точно заколдованный не сводил с девушки глаз. Адриан все это время подпирал рукой подбородок и кидал косые взгляды на брата. Девчонка его не интересовала, а вот реакция Ниалла поражала. Неужели она ему нравится?

Заиграла скрипка. Яркие трели надрывно взвизгнули и Персефона схватила себя правой рукой за горло вместе с первым ударом барабана. Она отвела руку в сторону, слегка прикусила зубами рукав рубашки, а затем вспорхнула, точно бабочка, одним рывком скинула прозрачную накидку и закружилась по залу. То взмывая ввысь, красивые руки с обилием колец порхали, обвивали тело, касались ткани одежды, то падая вниз, она скользила по полу, вздрагивала вместе с ударами барабанов, словно ее хрупкое тело пронзали горящие вспышки молнии. Персефона опустилась рядом с розой, подхватила ее зубами и вскочила на ноги, чтобы вновь запорхать подобно бабочке. Роза перекочевала в ладонь и описывала в воздухе красивые узоры, кружилась вокруг хрупкого тела, а затем лепестки оторвались и рубиновым водопадом обрушились на Персефону, подхваченные легким ветерком Хаоса, сорвавшимся с ее пальцев. Заиграл последний аккорд и, с завершающим ударом барабана, девушка схватила себя за горло, отвернулась от Ниалла и, тяжело дыша, сделала два шага вперед.

Музыка стихла. Последние рубиновые лепестки опустились на пол. Ниалл не дышал. Его сердце отстукивало в груди барабанной дробью, в горле пересохло, а ладони сами собой ударились друг об друга в звонких аплодисментах. Адриан мрачно посмотрел на Ниалла, увидел широкую сияющую улыбку сестры и помрачнел еще больше. Но разве сможет он удержать ту, которая добровольно шагнула в пропасть?

Персефона поклонилась и задержала дыхание. Ниалл кокетливо закусил губу и сам спустился с подножия трона. Девушка не шевельнулась, когда он медленно подошел к ней, провел тыльной стороной ладони по розовым щекам, наклонился к уху, вбирая в легкие черничный аромат, что свел его скулы своим сладким запахом, а затем прошептал:

— Невероятная, если бы ты не была Хаосом…

Персефона повернула голову и посмотрела в блестящие лазурные глаза. Стоило ей взглянуть в омут его огромных бархатных зрачков, сердце забилось чаще, захотелось прижаться ближе, встать на носочки и коснуться полуоткрытых губ, с которых так красиво срывается ее имя, заставить дышать Бога чаще, запрокидывать в блаженстве голову, целовать до боли в губах, до красных и влажных на коже следах.

— Ты говорил, что у тебя никогда не было Хаоса.

— Верно, — шепнул Ниалл.

— Значит я буду первой, Ниалл. — Ее рука взметнулась вверх, тонкие пальцы пробежались по груди, а когда коснулись шеи, Бог напрягся, но Персефона не позволила отпрянуть. Она схватила его рукой за ткань на груди и сжала ее со всей силой, чтобы позволить пальцам заскользить по кровоподтекам, оставленным в наказание, очертить ровную линию подбородка и погладить по острой скуле правой щеки.

— Мой братец не позволит тебе стать наложницей, Персефона, хотя, признаю, ты меня заинтересовала. Какие еще ты скрываешь в себе грани, мой маленький бриллиант? — спросил Бог, наклонив голову набок.

Персефона улыбнулась и прошептала:

— Прими меня и узнаешь.

Легкие заполнились черничным ароматом, рассудок поплыл, а губы запылали. Ниалл тряхнул головой, отошел на шаг назад и обернулся. Адриан напряженно смотрел только на брата, а Селена вышивала очередную картину, напевая что-то под нос. Бог Хаоса отрицательно покачал головой и Ниалл гадко улыбнулся. Братец против? Значит точно нужно забрать девушку себе.

— Хорошо, твоя взяла, Персефона. Ты принята в следующий отбор. — Он вытянул ладонь вперед и на ней появилась золотая монета с изображением Ниалла и цифра один. Когда Персефона взяла монету, Бог пояснил: — Ты первой идешь на свидание со мной. Попробуй заинтересовать меня, если так хочешь стать главной, Персефона.

Девушка счастливо улыбнулась и поклонилась, а когда подошла к двери, ее окликнул Адриан. Бог Хаоса задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику трона и спросил:

— Тебе не хватало жалования?

Персефона замерла. Опустив голову вниз, она ответила:

— Дело не в деньгах.

— А в чем же? Неужели в Ниалле? Тебе никогда не добиться его любви, глупая девчонка! Ты сгоришь в попытках.

Персефона обернулась:

— Это мы еще посмотрим.

Брови Адриана взметнулись вверх в немом удивлении, а рот слегка приоткрылся. Он покачал головой и попытался в последний раз вразумить глупую несмышленую смертную.

— Не дури, Персефона! Откажись, пока не поздно.

— Не могу, — мотнула головой Персефона. — Я всегда добиваюсь чего хочу. А сейчас я хочу только одного, — она кивнула в сторону Ниалла и вышла, тихо притворяя за собой дверь.

Адриан сжал рукой переносицу и, проследив как брат садится на трон с гордым видом, воскликнул:

— Ты это специально, Ниалл! Признайся, ты хочешь позлить меня. Персефона не нужна тебе. Тебе захотелось поиграть на ее чувствах? Она же…

— Адриан! — перебил Повелитель Света. — Ты наскучил мне своим нытьем. Как Дафна тебя только терпит?

Адриан проглотил колкость, фыркнул и отвернулся от брата. Он предпринял все попытки вразумить девчонку и брата, но они оба упрямо не хотят его слышать. Ниалл же весь оставшийся вечер отрешенно смотрел словно сквозь девушек. Они пели, танцевали, демонстрировали свои утонченные фигурки, но Бог рассеянно водил по ним лазурными глазами. В красивой морской радужке черно-белой бабочкой порхала Персефона. Бог все прокручивал и прокручивал ее танец, выплескивая на свои руки солнечные брызги. Бог отбирал остальных девушек наугад, даже не оценивая ни красоты, ни талантов.